Из бездны — к небесам - Картленд Барбара. Страница 23

— Я уже сказал вам, что это брак по соглашению, — ответил маркиз с ноткой раздражения в голосе. — Граф жаждет этого брака, а вы такая прелестная молодая женщина, что, возможно, позднее любовь придет к вам, если, конечно, вам это так необходимо.

Он говорил о любви, как о чем-то совершенно неважном, но Кистна, снова вспомнив своих родителей, испуганно выговорила:

— Пожалуйста!., я не хочу… выходить замуж на таких… условиях.

Маркиз откинулся на спинку кресла.

— Это глупое и чересчур эмоциональное заявление, — сказал он. — Можете не сомневаться: брак, который я вам предлагаю, для любой девушки в Англии был бы пределом мечтаний, а большинство из них и помыслить о нем не могли бы.

Посмотрев на Кистну уже с нескрываемым раздражением, Олчестер продолжал:

— Вы не забыли, каково вам было в приюте? Ведь тогда вы были уверены, что впереди вас ждет только смерть от голода и холода. Неужели вас, хотя бы в противоположность этому, не привлекает возможность стать графиней Бранскомб?

Кистна не могла видеть гнев в глазах маркиза.

Его раздраженный голос причинял ей почти физическую боль. Она опустила голову, молча разглядывая свои руки.

— Кроме того, — продолжал Олчестер, — мне кажется, что вы должны бы быть благодарны мне за то, что я предоставил вам столь блестящую перспективу.

— Я… благодарна вам за все… что вы для меня сделали, — ответила Кистна со слезами в голосе.

— А если вы благодарны, — ответил маркиз, — то вы сделаете то, что я вам скажу, не создавая мне лишних трудностей. Я не думаю, что требую от вас слишком многого.

Возникла пауза, затем Кистна сказала:

— Я… благодарна, милорд… и я сделаю то… что вы мне скажете.

— Хорошо! А теперь слушайте внимательно.

Он наклонился вперед, положив руки на стол, как бы стараясь подчеркнуть важность того, что собирался сказать.

— Граф Бранскомб уже объявил в Лондоне, что намерен жениться на моей подопечной. Когда он приедет сюда, я так и представлю ему вас. Но о вашем существовании он не имеет понятия. На самом деле он имеет в виду другую мою подопечную. Она сейчас в Италии. Ее зовут Мирабел Честер. И вы должны уверить его, что вы и есть Мирабел.

Кистна подняла голову:

— Вы хотите… чтобы я его… обманула?

— Ну какое это имеет значение? — с легкостью произнес маркиз. — Одна подопечная ничем не хуже другой.

— Но я… я не понимаю! Почему мы не должны сообщать ему… мое настоящее имя?

— Я хочу, чтобы он поверил, что вы Мирабел Честер.

Я прошу вас помочь мне, да и себе самой, выполнив все, что я потребую, — проговорил медленно маркиз.

И снова повисла тишина.

— Но почему… вы не объясните мне… зачем необходим… этот обман?

— Нет, — сказал маркиз твердо. — Это мое дело, и только мое. Но уверяю вас, Кистна, вы окажетесь на самом верху светского общества, все молодые девушки будут вам завидовать. Чего же еще вы можете пожелать?

К удивлению маркиза, Кистна поднялась и отошла к окну.

Он вдруг заметил, что, помимо воли, любуется грациозностью ее движений, изяществом фигуры. На ней было платье из нежно-розового полупрозрачного газа, украшенное атласными лентами того же цвета.

Она как цветок, подумал Олчестер, но тут же одернул себя, напоминая, сколько проблем ему принес этот цветок.

Повернувшись к маркизу спиной, Кистна смотрела на залитый солнечным светом парк.

— Вы будете очень… сердиться, если я… откажусь делать то… что вы хотите?

Маркиз опешил, потом стукнул кулаком по столу.

— Я не только рассержусь. Я буду считать вас полоумной, хотя до сих у меня не было повода так думать.

Кистна молчала, не оборачиваясь.

— Если вы не выйдете замуж за Бранскомба, вы подумали, какая у вас альтернатива? Не можете же вы вечно оставаться здесь, без компаньонки, не имея впереди ничего, кроме необходимости искать жениха. Думаю, что найти кого-нибудь, равного Бранскомбу, будет совершенно невозможно.

— Возможно, мне стоило бы… начать… самостоятельную жизнь.

— Как? Какими талантами вы можете заработать себе на жизнь?

Девушка промолчала, и маркиз продолжал;

— Вы, может, думаете о работе в приюте, но, мне кажется, с вас довольно подобной жизни, пусть и не в таком ужасном месте, как то, где я вас встретил.

Кистна опять почувствовала себя так, словно он ударил ее, и, не в силах выносить его гнев, обернулась и сказала:

— Я… благодарна вам… за вашу доброту и за то… что вы беспокоитесь… о моем будущем. Я… постараюсь сделать то… что вы… хотите.

Ее голос пресекся на последнем слове, но девушка справилась с собой и подошла к столу, — Я не сомневался, что вы будете благоразумны. Итак, запомните, Кистна, что теперь ваше имя — Мирабел Честер. Вы дочь моего кузена Эдуарда, путешественника. Думаю, сам он называл себя исследователем. Теперь и он, и его жена умерли.

— Значит, Мирабел… сирота… как и я!

— Именно так! — ответил маркиз. — И поскольку вы одного возраста, между вами, наверное, довольно много общего.

Он заметил, что девушка сильно побледнела, словно готова была упасть в обморок.

— Подойдите ближе и сядьте поудобнее, — предложил он. — Я расскажу вам о Мирабел, чтобы вы не допустили какого-нибудь промаха.

Он поднялся, обошел стол и направился к камину. Кистна опустилась в уютное кресло напротив.

Последние два дня было очень тепло, и огонь в камине не зажигали. Вместо этого в нем устроили удивительную композицию из цветов и растений, выращенных в теплицах аббатства. Кистна вдыхала их аромат и думала о том, что запах — неотъемлемая часть красоты аббатства, как запах пыли, грязи и нищеты пропитывал воздух приюта.

Жизнь в Индии научила Кистну острее воспринимать окружающий мир. Она не сомневалась, что не только зрение и слух, но и обоняние создают тот образ какого-либо места, который остается в памяти. Для нее аббатство было пропитано ароматом цветов, пчелиного воска и дорогих сигар. А еще был неповторимый аромат свежести, который приносил ветер с вересковых пустошей.

Все это для Кистны ассоциировалось с маркизом. Сейчас, когда он сидел напротив, такой красивый и неотразимо привлекательный, девушка ощущала, как все ее тело вибрирует от любви.

— Мирабел с тех пор, как умер ее отец, живет в Риме, — рассказывал маркиз. — Сейчас она оканчивает очень хорошую школу, но я уверен, что вы знаете ничуть не меньше, чем она, а возможно, благодаря тому, что вы жили совсем в других условиях, и намного больше.

— Я… не говорю по-итальянски.

— Да, но ваш французский становится все лучше и лучше. Сомневаюсь, что граф говорит на каком-нибудь еще иностранном языке.

— Но если он… спросит меня о чем-нибудь, на что я… не смогу ответить?

— Я уверен, что вы достаточно сообразительны, чтобы не попасться, — ответил маркиз. — В подобных обстоятельствах лучше всего говорить как можно меньше.

— Когда вы хотите… чтобы мы… поженились? — спросила Кистна.

Маркиз чуть было не сказал: «Как можно скорее!» — но подумал, что это, пожалуй, может испугать девушку.

Весьма неопределенно он ответил:

— Мы, конечно, должны обсудить все с графом, и, я полагаю, вы доверите это мне. Подумайте, как вам повезло. Если бы ваши отец и мать были живы, они тоже были бы благодарны мне за то, что я устроил ваше будущее так, как они не могли и мечтать.

Маркиз подумал, что его слова звучат несколько высокопарно, но, несомненно, успокаивающе.

И он совсем не ожидал, что в глазах Кистны внезапно мелькнет безумное, испуганное выражение, как если бы она хотела возразить или отказаться от всего, на что согласилась раньше. Затем словно нечеловеческим усилием она взяла себя в руки, выражение ее лица изменилось, на глаза навернулись слезы, и от этого они стали казаться еще больше.

Невнятно пробормотав извинение, она вскочила с кресла и выбежала из библиотеки. Маркиз изумленно смотрел ей вслед, пока ее шаги не стихли в коридоре.

— К нам гость! — воскликнул Уоллингхем, как только они выехали на подъездную аллею, которая вела к дому.