Один шаг от дружбы до любви (СИ) - Виктория Северная. Страница 17

Понимая, что обзывая себя и каясь в своих действиях, она ничего не добьется, девушка быстро умылась, заодно почистила зубы, пытаясь избавиться от воспоминаний о минутном сумасшествии. Но куда там! Эти воспоминания просто так не сотрешь! Что ему вообще в голову пришло? Почему именно сейчас, когда Васильева определилась с выбором? Настя не могла найти ответы на эти вопросы. Казалось, что она попала в другой, совершенно сюрреалистичный мир.

Анастасия так сильно задумалась, что не сразу услышала стук в дверь.

— Дорогая, ты в порядке? Твоя мама сказала, что тебе стало плохо, — обеспокоенный голос Горлова послышался из-за закрытой двери.

Васильева закусила губу и немного сжалась всем телом от стыда. Сейчас ей придется ему солгать. На минуту девушку посетила мысль рассказать Толе правду, но ей пришлось расстаться с этой глупой мыслью. Если Горлов узнает, то скорее всего отложит свадьбу, а Настя не желала промедления в данном вопросе. Понимала, что будучи замужней уже не отступится от собственного решения. Совесть ей не позволит оступиться. Штамп в паспорте, как прививка от Артемьева, который стал практически неизлечимой болезнью для неё. Совесть и сейчас усиленно кричала, обзывала весьма нелестными эпитетами. Она чувствовала себя проигравшей, униженной тем, что собственное тело придавало и не слушалось её. И все из-за Паши! Черт его дери! Но даже находясь в взбешённом состоянии Настя понимала, что тоже виновата в произошедшем. Она допустила слабость. Больше такого не должно повториться. Никогда!

Сделав глубокий вдох, Васильева открыла дверь. Даже улыбнуться попыталась, но получилось откровенно неудачно.

— Нормально всё, похоже съела что-то несвежее, вот желудок и бастует, — проговорила она скороговоркой, не решаясь посмотреть в глаза жениху. Настя осознавала, что подобным трусливым поведением выдает себя с головой, но ничего не могла с собой поделать. Васильева никогда не умела врать.

— Точно? Может отвести тебя к врачу?

— Толя, нормально всё. Просто наглотаюсь сейчас фестальчика и спать лягу. К завтрашнему дню буду, как огурчик! — с наигранным воодушевлением проговорила Васильева, прекрасно понимая, что примой театра ей никогда не стать.

— Угу, — согласился жених, — такой же зеленой и в пупырышек. Настя, ты себя со стороны видела? Ты вся красная! У тебя случайно температуры нет?

— Сейчас измерим, — оперативно вмешалась Оксана Дмитриевна. — Не беспокойся, я за ней пригляжу, если что скорую сразу вызову, хотя уверенна, что до этого не дойдет. Езжай, делай свои дела. Клиенты ждать не будут. Как освободишься, заедешь и лично убедишься, что с Настюшей все нормально.

Воцарилась тишина, блондинка чувствовала взгляд Анатолия на себе, но не решалась поднять глаза.

— Хорошо, — согласился мужчина в итоге, в голосе явно чувствовалось сомнение, — но если что-то произойдет, сразу мне звоните.

— Естественно! — кивнула мама Насти.

— Настён, если что, я на связи, — Горлов взял невесту за подбородок, буквально заставляя посмотреть ему в глаза. — Потом расскажешь, что именно хотел от тебя твой... м-м-м... друг.

Не имея моральных сил, хоть что-то ответить, девушка кивнула, после чего получила поцелуй в макушку.

— Иди, ложись, я чуть позже заеду!

Анастасия моментально воспользовалась шансом и сбежала в спальню. Залезла на кровать, уткнулась лицом в подушку, да еще укуталась в одеяло с головой. Она не хотела сейчас ничего ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. Впрочем, последнее при всём желании не получалось.

— Он ушел, — услышала Настя через время голос мамы, — но думаю, о чем-то догадался.

Естественно догадался! Горлов слишком умен, чтобы не понять. Девушка откинула одеяло и посмотрела на мать. Та стояла около двери и просто ждала. Она никогда не давила на дочь, считая, что Настя сама придет к ней за советом, если тот ей понадобится.

— Я люблю Пашу, — выпалила Васильева, ожидая бурной реакции со стороны родительницы, но ее не последовало. Оксана Дмитриевна просто стояла и продолжала смотреть на дочь. — Ты не удивлена?

— Милая, про то, что ты к нему неравнодушна я поняла, еще когда тебе было пятнадцать, и Пашка отправился на своё первое свидание. Твоя бурная реакция мне многое сказала. То, что ты его любишь, стало понятно после истории с Артёмом. Ты предпочла Пашу Тёме. Поступок говорит сам за себя, — объяснила Оксана Дмитриевна.

От удивления Анастасия села в кровати.

— Ты все это время знала? — прохрипела она.

— Да, — подтвердила родительница.

— Кошмар, — выдохнула Васильева и снова упала на кровать. Она-то считала, что соблюдала идеальную конспирацию.

— Так что произошло? — осторожно поинтересовалась мать.

— Честно? Не знаю. После того, как я объявила Пашке о скором замужестве, он словно с цепи сорвался. Сначала пьяный в середине ночи заявился и целоваться полез, теперь в любви признается, — горько пожаловалась девушка. — Я не знаю, что с ним делать!

— Не надо с ним ничего делать. Начни с себя. Определи, что ты действительно хочешь, — дала совет Оксана Дмитриевна.

— Спокойствия я хочу, — выдохнула Настя. — Я устала наблюдать, как Паша уходит с другими. У меня не осталось сил на это. Я хочу семью, мужа, за которым как за каменной стеной, детей.

— Но любишь ты Павла?

— Да, люблю, — Анастасия скривилась, будто лимон надкусила, — как показали последние дни. От этого мне сейчас так хреново! Я не должна его любить. У меня Толя есть.

Девушка и сама понимала, как по-детски звучат слова.

— Так почему не попытаться создать желанную семью с ним? Павел же сказал, что любит, верно? Думаю, он и на штамп в паспорте согласится, лишь бы тебя у Толика отбить, — поделилась авторитетным мнением мать.

— Я не верю ему. Вот в чем проблема! — мучительно призналась Васильева. — Долгие годы я следила, как он играючи меняет женщин. Для того, чтобы поверить в то, что Паша способен хранить верность, мне нужно получить амнезию. Да и не верю я, что он любит меня. Не верю.

Оксана Дмитриевна некоторое время молчала, наблюдая за душевными метаниями дочки. Тихонько вздохнула и медленно подошла к кровати, села. Подарила дочери кривую улыбку. Настя немного напряглась, потому что лицо у мамы приобрело крайне серьёзное выражение. Так бывало в детстве перед тем, как ей сообщали нехорошие новости.

— Я тебе не рассказывала, но у твоего отца была любовница, — собравшись с мыслями, произнесла Васильева-старшая.

Новая информация окончательно пошатнуло моральное спокойствие Насти. Мир вокруг стремительно сходил с ума, а она ничего не могла с этим поделать.

— Что? — буквально прокричала Анастасия. Шок был настолько сильным, что она вся будто бы окаменела. Для неё союз родителей был олицетворением идеальной пары.

— Успокойся, не кипятись, — мама положила руку Анастасии на плечо, — сначала выслушай меня! Мы с твоим отцом поженились, как говорит сейчас молодежь, по залёту. Валера стал для меня первым мужчиной, но я о своей девственности ему не сказала, он узнал уже в процессе. Из-за обмана он разорвал со мной все контакты. Вот только природа сыграла роль свахи, и я оказалась беременна. Я рассказала маме, твоей бабушке, она сразу же бросилась выяснять отношения с родителями Валеры. В общем, его заставили на мне жениться. Характер у твоего отца непростой и заставить что-то сделать против его воли очень тяжело. Естественно Валера стал протестовать, естественно нашлась женщина, которая решила его пожалеть. Я застала их. Просто собрала вещи и ушла, даже не устроив скандала. Валерка тогда меня найти не мог, я у Лили спряталась. К родителям не пошла, знала, что к мужу обратно отправят.

— И что? Почему ты к нему вернулась? — Васильева даже не представляла, что именно пережила мама.

— Валера меня любил, но осознал свои чувства слишком поздно. Из-за злости на ситуацию в целом, он не увидел главного. На последнем триместре меня положили в больницу на сохранение. Там-то Валера меня и нашел. Долго просил прощения, ухаживал, цветы дарил, но я была непреступна. Этакая снежная королева, но досрочные роды расставили все по местам. Ты родилась на восьмом месяце. Врачи не давали гарантий, что ты выживешь. Скорее наоборот… То время я до сих пор с содроганием вспоминаю. Меня, наверное, только Валерка и спас от сумасшествия. Он стал моей опорой, не дал глупостей наделать, нашел лучших врачей. Ты выжила, впервые продемонстрировав всем бойцовский характер, опасность отступила, и мне пришлось решать. Я дала шанс твоему отцу, и не пожалела об этом ни разу за свою жизнь. Хотя это и было трудно. Возможно, если бы не тот критический месяц, в течение которого ты находилась на грани жизни и смерти, и вовсе не простила бы. Беда нас сблизила, дала возможность понять друг друга и простить. Я ведь тоже виновата перед ним была, считай, животом женила на себе. В общем, несмотря на не очень удачное начало, у нас все закончилось благополучно.