Карма любви - Картленд Барбара. Страница 8

Интересно, думала Орисса, как бы относилась к ней ее милость, знай она, с кем именно разговаривает. Потом она вспомнила наставления Чарльза тщательно скрывать свое настоящее имя.

— Он был для меня добрым ангелом, — напомнила себе Орисса. — Я обязана соблюдать осторожность.

Стюард сообщил ей, что в этот первый вечер после выхода в море ужин будет подан позже обычного.

— Шеф-поварам требуется время, чтобы наладить дело, — уверял он, — но на этом корабле еда будет первоклассной. Знаете ли вы, мэм, что холодильные камеры заполнены пятьюстами тоннами мяса, а в дополнительном отсеке хранится еще столько же!

— Боже мой! — воскликнула Орисса. — Невозможно, чтобы мы столько съели!

— Ну, это зависит от погоды, мэм, — с усмешкой откликнулся стюард. — Конечно, у страдающих морской болезнью аппетита не бывает.

Он поднял чайный поднос и добавил:

— Уверен, мэм, вы хорошо проведете сегодняшний вечер.

Орисса переоделась в свое лучшее вечернее платье. Ей на память пришли чьи-то слова:

«Первое впечатление самое важное. Люди редко меняют сложившееся мнение».

Однажды, оказавшись на распродаже в одном из огромных магазинов Кенсингтона, она приглядела отрез на платье переливчато-синего цвета. Отрез был как раз таким, какой она только-только могла себе позволить. Именно о таком платье она и мечтала — оно напоминало ей о чудесных синих мозаиках, украшавших индийские мечети.

Фасон она выбрала самый простой, а в качестве турнюра использовала огромный бант, но поскольку количество материала у нее было крайне ограниченно, платье очень плотно облегало фигуру спереди, подчеркивая тонкость ее талии и мягкий изгиб ее бюста.

Когда Орисса была наконец готова спуститься к ужину, она подумала, не слишком ли она самоуверенна и не сочтет ли леди Кричли, что она чрезмерно изящна или, возможно, излишне вызывающа для своего скромного положения.

Но на выбор оставалось либо красное платье, в котором в ту злополучную ночь ее выгнали на снег и на юбке которого красовались пятна, потому что она не успела их отчистить, либо зеленое.

Именно для строгого зеленого платья она покупала кружева и шелковые ленты, рассчитывая превратить его во что-нибудь более или менее элегантное.

На корабле было достаточно тепло, но на всякий случай, если она вдруг замерзнет, Орисса перекинула через руку шарф, когда-то принадлежавший ее матери.

Это был индийский шарф — тонкая сеточка с нашитыми на ней серебряными блестками, которые искрились и переливались от малейшего движения.

Она гладко зачесала назад свои черные волосы и, стараясь держаться уверенно, направилась в кают-компанию. Девушка очень волновалась, и. это придавало ей излишнюю чопорность.

Несколько минут назад она слышала, как леди Кричли и генерал вышли из своей каюты. Она, как и ожидала, нашла их в уютной кают-компании. Вокруг генерала и его жены уже собралось небольшое общество.

Когда Орисса робко приблизилась к ним, генерал заметил ее.

— А, миссис Лейн, вот и вы, — сказал он. — Пожалуй, пора спускаться к ужину.

— Гонг прозвучал несколько минут назад, — холодно проговорила леди Кричли, бросив взгляд на Ориссу, словно укоряя ее за опоздание.

Затем решительно, будто корабль, несущийся на всех парусах, леди Кричли поплыла вниз по лестнице в ресторанный зал.

В этот первый вечер на море у всех было превосходное настроение.

Летели вверх пробки шампанского, повсюду раздавались громкие возгласы — Ориссе даже показалось, будто люди стремятся перекричать шум машин.

Она ожидала, что генерал и леди Кричли сядут за отдельный столик, но им оказали особую честь и посадили на почетное место за капитанским столом, — по-видимому, как самых важных пассажиров на корабле.

Самого же капитана в ресторанном зале не было — он находился на капитанском мостике, выводя корабль в море. Да и за другими столиками свободных мест оставалось немало.

Орисса потихоньку оглядела присутствующих: полковник Онслоу с женой, они плыли в Александрию, еще один полковник, направляющийся на соединение с нильской экспедицией в Порт-Саид, и наконец четверо младших офицеров, плывущих в Бомбей.

Леди Кричли сидела справа от пустующего капитанского кресла, генерал сел рядом с ней, а Орисса — справа от него.

— Вы хорошо знаете Индию, миссис Лейн? — прогудел генерал.

— Я не была там несколько лет, — ответила она.

— Значит, ваш муж назначен совсем недавно, — заметил генерал. — Надеюсь, что он предусмотрительно все подготовил для вас.

— Да, я тоже надеюсь, — согласилась Орисса.

Отдав долг вежливости, генерал принялся обсуждать с полковниками последние политические новости.

Они все, как убедилась Орисса, придерживались мнения, что премьер-министр, мистер Гладетон, проявил излишнюю медлительность и ждал слишком долго, прежде чем отправить армию освобождать генерала Гордона.

— Можно только надеяться, что они не опоздают, — мрачно изрек генерал.

— Как я понял, — заметил полковник Онслоу, — силы генерала Гордона в Хартуме состоят только из двух тысяч мусульман и шести сотен чернокожих, в то время как армия Махди предположительно достигает пятнадцати-двадцати тысяч человек.

— Если Уолселей доберется туда вовремя, — возразил генерал, — он легко рассеет скопище этих неумелых и недисциплинированных туземцев.

— Похоже, у них уже возникли трудности на порогах, — заметила леди Кричли.

— Да, — ответил полковник Макдугал. — Но все равно мне непонятно, почему они так медлят.

Этот разговор крайне заинтересовал Ориссу.

Ее дядя хорошо знал генерала Гордона и часто говорил о нем как о незаурядной личности, особо отмечая его острый ум.

Успехи Гордона в Китае, где он делом доказал, что является для повстанцев одним из величайших вождей всех времен и народов, сделали его живой легендой.

Когда после долгих колебаний он согласился наконец принять пост губернатора колонии в Судане, он писал:

«Я еду один, пусть меня направляет Всеблагой и Всемогущий Бог».

Позже, когда факир 2 Махди — «Мессия» — провозгласил «газават» и занял обширную территорию, Гордон был отослан в Хартум с единственной целью — провести организованную эвакуацию египетских войск.

Но в марте 1884 года несметная армия Махди, состоящая из одних фанатиков, окружила Хартум и взяла его в осаду.

Только в августе упорное давление общественного мнения, частным образом поддерживаемое королевой, вынудило правительство предпринять необходимые меры для освобождения осажденного города.

Выехав из Лондона, уже в поезде, Орисса купила журнал «График» и внимательно рассмотрела фотографии гвардейского подразделения «верблюжьего корпуса», следующего по пустыне Баюнда по направлению к Хартуму.

Ими командовали сэр Чарльз Вильсон и майор Китченер. Орисса тогда горячо помолилась Богу, чтобы хотя бы ради брата они смогли добраться до генерала Гордона вовремя.

В «Графике» от второй недели января было также кое-что и об Индии: довольно красочное описание празднеств, которые проводились при вступлении в должность нового вице-короля, лорда Дуфферина, — лорд Дуфферин прибыл в Бомбей сменить на посту лорда Риппона. Дальше там говорилось о беспорядках на северо-западной границе.

Последнее известие напоминало Ориссе нечто слышанное еще в далеком детстве, так как полк ее отца всегда размещался в северных провинциях.

Ей захотелось прямо сейчас расспросить генерала, какова была ситуация, когда он покидал Индию, но она опасалась, что вряд ли разумно с ее стороны показывать столь явный интерес к военным действиям и знание военных вопросов.

В то же время она была уверена, что рано или поздно разговор на тему нильской экспедиции неминуемо свернет на обсуждение беспорядков в Афганистане.

Ужин был, как и обещал стюард, чрезвычайно хорош, а по окончании его леди Кричли объявила:

— Кофе мы будем пить в кают-компании. Она вышла из-за стола и первыми пригласила присоединиться к ним полковника Онслоу с женой, а затем такое же приглашение получил и полковник Макдугал.