Зоопарк в моем багаже - Даррелл Джеральд. Страница 29

Шимпанзе Чамли Синджен тоже изо всех сил старался поддерживать нас во взвинченном состоянии. Освоившись в доме и всецело подчинив себе мою мать и сестру, он для начала ухитрился схватить сильную простуду, которая быстро перешла в бронхит. Когда бронхит прошел, осталась хрипота, поэтому я велел сделать для Чамли потеплее одежду, во всяком случае на первую зиму. Взяв его в дом, мы сразу же надели на него пластиковые штаны с бумажными салфетками, поэтому он уже знал, что такое одежда.

Мама с радостью принялась исполнять мой приказ. Под неистовый звон спиц она в рекордно короткое время обеспечила нашего шимпанзе набором шерстяных штанишек и курточек, которые радовали яркой расцветкой и причудливыми экзотическими узорами. И теперь Чамли Синджен – каждый день в другом костюмчике – сидел, развалясь, на подоконнике гостиной и небрежно грыз яблоки, начисто игнорируя гурьбу восхищенных ребятишек, которые висели на калитке не в силах оторвать от него глаз.

Мне было очень интересно узнать, как люди воспринимают Чамли. Для детей он был попросту животным, умеющим смешить их и удивительно похожим на человека. Откровенно говоря, взрослые явно уступали детям в сообразительности. Сколько раз рассудительные, казалось бы, люди спрашивали меня, умеет ли Чамли говорить. Я неизменно отвечал, что у шимпанзе, конечно, есть своего рода язык, хотя и очень ограниченный.

Но они подразумевали другое – может ли он говорить по-человечески, обсуждать политическое положение, холодную войну или другие, не менее захватывающие, злободневные темы.

Но самый необычный вопрос задала мне пожилая женщина, которую мы встретили на местной площадке для игры в гольф. В хорошую погоду я выводил туда Чамли, чтобы он мог размяться, лазая по соснам. Сам я сидел на земле под деревьями и читал или писал. В тот день, о котором идет речь, Чамли, порезвившись с полчаса в ветвях, спустился и сел мне на колени. Он рассчитывал подбить меня на веселую возню. Вот тогда и вышла из кустов эта странная женщина. Наткнувшись на меня и Чамли, она застыла на месте, однако смотрела на нас без того удивления, которое обычно выказывают люди, обнаружив на английской спортивной площадке шимпанзе в экзотическом свитере. Дама подошла поближе, рассмотрела как следует сидящего у меня на коленях Чамли и заглянула мне в глаза.

– У них есть душа? – спросила она.

– Не знаю, мэм, – ответил я. – Я и за себя-то не ручаюсь, как же вы хотите, чтобы я поручился за шимпанзе.

– Гм, – сказала она и зашагала прочь.

Вот как Чамли действовал на людей.

Жить вместе с ним было, конечно, презанимательно. Индивидуальность и ум Чамли делали его одним из самых интересных животных, каких я когда-либо держал.

Особенно меня поражала прямо-таки феноменальная память Чамли.

У меня тогда был мотоцикл с коляской, и я решил, что смогу вывозить Чамли на прогулки в окрестности города, если он будет сидеть спокойно, не пытаясь выскочить. В первый раз я ограничился одним кругом на площадке для гольфа, просто проверил, как Чамли будет себя вести. Он чинно сидел в коляске, по-королевски обозревая мелькающий ландшафт. Если не считать того, что он все время норовил схватить рукой едущих рядом велосипедистов, поведение его было вполне образцовым. Я заехал в местную автомастерскую, чтобы заправиться. Мастерская пленила Чамли, а Чамли пленил механика. Высунувшись из коляски, шимпанзе внимательно смотрел, как отвинчивают крышку патрубка. А когда подсоединили шланг и забулькал бензин, Чамли даже тихонько прогудел "у-у-у" от удивления.

Мой мотоцикл потреблял поразительно мало бензина, да и ездил я редко, так что прошло почти две недели, прежде чем опять понадобилось заправить бак. Мы были на водяной мельнице, в гостях у мельника, друга Чамли. Этот добрый человек, который искренне восхищался Чамли, всегда был готов угостить нас чашкой чая. Расположившись у запруды, мы глядели на плавающих птиц, попивали чай и предавались размышлениям. И вот, возвращаясь домой после этого чаепития, я увидел, что горючее на исходе, и завернул в мастерскую.

Мы о чем-то разговорились с механиком. Вдруг я заметил, что он с каким-то странным выражением смотрит через мое плечо. Я молниеносно обернулся. Что там еще натворила обезьяна?! Оказалось, Чамли выбрался из коляски на мое сиденье и отвинчивает крышку на баке. Вот это память! Он только один раз, да и то две недели назад, видел заправку. И ведь из всех приспособлений на мотоцикле запомнил именно то, что полагалось открывать. Я вполне разделял удивление механика.

Но особенно ярко проявилась наблюдательность и память Чамли, когда я возил его в Лондон, сперва на телевидение, потом на лекцию.

Моя сестра вела мотоцикл, а Чамли сидел у меня на коленях и с интересом смотрел вокруг. Примерно на полпути я предложил передохнуть и утолить жажду. С таким спутником не просто было выбрать пивную, далеко не все бармены рады принять у себя шимпанзе. В конце концов мы остановили свой выбор на скромном с виду заведении и зашли туда. К счастью для нас и к радости Чамли, хозяйка оказалась большой любительницей животных. Она и шимпанзе тотчас прониклись симпатией друг к другу. Он играл в салки между столами, его угостили апельсиновым соком и жареным картофелем, ему даже позволили взобраться на стойку и исполнить военный танец, причем он топал ногами и кричал: "Хуу! Хуу! Хуу!" Словом, Чамли так хорошо поладил с трактирщицей, что потом никак не хотел уходить. Будь Чамли Синджен инспектором королевского автомобильного клуба, он в справочнике против названия этой пивной поставил бы двенадцать звездочек.

Через три месяца я собрался везти Чамли на лекцию. Про пивную, где он так веселился, я давно уже успел забыть, ведь с тех пор мы побывали во множестве других заведений, и всюду нас принимали очень тепло. По дороге Чамли, как обычно сидевший у меня на коленях, вдруг заволновался и начал подпрыгивать. Я решил сперва, что он заметил коров или лошадей, которые всегда страшно его занимали, но никакого скота нигде не было видно. А Чамли прыгал все сильнее, потом потихоньку заухал. Я по-прежнему не мог взять в толк, что его так взволновало. Чамли кричал уже во весь голос и прыгал в полном экстазе. Мы завернули за угол, и тут ярдах в ста я увидел его любимую пивную. Выходит, он узнал местность, по которой мы ехали, и связал ее с воспоминанием о пивной, где ему было так весело! Ничего подобного я не наблюдал у других животных. Мы с сестрой были до того потрясены, что охотно остановились, чтобы промочить горло, а заодно дать Чамли возможность возобновить знакомство с трактирщицей, которая тоже была рада его видеть.

Моя борьба за зоопарк не прекращалась, однако с каждым днем я все меньше надеялся на успех. Разумеется, от Аллена зверинец пришлось убрать, но тут меня выручил зоопарк Пейнтона. Мне разрешили разместить там своих животных, пока я не найду что-нибудь еще. Как я уже говорил, вероятность этого была чрезвычайно мала. Вечная история! Начнешь какое-нибудь дело, и на первых порах, когда тебе больше всего нужна помощь, ее нет как нет. Справляйся сам, как можешь.

Зато как только ты добился успеха – тотчас все люди, которые пальцем не пошевелили, чтобы помочь тебе, хлопают тебя по плечу и предлагают свои услуги.

– Но ведь где-нибудь есть же в местных органах умные люди, – сказала Джеки однажды вечером, когда мы сосредоточенно изучали карту Британских островов.

– Сомневаюсь, – мрачно ответил я. – Кроме того, я сомневаюсь, что у меня хватит энергии продолжать опрос всех этих мэров и секретарей. Нет, надо купить участок и все делать самим.

– Все равно нужно их разрешение, – заметила Джеки. – И не забудь про инстанции, которые отвечают за проектирование городов и сел...

Я содрогнулся.

– Честное слово, остается только уехать на один из уединенных островов Вест-Индии или еще куда-нибудь, где народ не осложняет себе жизнь всяческим бюрократизмом.

Джеки подтолкнула Чамли Синджена, чтобы он слез с карты.

– А как насчет Нормандских островов? – вдруг спросила она.