Кристалл силы: дьявольская любовь (СИ) - Смертная Елена. Страница 22

— Здесь… тесновато. — приветливым голосом произнесла, наконец, Ева, надеясь, что вся эта давящая атмосфера — просто её глупая выдумка.

— Дааа, — протянул Карл в ответ.

Наследница ощутила его дыхание, от которого ей стало противно и душно. Они стояли напротив друг друга, за их спинами были какие-то непонятные полки, а между ними оставалось меньше метра свободного пространства. Вдруг Карл поддался вперед, делая вид, что не может устоять на ногах. Он практически упал на Еву, прижимая всем своим тяжелым накаченным телом её к стене. Одной рукой опираясь на один из ящиков, вторую ладонь он вдруг положил на предплечье девушки.

— Чертов алкоголь. — попытался оправдаться, но в итоге почти прорычал это ей в лицо.

Ева вздрогнула. Она видела, что за всем этим наигранным опьянением на лице Карла проскальзывала ухмылка, которую он никак не мог скрыть и надеялся, что это сделает темнота. Но теперь его лицо было слишком близко. Мерриман не ощущала ничего кроме стойкого отвращения. Натянутая, подобно длинной тонкой струне, она сильнее сцепила руки на своей груди. Строгость и неприступность отразились на девичьем лице. В глазах промелькнуло отвращение и стойкое желание быть подальше отсюда. Ева звучно набрала в грудь побольше воздуха, хоть он и был сейчас смешен с пьяным дыханием Карла, бьющим ей в лицо. Сразу после наследница нахмурилась и подняла на парня холодный взгляд. Губы её были нервно поджаты, а брови сведены к переносице.

— Справься с собой и отойди, пожалуйста. — грозно процедила она сквозь стиснутые зубы.

— А то что? — парень теперь усмехнулся вслух, не скрывая этого.

Его ладонь скользнула по коже предплечья прямо к шее девушки, а затем легла на её мягкие черные волосы, приглаживая их. По телу Евы пробежал электрический заряд, который почти физической болью отразился в каждой нервной клеточке. Глаза её широко распахнулись. Она была в шоке от такой вопиющей наглости. В голове сразу начали хаотично мелькать мысли о том, как рывком добраться до двери. Взгляд нервно метнулся вправо. Будто бы уловив это желание бегства, Карл почти засмеялся и продолжил говорить:

— Мы теперь тут вдвоем и никуда ты от меня не денешься. Я, наконец, смогу тебе рассказать о том, как надо мной еще месяц потешались друзья, когда мне отказала такая серая мышка, как ты. Мне было так обидно от этого. Знаешь, такую бурю негативных эмоций нельзя держать в себе. Её нужно выпускать наружу.

Его слова звучали растянуто и противно. Он театрально проговаривал всё это так, словно говорил с маленьким ребенком, о котором псевдо заботится. При этом его пальцы поглаживали длинные волосы Евы, изредка касаясь её шеи. С каждым новым противным прикосновением влажной ладони, с каждым его словом, вместе с которым с его губ срывался мерзкий запах перегара, Ева всё более четко понимала, что нужно что-то делать. Послать его к черту? Нет. Слова не помогут. Он не будет её слушать. Напыщенный, отвратительный эгоист. Нельзя. Никак нельзя стать лишь той, кого он захотел прибрать к своим рукам и без усилий сделал это. Нужно сорваться и просто резко бежать. Быстро!

В голове Евы будто прозвучал выстрел, дающий команду к действию. Она всем телом дернулась к двери, пытаясь выскользнуть из-под разгоряченной тяжелой туши. Но опьяненный алкоголем и ядовитым желанием боров был к этому готов. Его ладонь тут же с хлопком ударилась о предплечье девушки и сжала его. Широкие пальцы почти до синевы впились в бледную кожу. Желание на свободу тоненькой, слабенькой Евы вмиг было пресечено грубостью и решительностью этого амбала. Она смогла лишь невольно вскрикнуть от боли.

Ухмылка. Мерзкая, протяжная. Он понимает, что если вопрос будет стоять лишь в физической силе, эта пташка, залетевшая прямо к нему в клетку, никуда не денется. Не сможет. Попробует. Но лишь переломает себе крылышки. Пора было показать наивной дурочке, что он никуда её не отпустит.

— Ты не поняла правил игры? — проговорил, еле сдерживая смех. — Мои десять минут еще не закончились. Впрочем, может быть, нам понадобиться заметно больше времени.

С этими словами Карл с силой выставил широкое колено вперед. Под его давлением ноги Евы невольно раздвинулись, и парень нагло впихнул свою коленку между ними. Вновь эта мерзотная ухмылка, и вот он уже самым открытым и отвратительным образом через платье трется меж тонких ножек девушки. Грубо, открыто, настойчиво. Принося только боль и сплошное неудобство. Ева оторопела. У неё буквально перехватило дыхание от такой наглости. Внутри всё свернулось в плотный клубок. Этот пьяный боров был столь мерзок, что от его стремлений наследница не ощутила ничего кроме чувства, словно все её органы внизу живота болезненно сдавливаются.

Она была зла. В этой светлой, почти наивно-детской душе вдруг родилось невероятное пламя гнева, почти ненависти. Она дернулась в сторону снова, и еще раз. Игнорируя боль от каждой подобной попытки, почти рыча от желания вырваться, Мерриман стиснула зубы и продолжила биться из стороны в сторону. Почему? Почему кто-то может позволить себе вот так обращаться с ней лишь по одному своему желанию? Она трепыхалась подобно птице, а вместе с этим злилась всё сильнее. На Карла, на ситуацию, а также на себя, на свою абсурдную беспомощность. Ведь в ней должно быть скрыто столько сил. Они есть, где-то там, внутри. Так почему у неё не получается даже защитить себя?

— Да как ты смеешь! Отойди!

Она выкрикнула это громко, уверенно, гневно. Почти озлобленно прорычала ему в лицо, перевоплощаясь из беспомощной птицы в львицу, что не даст так просто очернить себя. И вместе с этим вспыхнула: яростью, душой и телом. Ева приложила все силы, чтобы отодрать от себя этого грязного борова. Её тонкие ручки не смогли бы справиться с накачанной махиной, но где-то под тканью платья блеснул легким незаметным свечением кристалл. За одно усилие наследница смогла оттолкнуть от себя наглеца. Карл с треском ударился о противоположную стену и с верхних полок что-то начало падать. Однако Еве было не до этого. Она тут же кинулась к двери, желая как можно скорее выбраться из этой душной тесной клетки мерзкого разврата обратно наружу.

Мерриман навалилась всем весом на дверь. Быстрее. Сильнее. Нужно приложить все силы, чтобы просто вдохнуть воздуха, не наполненного этим смрадом. Она нервно задергала ручку двери. Паника и огромное желание освободиться застилали глаза. Подобно загнанной в угол жертве, она всё усерднее пыталась надавить на эту чертову ручку, снова и снова. Цеплялась за неё, как за последний шанс, пока слух улавливал, как хищник сзади поднимается, скалится в ухмылке, снова собирается напасть. Сердце бешено и быстро стучало, пока вдруг не замерло. Дыхание сперло. На глазах навернулись невольные слезы. Ева, ранее оглушенная биением сердца и бесполезными щелчками дверной ручки, наконец, услышала мерзкую симфонию смеха снаружи. Услышала, осознала и обессилено замерла.

— Я же сказал, ты никуда не денешься…

Ева ощутила, как его горячая ладонь с силой хватает её за локоть, тянет назад, пытается отодрать от ручки двери. Всё естество, каждую клеточку тела заполнила лавовыми потоками обжигающая паника. Мерриман попыталась в последний раз изо всех сил навалиться тоненьким плечиком на дверь, но почувствовала, лишь как боль начинает растекаться от плеча до локтя. Бесполезно. Беспомощно. И так… несправедливо!

Сильная мужская рука резко дернула девушку обратно, и той не оставалось ничего, кроме как поддаться. Карл грубо и властно прижал дергающееся дрожащее тело к себе, обхватывая Еву за талию так сильно, что ей стало больно. Вторая его ладонь тут же схватила её горло, резко дергая его вверх, заставляя девушку смотреть на него. Ему не хотелось сделать всё быстро, получить своё и скрыться, лишь бы остаться не пойманным, ох, нет. Он хотел, чтобы Ева смотрела на него, чтобы видела, какое удовольствие доставляет ему её беспомощность. Он готов был весь измазаться в этой моральной грязи, лишь бы унизить её. Ему не было дела до тела девушки, таких стройных бледненьких красавиц у него было навалом. Он хотел очернить саму её душу. Изнасиловать не физически, а надругаться морально. Растоптать её и выбросить. И именно это порождало в нем огонь грязной страсти. И Ева чувствовала это, почти физически ощущала, как он своими грубыми прикосновениями хочет забраться к ней в душу и вывернуть ту наизнанку. Плюнуть в неё, очернить и показать всем, какой она останется после него. Перед ней сейчас стоял не человек, а настоящий монстр, погрязший в своем самолюбии.