Досадийский эксперимент - Герберт Фрэнк. Страница 12

В первой половине дня на уступах с внешней стороны окон Броя, как на насесте, восседали стервятники, обладавшие особым статусом на Досади. После того, как повелители Занавеса запретили сознающим употреблять в пищу мясо себе подобных, эта роль была возложена на стервятников. В плоти населения Чу и даже в мясе жителей Окраины было низкое содержание тяжелых металлов, и падальщики процветали. Целая стая обосновалась на подоконнике – птицы кашляли, клекотали, испражнялись, сталкивались друг с другом с истинно птичьим нахальством и поглядывали на улицу, высматривая пищу. Смотрели они и на Окраину, но доступ туда был временно закрыт звуковым барьером. Звуки, издаваемые стервятниками, через динамик передавались в одну из восьми комнат резиденции Броя. Это было небольшое пространство размерами десять на шесть метров со стенами желто-зеленого цвета. В кабинете находились сам Брой и два человека.

Брой громко посетовал на шум, издаваемый птицами. Проклятые твари сильно мешали думать. Шаркая ногами, электор проковылял к окну и приглушил динамик. В наступившей тишине он окинул взглядом панораму города и нижние уступы окружающих скал. Ночью был отражен новый набег с Окраины. Ранее Брой лично проинспектировал район нападения на бронированной машине и с охраной. Солдатам нравилось, что верховный правитель делит с ними опасности службы. Стервятники уже очистили от трупов улицы, когда по ним проезжал бронированный кортеж. Плоские спинные хребты говачинов, лишенных грудной клетки, были легко отличимы от белых трупов, набитых человеческими органами. Лишь несколько кусков красной и зеленой плоти осталось на улицах – куски, которые не успели утащить стервятники до того, как звуковой барьер отогнал их прочь.

Когда Брой вспомнил о звуковом барьере, его мысли вдруг приобрели невероятную отчетливость и ясность. Эти барьеры были предметом страсти Гара! Пусть уж птицы покончат со всеми трупами.

Но Гар настаивал на том, что несколько трупов должно остаться на улице, чтобы обитатели Окраины поняли, как безнадежны их потуги сокрушить Чу.

Впрочем, кости были бы не менее эффективными.

Как же кровожаден этот Гар!

Брой обернулся и оглядел помещение, стараясь не смотреть на двух своих помощников-людей. Две стены были заняты таблицами, покрытыми разноцветными закорючками. На столе в центре комнаты лежала другая таблица, на которой была изображена единственная красная линия – график с чередующимися подъемами и спадами. Линия заканчивалась в центре таблицы. Возле конечной точки лежала белая карточка, а рядом с ней стояла статуэтка мужчины с огромным эрегированным членом, который обитатели кабинета именовали «кочергой». Этот непристойный артефакт был захвачен на Окраине. Народ Окраины знал, в чем заключается их главная сила: в бесконечном размножении…

Два человека сидели за столом по обе стороны от таблицы. Они гармонировали с обстановкой кабинета, слившись с его стенами и воздухом, как если бы их приобщили к тайнам цитадели Броя с помощью какого-то эзотерического ритуала – ритуала запретного и опасного.

Брой вернулся к своему стулу во главе стола, сел и снова принялся разглядывать своих сотрудников. Он испытывал тайное удовольствие, ощущая, как его боевые когти напрягаются под скрывающей их кожей пальцев от одного вида этих двоих. Да, им можно доверять не больше, чем они сами доверяли ему. У них была своя армия, свои шпионы, они представляли реальную угрозу, хотя часто бывали полезны. Но как же часто они раздражали Броя!

Квильям Гар, мужчина, сидевший спиной к окнам, поднял голову, когда Брой занял свое место. Гар хмыкнул, давая понять, что еще немного, и он бы сам выключил динамики.

Проклятые стервятники! Но они были полезны… полезны.

Рожденные на Окраине всегда испытывали к этим птицам противоречивые чувства.

Гар сидел на стуле, как на коне, словно обращаясь сверху к толпе непосвященных. Раньше он работал в сфере воспитательных и образовательных услуг в Собрании и только сравнительно недавно присоединился к Брою. Гар был невероятно худ и выглядел изможденным, но подобная наружность была настолько типична для планеты, что очень немногие досадийцы обращали внимание на его худобу. Лицо охотника и выражение глаз сильно старили этого человека, словно ему было не восемьдесят восемь лет, а вдвое больше. От скул по щекам бежали глубокие тонкие морщины. На тыльной стороне ладоней рельефно выступали синеватые вены; седые волосы выдавали в нем уроженца Окраины точно так же, как и нетерпеливость во взгляде. Зеленый комбинезон члена Трудового резерва мог обмануть лишь некоторых, ведь лицо его знали многие.

Напротив Гара сидела его старшая дочь Трия, старший заместитель Броя. Она повернулась к окнам и смотрела на скалы, окружавшие город. Трии, в отличие от отца и Броя, нравился гомон стервятников. Хоть что-то напоминало о том, что происходит за внешними воротами города.

Лицо Трии было слишком угловатым, чтобы назвать его красивым, – таковым оно могло показаться разве что случайному говачину, который был бы не прочь испытать новые ощущения, или рабочему квартала, которому связь с ней сулила освобождение от эксплуатации. Трия часто смущала сотрудников своим неприкрыто циничным пристальным взглядом. Она действовала с аристократической уверенностью, что все должны обращать на нее внимание. Взгляд предназначался специально для этой цели. Сегодня она была облачена в форму спецслужб, правда, без нарукавной повязки, указывающей на принадлежность к тому или иному отделу. Многие считали Трию игрушкой Броя, и это соответствовало истине, хотя и не в том смысле, какой вкладывали в слово отъявленные циники. Трия обладала одним немаловажным достоинством: она хорошо понимала капризы ДемоПола.

Указывая на красную линию графика, лежащего перед ней, Трия сказала:

– Это точно она. Как вы можете в этом сомневаться?

Она недоумевала, почему Брой волнуется, хотя ситуация очевидна.

– Кейла Джедрик, – произнес Брой, потом еще раз: – Кейла Джедрик.

Гар искоса взглянул на дочь.

– Почему она включила себя в список тех, кого…

– Она посылает нам сигнал, – ответил Брой. – Теперь мне это совершенно ясно, – добавил он, радуясь собственной проницательности.

Однако Гар уловил и еще кое-что в голосе говачина.

– Надеюсь, вы не хотите, чтобы ее убили.

– Я не так быстро впадаю в гнев, как вы, люди.

– Тогда просто слежка? – спросил Гар.

– Пока не решил. Вам известно, что она ведет затворнический образ жизни? Означает ли это, что она не получает удовольствия от общения с мужчинами вашего вида?

– Скорее всего, это мужчины не получают удовольствия от общения с ней, – заметила Трия.

– Интересно. Ваше половое поведение представляется мне довольно странным.

Трия окинула Броя оценивающим взглядом. Ей было непонятно, зачем говачин сегодня оделся в черное. Короткая накидка с вырезом от плеч до пояса открывала его желудочки. Эти органы вызывали у нее дрожь отвращения, и Брой превосходно это знал. Сама мысль о том, что он прижмется к ней ими, вызывала у Трии тошноту. Она откашлялась. Брой редко носил черное. Это была одежда священника для праздничных богослужений. Правда, он выбрал цвет не случайно, чтобы показать, что он думает о вещах, недоступных простым досадийцам.

Диалог Броя и Трии встревожил Гара. Он не мог отделаться от впечатления, что оба видят угрозу в происходящих событиях, но в то же время скрывают одни подробности и намеренно выпячивают другие.

– Что будет, если она сбежит на Окраину? – спросил Гар.

Брой неопределенно покачал головой.

– Пусть бежит. Она не из тех, кто там задерживается.

– Может быть, нам стоит ее взять? – спросил Гар.

Брой внимательно посмотрел на него, потом, помедлив, ответил:

– Мне кажется, что у вас есть какой-то свой план. Вы не поделитесь им со мной?

– Я не понимаю, что вы…

– Довольно, – хрипло заорал Брой.

Гар хранил невозмутимое молчание.

Брой наклонился к нему, заметив, что эта перепалка немало забавляет Трию.