Эсминцы против линкоров (СИ) - Ангелов Августин. Страница 18

— Я же, обычно, помогаю Тимофею Григорьевичу. В сущности, я у него вестовым служу. А тут он меня к вам прикомандировал, потому что у майора, кроме меня, есть еще другой вестовой, который готовит майору разные вкуснятины, как личный повар. А еще у Широкина имеется личный водитель. Я же больше помогаю в быту по мелочи. Но бывает, что и обязанности помощника геодезиста выполняю, когда Тимофей Григорьевич просит подсобить с разметкой местности. Он же сам всегда размечает объекты прежде, чем строительство начинается. Он не только инженер отличный, но и опытный землеустроитель. Много чего сам умеет. Ну, и меня учит уму-разуму понемногу, например, теодолитом пользоваться. Когда закончу службу, пойду на геодезиста учиться. Нравится мне карты составлять.

Слушая болтовню краснофлотца, Александр смотрел вперед, туда, где кончался длинный забор судоремонтного завода и начиналась береговая портовая территория. Оба эсминца, «Карл Маркс» и «Энгельс» за это время уже пополнили припасы и боезапас, отойдя на рейд. А место у пирсов занимали транспортные суда, сухогрузы, с которых сходили на берег эвакуируемые из Курляндии. С транспортов выносили раненых бойцов, а также выгружали кранами из трюмов военное имущество, снарядные ящики, полевые пушки, автомобили и даже танки.

Между судоремонтным заводом и портом располагалась маленькая уютная бухточка, где на воде покачивались несколько небольших суденышек, больше напоминающих обыкновенные моторные лодки. На их фоне четырнадцатиметровый начальственный катер выглядел настоящим красавцем. Впрочем, Лебедев уже накануне проделал на этой посудине довольно долгий путь между островами Моонзунда. Катер был немецкой постройки. Он достался Балтфлоту вместе с самим архипелагом, а до присоединения Латвии к Советскому Союзу принадлежал какому-то местному латышскому капиталисту.

Суденышко считалось относительно новым, 1935-го года постройки. Оно представляло собой довольно комфортабельный винтовой глиссирующий катер с деревянным корпусом водоизмещением в девять с половиной тонн, предназначенный для морских прогулок в ближней морской зоне. По сути это была небольшая моторная яхта, которую приспособили для перевозки специалистов в портовой акватории и между островами архипелага.

На катере имелись кают-компания с двумя диванами и столом, размещенная в носу, машинное отделение с двумя дизельными двигателями посередине корпуса, а также каюта экипажа с двумя койками-рундуками в корме. Штурвал помещался в полуоткрытой рубке, расположенной ближе к носу, над которой возвышалась небольшая мачта с флажком военно-морских сил Советского Союза. Назывался этот катер «Рига». О чем было написано по носу белыми буквами на синем фоне основной окраски.

Причал охранялся краснофлотцами с винтовками и даже зенитным постом, оснащенным счетверенным пулеметом «Максим». Но Тараса Прокопенко, действительно, на этом причале все знали и охотно здоровались с ним. А потому никаких препятствий никто не чинил. И они вдвоем легко прошли к катеру. Правда, шкипера по имени Янис на месте не оказалось, потому что он отпросился у начальства на берег. Мама у него в этот день приболела.

Как рассказал Тарас, шкипер был вольнонаемным местным латышом. Он жил в самом Аренсбурге и занимал свою должность еще при прежнем хозяине катера, до того, как этот катер реквизировали у капиталиста в пользу Балтфлота. Шкипера оставили на своем месте потому, что он состоял в латышской компартии и неплохо говорил по-русски. Его покойный отец был моряком царского флота, который погиб здесь же, на Моонзунде, во время нашествия немцев в 1917-м. Кроме того, сыграло роль и то обстоятельство, что Янис прекрасно знал местные фарватеры. Моторист же был молодым русским парнем по имени Василий, который просто служил на флоте третий год, получив уже звание старшего матроса. Им заменили прежнего моториста, который не прошел проверки НКВД.

Лебедев приказал запускать дизеля. Но, Василий поначалу не желал подчиняться пришлому командиру. Он отказывался отчаливать без шкипера, потому что не хотел брать на себя ответственность за проводку судна. Тогда Александру пришлось взять управление на себя. В сущности, после торпедного катера, управлять этим гражданским корытом Саше казалось проще простого. И он уверенно занял место за небольшим штурвалом. Василий, что-то пробурчав себе под нос, все же, завел оба дизеля, а Тарас отдал швартовы. И, урча моторами, катер начал потихоньку отходить от причала по спокойной воде.

* * *

Эрих Редер, разумеется, радовался встрече с «Шарнхорстом» и с эсминцами. И пусть их дошло до точки рандеву не так много, как он рассчитывал поначалу, но, все же, они представляли собой достаточно неплохие кораблики. И гросс-адмирал надеялся, что выучка команд на эсминцах гораздо лучше, нежели на легких крейсерах. Ведь эти эсминцы, в отличие от легких крейсеров, никогда не использовались в качестве учебных кораблей. И экипажи на них имели кое-какой боевой опыт.

Собираясь начинать войну против СССР, Гитлер убеждал Редера, что разворачивать крупные силы кригсмарине на Балтике не потребуется. Фюрер был твердо уверен, что война на суше будет молниеносной. И потому серьезные силы флота Германии даже не понадобятся. Большевистский флот предполагалось очень быстро запереть в Финском заливе, выставив минные заграждения небольшими отрядами немецких минных заградителей и с помощью финских союзников. А вот за северный фланг имелись определенные опасения. Потому 15 июня и было принято решение отправить шестую флотилию эсминцев на север, в Норвегию, для помощи генералу-адмиралу Бему.

Германским эсминцам ставились задачи нанести поражение Северному флоту СССР и не допустить морские перевозки в порт Мурманск. Но, в связи с провалом первоначального плана в первые же дни войны, шестая флотилия под командованием капитана цур-зее Альфреда Щульце-Хинрихса была отозвана с первоначального курса и направлена на Балтику в качестве эскорта для «Шарнхорста». И вскоре к линейному крейсеру, вышедшему из французского Бреста, присоединились пять эсминцев: «Рихард Байцен» с бортовым номером «Z-4»; «Герман Шеман» (Z-7); «Ганс Лоди» (Z-10); «Фридрих Экольд» (Z-16), и «Карл Гальстер» (Z-20).

Когда, отменив для себя ограничения Версальского договора, Германия пыталась создать военно-морской флот заново, разумеется, строились не только тяжелые корабли и подводные лодки, но и эскадренные миноносцы, которым отводилась роль кораблей для атаки. Немецкие конструкторы старались оснастить новые эсминцы достаточно мощными турбинами и современной артиллерией. Ставилась задача придать эсминцам приличную скорость и одновременно сделать их способными противостоять вражеским кораблям в современном морском бою. В итоге эсминцы типа 1934/1934А и типа 1936 получились, вроде бы, весьма неплохими. По своим техническим характеристикам они не уступали, а то и превосходили корабли аналогичного класса производства других ведущих мировых держав. Однако, в погоне за высокой скоростью хода, на них применялись не слишком надежные энергетические установки, что вызывало высокую аварийность и необходимость в частых ремонтах и обслуживании машин. И на этот раз «Карл Гальстер» отстал от остальных из-за необходимости срочного ремонта, хоть и был самым новым, относясь уже к типу 1936, в то время, как все четыре остальных эсминца шестой флотилии относились к предыдущему проекту.

Эсминцы типа 1934/1934А имели полное водоизмещение чуть больше трех тысяч тонн, длину в сто двадцать метров при ширине чуть более одиннадцати. При этом осадка составляла примерно четыре метра. На форсаже эти эсминцы могли выжимать 38 узлов, но экономичный их ход рассчитывался при средней скорости всего в 19. При такой скорости дальность плавания достигала две с половиной тысячи миль. Эсминцы вооружались пятью 127-мм орудиями главного калибра, двумя четырехтрубными 533-мм торпедными аппаратами, а в качестве зениток несли по шесть 20-мм автоматических пушек и по две сдвоенные 37-мм полуавтоматические универсальные установки. На каждом из них имелись и бомбометы с глубинными бомбами. Экипаж каждого эсминца состоял из трехсот двадцати пяти моряков, из которых десять были офицерами.