(не) беги от меня, малышка (СИ) - Анина Татьяна. Страница 18
– Паша, ты для того в фармацевтической компании работаешь, чтобы лекарства без рецепта доставать? – я даже не сомневаюсь, что в пробирке под резиновой крышечкой средство для расслабления доверчивых женщин. – А если бы на ядерном реакторе работал, уран бы подсыпал в стаканчик?
Он не отвечает. Замирает с выпученными глазами. Осознает, сука, ситуацию.
Они же, твари, думали, про них тут никто и ничего.
А мне безопасники еще пару месяцев назад весь расклад по ним сделали.
Я даже с отцом разговаривал. И именно он убедил меня не давать ход делу. Пока что.
Сука, а вот надо было! Но эта ерунда с фальшивыми медикаментами, все на ушах как раз стояли… Не до офисных развлечений, короче говоря.
Вот и запустил процесс.
Но какие твари все же! То есть, идти на подсудное дело, на такой риск… Ради чего?
– На что поспорили? – продолжаю я, от досады и злобы стискиваю зубы.
Уебать хочется, избить до полусмерти, чтобы знал.
– С экономическим отделом на десять пончиков.
Ступор. У меня полный и безоговорочный пиздец в голове после этих слов. Вот сдержанный человек, но такое простить не могу. Бью кулаком в живот и отпускаю, давая Паше согнуться пополам и заныть. Хорошее место для нытья, угол женского туалета.
На прощанье добавляю коленом по тупой башке, и Паша откровенно начинает реветь.
- Чтоб ни слова никому, сука. Тогда, может. Под суд пойдешь свидетелем.
Пробирку отправляю в карман. Выясню, что за порошок, а потом напрягу охрану, чтобы узнать откуда тягают. Если не со стороны, а с нашего предприятия… То все очень и очень интересно. Еще надо вторую сторону разъяснить, с кем из экономического спорили.
И всех вычистить, нахуй. Змеепитомник развели тут.
Вылетев из женского туалета, натыкаюсь на похотливого старика.
– Пётр Григорьевич, – улыбается Константин, – перепутали двери?
Вот как сдержаться?
Но надо.
Одно дело – наедине разобраться кулаками, другое - под камерами бить старика. Даже если он это заслужил.
Политика, мать ее.
– К Ладе не подходи, – спокойно отвечаю я. – И новость для тебя. Горман звонил, на твоё место метит.
Старик сильно бледнеет, стискивает губы.
Разворачиваюсь и ухожу, пока силы есть.
А то сорвусь, наплюю на политику.
Так. Надо продышаться, привести себя в порядок.
И принимать меры по устранению нанесенного ущерба.
Юристов я остановил, но мало ли что может случиться на фуршете?
Хотя…
Лада с родителями стояла, вряд ли настолько обнаглели…
Лечу по ступенькам к залу, чтобы увидеть, чтобы прикоснуться. Ужасно хочется хотя бы дотронуться. Я скучаю, оказывается. Интересное открытие. Волнующее.
А Лады в зале нет.
Никакой злобы на неё не держу. Я знал, что так будет. Она слишком хрупкая, для этого жёсткого фуршета. Одна Стелла до чёртиков своим силиконом напугать может.
– Петя, – противно протягивает караулящая меня Стелла, пытаясь врезаться в меня своим ненатуральным бюстом.
А у Лады такой натуральный. Моя твёрдая мягонькая четвёрочка с тёмными сосками.
– Стелла, я последний раз прошу ко мне не подходить!
Силиконовые губы превращаются в «О», тупышка удивлена.
– А что тАкое? – разочарованно акаеет местная светская львица.
– Аллергия на силикон, – отвечаю я и пытаюсь уйти.
Стелла семенит следом, когда я протискиваюсь сквозь толпу.
– А она заразная? – спрашивает меня женщина.
Я резко останавливаюсь, Стелла нелепо налетает на меня.
Мне остаётся только ладонями по лицу провести. Терпенья не хватает. Именно на себя. Как я мог столько лет в такую дичь свой член пихать. В Стеллу и ей подобным.
Лада! Какого хрена я тебя в двадцать не встретил? Или в двадцать мне нужны были именно такие? Так время изменило меня. С некоторых, совсем недавних пор, я точно знаю, какой тип женщин меня привлекает.
– Да. Не подходи ко мне. Иначе будешь платить за лечение, а это дорого, – рычу на грани срыва, Стелла делает большие глаза и всё понимает.
Хоть что-то она понимает. В основном, когда разговор касается денег.
Оставляю её и спешу к родителям.
Я в отца и лицом и фигурой. Мама – нежная, изящная, хотя с возрастом набрала вес. Невысокая. В юности была просто малышкой…
Подхожу к матери, целую. Редко навещаю их, почти не видимся.
– Сынок, – она ласково обнимает, и я кайфую. Не стесняясь совершенно.
Отец заканчивает разговор, присоединяется к нам. Смотрю на них и думаю, что , наверно, хотел бы так же… Всю жизнь, с одним человеком. И чтоб эмоции такие же.
Чтоб смотреть и отражение в глазах видеть. Только свое. Как сегодня, у Лады… Черт…
– Что такой беспокойный, сынок? – спрашивает мама.
– Лада Леонидовна ушла? – спрашиваю у отца.
– Да. Можно сказать, сорвалась и улетела. Очень приятная девочка.
– А причину назвала, почему уехала? – стараюсь говорить ровно, но получается с надрывом и спешкой. – К ней кто-то подходил? Кто-то угощал её коктейлем?
Они не отвечают. Переглядываются, смеются тихо. Я не понимаю.
Что смешного сказал? И где Лада? А вдруг ее уже напоили? Не те, так другие?
– Гришенька, ты видишь то, что и я? – улыбается мама и закидывает голову вверх, чтобы увидеть отца.
– Да, Любонька, пожалуй...
- Родители, мне не до загадок! – одни нервы сегодня, черт! – Лада где?
- Твоя Лада отправилась в гостиницу. Сказала, что устала.
Моя? Как они просекли-то?
По физиономии, что ли, видно?
Так это плохо!
Как я с такой открытой мимикой умудряюсь деловые переговоры проводить?
Или это Лада мне так психику расшатала?
В любом случае, я еще сам ничего не решил. И никаких посторонних теорий мне тут не требуется!
И нечего стоять и умиляться, как будто мне снова двенадцать, и они поймали на подсматривании за двадцатилетней соседкой.
Плевать. Нужно к главному вернуться.
– Больше ничего не говорила? А вы? – смотрю на них грозно, что вызывает ещё больше восторга, улыбки становятся шире. Родители явно наслаждаются.
Тут спохватывается мать. Хмурится, словно вспоминает что-то неприятное. Черт… Они ей точно ляпнули какую-то ерунду. Бред, который она восприняла серьезно!
Вот как знал, что не надо из поля зрения Ладу выпускать.
Встал бы рядом с ней на фуршете, приобнял, назло всем сплетням… Или, наоборот, для сплетен. Чтоб никому в голову больше не пришло спорить на мою женщину.
А то, что Лада – моя женщина, это факт. Неоспоримый. Для меня лично. А , значит, и для окружающих.
И для нее, в том числе.
– Гриня, – осуждающе толкает мама отца в бок. – Ну, зачем ты при девочке сказал, что нашёл Пете невесту? Да ещё и сказал, что дело уже решено.
– Ого, – покачивает головой в недоумении отец. – Это было несерьёзно.
– Но девочка-то поняла буквально, – расстраивается мама.
Я начинаю от них отходить, понимая, что бабе с ебанцой такой расклад не понравится точно, и теперь от Лады можно ждать чего угодно.
– Стоять, боец, – рявкает отец, хватая меня за рукав.
– Мне очень нужно идти, – цежу сквозь зубы. – Сегодня без меня.
Потом я вам, дорогие родители, промою мозг на тему, что можно, а чего нельзя говорить вслух, без согласования со мной.
Сейчас вообще не до того!
Все мои сегодняшние труды, все победы – летят в задницу со сверхзвуковой скоростью.
– Мы не об этом.
Родители переглядываются.
– Петруша, сынок, Ладушка очень сильно отличается от девочек с которыми ты всё это время дружил.
Мама! Да сколько ж можно так разговаривать со мной?!
Дружил я с ними, конечно! Организмами!
Но молчу, слушаю дальше.
– Я общался с ней полгода назад, – говорит отец, кивая головой проходящим мимо людям в деловых костюмах. – Очень умная, осмотрительная, с хваткой. При этом совершенно хрупкая. Ты уж конкретно реши, чтобы не испортить мне сотрудницу…
– Насчёт испорченных сотрудниц, – шиплю ему в ухо, – твой Костя Михайлович поспорил опять. На Ладу. Вот это у них забрал, – я закидываю отцу в карман пробирку. – Знаешь какая ставка в этот раз?