Русский Робинзон - Сибиряков Николай. Страница 55

Встал Лисицын рано. Внимательно осмотрелся. Местность была незнакомая. Теперь он уверился, что зашел слишком далеко. Повернул так, чтобы горы находились с левой руки.

Пройдя трое суток и не найдя знакомого грота, Лисицын опять повернул, потом опять. Через несколько дней открыл пещеру, совершенно ему не знакомую. Вход был узкий, зал небольшой. В углу он заметил узкий проход в глубину горы. Лисицын разложил огонь и, когда пещера нагрелась, в первый раз за время похода обсушил свое обмерзшее платье.

Здесь герой наш серьезно обдумал свое положение. Съестных припасов у него оставалось всего на неделю, а в пути не встретилось никакой дичи. Без компаса он легко может заблудиться и погибнуть. Одежда его не была рассчитана на мартовские метели. При самом горячем желании поскорее возвратиться на родину он вынужден был признаться, что эти препятствия непреодолимы. Сергей Петрович решил возвратиться на Приют и после половодья снова пуститься в странствование, но уже верхом, имея нужные вещи и припасы, навьюченные на заводной лошади.

Зная, что, идя вдоль гор и имея их с левой стороны, а потом держась опушки леса, он непременно достигнет Глубокого озера и издалека увидит кремль, герой наш пустился по этому направлению. Однако, пройдя восемь дней, он озера не нашел. Повсюду был необозримый океан леса — с правой стороны — и причудливые очертания гор — с левой. Лисицын продолжил путь в том же направлении в надежде добраться до верховьев Алмазной реки.

Вскоре Сергея Петровича опять застигла жестокая пурга. К счастью, ветер дул сзади и, так сказать, подталкивал его. Сколько времени он шел таким образом — Лисицын не мог дать себе отчета. Вокруг крутился снег, под ногами чувствовался лед. Силы его оставляли, холод оковывал члены… Он все шел и шел, пока, совершенно выбившись из сил и почти замерзший, не упал в снег, мысленно прощаясь с жизнью.

Когда Лисицын пришел в себя, с удивлением увидел, что лежит он на сухих древесных листьях, прикрытый волчьими шкурами. Вокруг царствовала глубокая тишина, и полумрак окружал его. Сначала Лисицын подумал, что сейчас ночь, но, вглядевшись в темноту, понял, что находится в небольшой пещере с отдушиной наверху, через которую проникает слабый свет. Напротив его постели была другая постель, никем не занятая. В углах пещеры были свалены какие-то вещи. Лисицын хотел было встать, но сильная боль во всем теле и холод заставили его опять улечься и укрыться мехами. И вот еще странность: на нем не было ни белья, ни платья, ни обуви.

Куда же он попал? К ворам, которые обобрали его? Но они не позаботились бы о сохранении ему жизни. К сострадательным людям? Зачем же они лишили его даже белья? Больной долго ломал голову над этими вопросами и, утомленный напрасными усилиями, начал было погружаться в сон, но слабый шорох, послышавшийся в пещере, заставил его открыть глаза. Сергей Петрович увидел мальчика в дубленке, длинных сапогах и куньей шапке, осторожно подходящего к его постели. С каждым шагом незнакомца, Лисицыну все больше казалось, будто он где-то видел его милое лицо. Когда мальчик подошел и нагнулся к изголовью больного, тогда из груди Лисицына вырвался радостный крик. Он отринул боль и изнеможение, привлек голову мальчика на свою грудь и начал осыпать его горячими поцелуями.

— Володя, милый Володя! Ты ли это?

— Сергей Петрович, я так рад, что опять вас вижу! — отвечал мальчик, то плача, то улыбаясь.

— Где же твой дядя? Жив ли?

— Жив, слава Богу! Он здесь, но не может подойти к вам — он болен.

— Болен?..

— Мы живем в землянке, а вас оттерли снегом и положили здесь, чтобы тепло вам не повредило. Если вы в силах встать, я принесу ваше белье, обувь и платье. Они теперь совсем высохли.

— Неси скорей, Володя! Я хочу обнять твоего дядю. Мальчик хотел что-то сказать, но не решился и выбежал из пещеры. Лисицын набожно сложил на груди руки и в молитве возблагодарил Бога за соединение с друзьями.

Через несколько минут прибежал Володя с вещами, помог Лисицыну одеться. Герой наш чувствовал сильную боль в суставах, но не показывал своих страданий, чтобы не испугать своего юного друга. С трудом одевшись, Лисицын понял, что не может двигаться без посторонней помощи, но Володя был слаб, чтобы вести его. К счастью, Сергей Петрович приметил в углу пещеры толстую палку. Мальчик подал ему этот посох.

— Теперь, Володя, показывай дорогу, а я потихоньку за тобой. Да скажи, как вы спасли меня и цело ли мое ружье?

— Все цело, Сергей Петрович. Вещи в нашей землянке, а как мы вас спасли, расскажет дядя.

— Как вы сами-то здесь очутились? Я был уверен, что вы ушли с товарищами. — Грешно было вам так думать!.. Мы пришли, входите осторожнее.

Перед Лисицыным обнаружилась низенькая продолговатая крыша из мха и хвороста, утвержденного поверх земли; под нее вели вырытые в земле ступени, упирающиеся в грубую плетеную дверь, неплотно притворенную.

— Сергей Петрович, вы опять с нами! — радостно закричал Гедеон, лежащий на постели из листьев. — Слава Богу милосердному!

— Да, слава и благодарение Богу! — Лисицын бросился обнимать старого друга. — Не трясите его так. Дядя очень болен!

— Простите, дружище, я совсем забыл, обрадовавшись свиданию. Что с вами? — Сегодня хотел застрелить дикую козу — взобрался на кру-тогорье да и поскользнулся, упал в овраг, должно, ногу переломил. Теперь пошевелиться не могу без невыносимой боли.

— Много прошло времени после этого несчастья?

— Больше часа будет. Чтобы остановить воспаление, я все время прикладывал снег к больному месту.

— Это прекрасное средство. Но если не дать ноге правильное положение и не сростить ее в лубках, можно навек остаться калекой. Покажите мне вашу ногу. Володя, достань из моих салазок мыло и полотенце — я постараюсь сделать, что умею. Жаль только, нет лубка.

— Лубок есть, — сказал Володя, подавая Лисицыну мыло и полотенце. — Ваши салазки выложены лубком.

— Отлично! Оторви же, душа моя, лубок и принеси сюда.

Лисицын осмотрел ногу Гедеона — это был не перелом, а вывих. Благодаря снежным компрессам опухоль мало распространилась. Когда Володя вышел, Сергей Петрович сказал:

— Благодарение Богу, нога цела, но придется перенести сильную боль, когда я буду вправлять вывих. Вы уж кричите, это, говорят, облегчает боль.

— Постараюсь стерпеть, а ежели придется невтерпеж, стану кусать палку. Лисицын, намылив ногу больного, принялся вправлять вывих. Через несколько минут ему посчастливилось поставить ступню на место. Он обвязал ногу полотенцем. Сергей Петрович так был занят делом, что ни разу не взглянул на страдальца. Окончив же свой труд, увидел, что Гедеон лишился чувств, лежал бледный как полотно. Только он привел в чувство больного, в землянку вбежал Володя с лубками. Гедеон встретил мальчика улыбкой, а Лисицын, показывая ногу, сказал:

— Благодари Бога, Володя, твой дядя не будет хром.

Мальчик бросился к Гедеону, но Лисицын удержал его. Больному нужно совершенное спокойствие. Он сейчас перевяжет ногу в лубки, и шесть недель дядя должен лежать в постели. У Володи закапали из глаз слезы, но Гедеон постарался утешить мальчика.

Окончив перевязку, Лисицын сам почувствовал изнеможение и принужден был прилечь на постель Володи. Как ни сильна была натура нашего героя, но, проведя больше суток без пищи, постоянно борясь с метелью и чуть не замерзнув, он, естественно, чувствовал себя нездоровым. Запретив Гедеону говорить, пока не соберется с силами, Лисицын попросил Володю затопить печь, согреть воды и заварить чаю. Этот живительный напиток подкрепил силы больных и развеселил Володю, напомнив о житье на Приюте.

На другой день Лисицын проснулся с возобновленными силами, был бодр душой и телом. Гедеон тоже проспал ночь спокойно — боль в ноге стала утихать.

— Знаете, Сергей Петрович, если бы Бог не привел вас к нам, я или умер бы от моего вывиха, или сделался калекой, и тогда мы с Володей могли умереть с голоду. Господь услышал наши сердечные молитвы и бесконечно утешил нас. Вы не можете себе представить, как я и Володя скорбели душою, когда потеряли вас!