(не) беги от меня, малышка (СИ) - Анина Татьяна. Страница 33

Киваю, чтоб продолжал дальше, а сам лихорадочно прикидываю, что это вообще такое может быть?

Как?

Незащищённый секс был в моей жизни ровно три раза. Второй и третий – совсем недавно, с Ладой.

Первый… Я вообще не уверен, что он был, но списываю на погрешность. Которая не погрешность… Да?

Кирсан, получив разрешение, продолжает:

– Эллада Леонидовна Фокина. Потеряла родителей в семнадцать лет. Автомобильная катастрофа. В автобус врезался мерседес, случился занос… Те, кто сидели на первых четырех местах возле водителя и сам водитель, погибли. В детском доме была всего два месяца до своего совершеннолетия. В квартиру вернулась на Самойловскую 15.

Он опять делает паузу.

Дьявол дает мне время осмыслить то, что ему уже давно известно.

Прочувствовать по полной.

Но этого не требуется.

Я и так все чувствую.

И да, в принципе, он может больше не продолжать.

Если до упоминания адреса еще была вероятность, то теперь…

Самойловская 15 – моё проклятье. Дом, который горел, в пламя которого я храбро вбегал раз за разом.

И вынес её… Свою малышку… Напуганные невинные глазки, обалденной красоты личико. Худющая, как тростиночка… Она даже в руках не ощущалась.

Десять лет назад Лада была именно такой.

Эля. Она представилась Элей, когда я лежал с ожогами в больнице.

– Почему Лада? – голос хрипит, словно чужой. И сердце болит. А взгляд… Не могу оторвать от лица черноволосого улыбчивого мальчишки. Богдана. Петровича.

– Сменила имя при получении нового паспорта. После пожара устроилась санитаркой в больницу, где лежали вы. Потом её уволили по требованию вашей подруги Светланы Ивашовой.

Кирсан опять молчит, предоставляя мне возможность вспомнить, кто такая Светлана Ивашова.

Я помню, кто это. Спасибо, Кирсан.

Лана. Моя недо-невеста, кинувшая парня с обожженным лицом в самый сложный для него период.

Усвиставшая обратно в столицу к красивой жизни. Последний раз она пять лет назад на моей орбите появлялась. Сильно потасканная. Видно, красивая жизнь не задалась.

Киваю.

Кирсан продолжает:

– Жильё получила в неблагоустроенном резервном фонде на окраине города. За три месяца до родов переехала в жильё благотворительного фонда «Мама дом», там же жила девять месяцев после рождения сына. Получила помощь с работой и образованием. В данный момент выплачивает ипотеку на двухкомнатную квартиру в новостройке…

– Все. Я понял, – обрываю я его, тру глаза, с удивлением ощущая влагу на пальцах.

Так. Надо собраться… Сейчас надо собраться.

Лада Леонидовна охрененный мне сюрприз преподнесла. Круче не бывает.

Интересно, за что?

Почему так?

Чувствую помимо еще не до конца прошедшего ступора, загорающуюся злость.

В «Мама доме» она жила, значит… Добрые люди помогали. Ей. И моему сыну. Пока я…

Каким образом получилось так, что я ее не искал?

Вернее, искал, но…

Но в тот момент у меня столько было проблем, что практически полгода на обезболивающих жил. Мир видел через окно больничной палаты. Только мать допускал к себе, даже с отцом не хотел говорить…

Лелеял в себе злость и эгоизм, как мальчишка.

В то время, как она…

Сука…

Беременная, без жилья, без работы… Как она выжила-то? Как умудрилась?

Опять гляжу на фото.

Мальчик. Хитрые глаза. Проказливый , наверно, бедовый. Как я в детстве.

– Генетический тест делать? – голос Кирсана доносится, словно эхом в тумане.

Мне послышалось, или в нем проскальзывает желчь? Кирсан не из тех, кто выражает свои эмоции. Он вот такой белый снаружи, и лютый лёд внутри. Но здесь не сдержался…

Так…

Я не один, надо собраться.

Не отнимая руки от глаз, не отводя взгляда от фото, командую резко:

– Тест не делать. Данные по «Мама дому» - в течение недели, это не срочно. Данные по ипотеке, счетам Фокиной и прочему – в финотдел. Выделить двоих бойцов для охраны Фокиной и… - тут голос дрожит все-таки, - Богдана. Круглосуточно. Отчеты обо всех передвижениях… Богдана. Чем увлекается, какие кружки посещает… И так далее. Тренер его… Черт… Забыл, как зовут… ездит на паджеро. Изолировать. Чтоб даже близко к Богдану не подошел. Свободен.

Михалыч уходит.

Наконец-то.

Выдыхаю, протираю пальцами глаза. Эмоции захлёстывают, но где-то глубоко внутри. Там, где спрятан тот живой, душевный парень Петр, умеющий мечтать о настоящей любви, семье и доме. О прекрасных путешествиях с любимой и любящей девушкой, о семейных вечерах, украшенных детским смехом.

Именно он, пожарный, был таким. Всё хотел свой дом построить, дерево посадить и сына вырастить. Чтобы всё правильно в жизни, а не так, как у Петра Григорьевича. То одна стерва, то другая. Петр Григорьевич, крутой бизнесмен. Спит в офисе или отеле, квартира пустует месяцами. Там никто не живёт. И никто не ждёт его возращения.

Набираю номер.

В трубке протяжные гудки. Как волны, накатывающие на берег.

– Да, – трепетный голосок Лады.

Эллады.

Элечки.

– У вас всё хорошо? Уже дома?

– Да, всё в порядке. Что-то случилось? У тебя такой голос уставший.

– Нормально, справимся. Главное, всё вовремя…

Интересно, почему ты мне сразу не сказала? Ведь узнала меня, точно узнала!

В Москве смотрела на меня оленьими глазищами. Я, идиот, думал, что понравился, а ты… Чего ждала?

Чего боялась?

Ситуация с Ладой теперь мне видится вообще в другом ракурсе.

И здесь не только ее вина. Далеко не только…

Но и моя.

Возомнил из себя мачо… Привык, что бабы смотрят такими оленьими глазами только в одном случае.

Когда секса хотят.

Вспоминаю, как чуть не поимел Ладу в первый же день на рабочем столе, как проходную дешевку… И не по себе становится.

Она, бляха муха, даже сказать ничего не успела!

Наверно, думала, что я вспомню.

А я бы не вспомнил. Я даже толком и не понял, была ли она тогда. Не сон ли чудесный, медикаментозный… Времени много прошло. Очень много.

И все эти годы тут, в небольшом провинциальном городишке, жил мой сын. Богдан.

– Как сын? Он у тебя учится?

– Школа закончилась, сейчас языковой лагерь по будням.

Лагерь языковой, спортивная школа… Талантливый мальчик. Хорошая мать.

А я… Кто, блядь, я?

– Я люблю тебя, малышка, – говорю еле слышно.

– Я тебя тоже, – отвечает она. – До завтра.

Нет. До завтра я тянуть не буду.

Десять лет! И мне кажется, что если ещё хоть день пропущу, потеряю навсегда.

А я не могу, только что приобрёл.

Папка! 

Молоденькие продавщицы хихикают, когда у меня второй раз из рук карточка падает.

Я улыбаюсь… И, наверно, выгляжу полным идиотом, смотрю на них растерянно. Мыслями вообще не здесь, и это заметно.

Девчонки словно чувствуют, насколько я отстранен, и помогают. Одна берёт карточку и сама прикладывает к терминалу.

– Спасибо, девочки, – тихо благодарю всё с той же потерянной улыбкой.

Собраться вообще нереально.

Если, выбегая из офиса, я был полон энергии, сил, намерений самых очевидных, то, чем ближе встреча с сыном, тем потерянней и слабее становлюсь.

В гребанную манную кашу превращаюсь. Так если дело пойдет, то вообще проще назад повернуть.

Потому что в таком состоянии, в таком виде первый раз встречаться с десятилетним сыном…

Черт, Петр, собирайся , давай, отскребайся от асфальта!

В огонь ходил – не боялся!

Операций, боли – не боялся!

Сложных переговоров в бизнесе, на которых судьба компании решается – вообще не боялся!

А тут…

Игорь звонит, не отвечаю.

Не до него мне вообще.

Все проблемы нашего бизнеса в регионе, крысы, конкуренты и прочая хрень – сейчас не на второй даже план отошли. На десятый. В конце концов, зря я, что ли, такие бабки заместителям плачу?

Пусть Игореха на своем уровне сам разгребает.