Цена империи. На начинающего Бог (СИ) - Тарханов Влад. Страница 38

— Мне кажется, что Ее Величество сожгла послание.

— Почему?

— Она лежала так, как будто шла от камина… Но в камине я не увидела остатков письма, сначала было не до того, а потом…

И Беатрис начала снова плакать. Пришлось прижать ее к себе и утешать. Бедная девочка. Я уже понимал, что случилось непоправимое. Я хорошо знаю этот вид доктора Дженнера. Точно так он выглядел и вел себя, когда умирал отец. Потом вышли доктора, и сэр Уильям подтвердил, что шансов на выздоровление нет. Ее величество пришла в себя, но может только открывать глаза и имени своего не помнит… У нее отняло полностью правую часть тела и память, она не разговаривает, увы, даже то, что Дженнер оказался рядом и смог оказать посильную помощь не спасло mother. Ей осталось несколько дней жизни. Не более того. Врачи, как всегда, ошибались, Виктория протянула еще почти два месяца, самые тяжелые месяцы в моей жизни! Она ушла из жизни 9 мая 1880 года.

А в тот роковой день я закрылся в своих покоях в Букингемском дворце, попросив оградить меня от соболезнований царедворцев. Мне надо было собраться с мыслями. Осознание того, что предстоит взойти на трон меня как-то выбило из колеи. Я был уверен, что это случиться, но не сейчас, намного, намного позже.

Увы, ко мне смог пробиться финансовый секретарь Ее Величества, Генри Понсонби. Ну, это не удивительно, с его-то гренадерским ростом! Он был доверенным лицом моего отца, подполковником, фактически, командовал гвардейским гренадерским полком, шефом которого и был принц-консорт. Генри сражался в Крыму, и проявил себя более чем достойно! Он показал себя не только хорошим военным. Но и отличным администратором, не даром my mama ввела его в Тайный совет. Он сказал, что имеет сообщить мне нечто сверхважное, предназначенное для весьма узкого круга лиц. К полуночи эти лица собрались в моем кабинете, я же постарался сделать все, чтобы наш разговор не оказался подслушанным. Поэтому разговор происходил не в гостиной и не в кабинете, а в спальне — угловой комнате, в безопасности которой я не сомневался. Довольно странным был состав приглашенных лиц: кроме самого Генри были еще один из лидеров консерваторов в Парламенте, Генри Рейкс, молодой политик-консерватор, член Тайного совета лорд Джордж Фрэнсис Гамильтон и еще один сравнительно молодой политик, капитан гренадеров и контролер домашнего хозяйства Хью де Грей Сеймур, граф Ярмут. Ровно в полдень явился еще один человек, которого я ожидал увидеть меньше всего: адмирал Хорнби. Но то, что рассказал адмирал, было еще более невероятным, чем его появление в моей спальне! Я долго не мог прийти в себя от такого рассказа. Генри Понсонби поблагодарил адмирала за информацию и попросил оставаться у себя, после чего проводил из моих покоев.

— Насколько обвинения русского имеют основания? — сумел я задать вопрос, когда немного пришел в себя.

— Абсолютно точно имеют. — подал голос граф Ярмут. — Есть документы, которые это подтверждают. В том числе финансовые.

— Главный вопрос: имеются ли у русских неопровержимые доказательства нашего вмешательства или это было блеф? В зависимости от этого можно строить стратегию нашего противодействия противнику. — это вступил в разговор Рейкс, всегда осторожный политик. Иногда слишком острожный. Но поэтому он и здесь.

— А еще не помешало бы узнать, не блефует ли адмирал. Например, прикрывает свою задницу из-за Кронштадского провала? — это уже снова я спросил.

— Это мало вероятно. Репутация Хорнби весьма высока. — ответил лорд Гамильтон.

— Сир, адмирал назначил встречу через врача ее Величества еще до того, как произошел несчастный случай, он не знал, прочитала королева письмо или нет и хотел предотвратить это. Хотя мотив был не только забота о здоровье Ее Величества, ведь он просил Дженнера ехать во дворец, но и предупредить королеву от необдуманных резких поступков. И он не знал, что письмо уничтожено, просто не мог знать!

— Вы убедили меня, сэр Генри. И прошу вас, я еще не король… если есть хоть какая-то надежда я буду молиться, чтобы матушка выздоровела. Если же мне придется надеть на себя корону, надо понимать, что нам делать? Это ведь ультиматум. У царя хватит золота, чтобы объявить охоту на всю нашу семью. И людей, чтоб это исполнить. Как вы оцениваете его угрозы, господа?

— Именно как угрозы, Ваше Королевское Высочество. Это пощечина, вызов, русский царь бросает нам перчатку. Прекрасно, что письмо сгорело. Надо, чтобы слухи об этом распространились как можно быстрее. — высказался Рейкс.

— Вы правы, сэр Генри, я бы добавил следующее действие: отправить к императору Михаилу нашего посланника: так и так, не понимаем, из-за чего произошли недоразумения между нашими государствами, Ее Величество вот-вот представится, давайте начнем все с чистого листа. Тогда станет ясно, блефует Михаил или нет. Его угроза означает начало мировой войны… И Россия не выстоит против коалиции всех европейских держав. Нам необходимо время, и его надо выиграть! — это уже вступил в роль второй Генри — Понсонби. Ну что же, а пока матушка находится в столь плачевном состоянии мне надо определить способность империи к войне с Россией. Конечно, на море… на суше пусть воюют другие!

[1] В некоторых случаях, чтобы читатель не так часто спотыкался об английские фразеологизмы, автор взял на себя смелость заменять их русскими аналогами.

[2] Mother, my mom, mom, mama — мама (англ.)

Глава двадцатая. Семейные разборки

Часть седьмая

Дело-то семейное

Семья — это не те, кто тебя балует и следует всякому

твоему капризу. Это те, кто сражается за тебя и

за кого сражаешься ты.

(фраза из фильма)

Глава двадцатая

Семейные разборки

Санкт-Петербург. Новомихайловский дворец

19 марта 1880 года

- Где ты был?

- В лесу!

- Что ты там делал?

- Я хотел сразится с бешеным медведем.

- Зачем?

- Что бы отдохнуть от домашних дел, дорогая.

(Евгений Львович Шварц)

ЕИВ Михаил II

Сегодня у меня предстоит тяжелый разговор. С кем? Со старшим братом, Константином. Он достаточно поправился для того, чтобы мог выговориться. Я долго раздумывал, что с ним делать, ибо, по меткому выражению товарища Сталина, не бывает чисто белых и чисто красных, люди состоят из оттенков, в них всего намешано. Вот и брат Константин таков. Надо сказать, что кроме интриги брата Николая, в его устранении с поста главы Государственного совета была и его собственная вина. Но сейчас я хотел о дне вчерашнем.

По сообщению из Лондона, королева Виктория словила инсульт, ее состояние крайне тяжелое, каждый день публикуют бюллетени о здоровье этой дамы, наш врач из посольства утверждает, что ничего утешительного в сиих бумагах нет. Чертовщина! Я на такое не рассчитывал! Получается, викторианская эпоха закончится на пару десятков лет ранее? Это да, это факт, еще один факт в копилочку… Я рассчитывал на другое, я думал, что старуха в гневе опубликует мое послание и объявит Российской империи войну. А тут и мы с доказательствами ее преступления! И тогда не видать Британии никакой коалиции, а уж мы имели преимущества в мировой политике. И все послание было построена на том, чтобы вызвать у нее отрицательные эмоции: оскорбление, страх за многочисленное потомство, приступ жадности. Неужели именно последний ее и доконал? Но тут старушка не выдержала и свалилась от удара. И что теперь? Лаймы будут делать вид, что ничего не произошло? Так тоже не получится. Резкие мои движения на дипломатическом поприще мимо других стран не прошли. В Париже, Берлине, даже в Вене похихикивают и смотрят, как империя Виктории оправится от оплеух. Потерять лицо — это порой страшнее чем потерять броненосец, а когда еще их эскадра убралась с позором из-под Кронштадта! А бритты ничего никому не прощают. И их пятая колонна тут, в России, очень сильна и влиятельна. Уже по салонам разносятся слухи о самодурстве нового государя-императора. Поэтому надо запускать процесс. И Фиппса на него вытягивать. Военный трибунал — это дело быстрое, тем более, что доказательств собрано достаточно. И приговор его прост и очевиден. А вот что дальше делать с Фиппсом? Есть одна идея.