Один шаг от дружбы до любви (СИ) - Виктория Северная. Страница 39

Огромная толпа родственников светила улыбками, но не рвалась посещать уставшую Таю. Все понимали, что парочка, недавно ставшая трио, хочет побыть вместе наедине. Отдельная VIP-палата, а также особые условия договора позволяли без ограничений посещать Таю. Её отец крупную сумму отвалил за это, ибо семьи Малиновских и Волковых просто не смогли бы вытерпеть пять дней неизвестности. Всем хотелось увидеть маленького члена семьи. Но паломничество начнется только завтра, родные хотели дать отдохнуть Тасе, и потихоньку стали расходиться.

Настя тоже решила идти домой и хоть немного поспать. Двенадцатичасовое ожидание в коридоре элитного роддома — дело утомительное, но на душе было удивительно светло и радостно. На свет появилась её крёстная дочка! Поэтому Васильева искренне улыбалась и радовалась. Конечно, крещение состоится позже, но девушка уже полюбила этого ребёнка всем сердцем.

Она уже прощалась с родными Таи, когда из палаты вышел Глеб и подозвал к себе.

— Что? Что-то случилось? — забеспокоилась девушка. Может, Тая что-нибудь дома забыла? Или что купить нужно?

— Она хочет с тобой поговорить, — тихо сказал Малиновский и впустил в палату.

Уставшая, оттекшая, растрепанная Таисия лежала на кровати и кормила новорожденную грудью. Увидев Настю, легонько улыбнулась.

— Хе-е-ей, — тихонько протянула Настя, испытывая чувство очень похожее благоговение, — ты как?

— Замечательно, — выдохнула Тая, улыбнувшись чуть шире, — то есть сначала я хотела кастрировать Глеба, потом убить его и умереть самой, но сейчас… Сейчас я счастлива!

Такой же счастливый папаша нежно смотрел на малышку и мать, не обращая никакого внимания на Анастасию. У Васильевой от умиления слезы на глазах выступили.

— Эй, ты чего плачешь? — возмутилась Тая.

— Я за тебя счастлива, дурочка, — вытерев слезы, произнесла Анастасия. — И имею на это право, сегодня на свет появилась моя крестная дочка!

Тая удовлетворенно хмыкнула и чуть кивнула.

— Насть, дай слово, что не будешь рубить с плеча, — внезапно попросила Малиновская. Настя, ожидавшая чего-то подобного, просто кивнула.

— Не беспокойся, — спокойно ответила девушка, — я успокоилась уже. Права ты во всем. Не буду я рвать отношения. Да и куда я от Пашки денусь, люблю ведь…

Последнее признание вышло немного грустным.

— Поклянись, — настояла на своем Тая.

— Клянусь, — легко произнесла Настя. — Ты думаешь, я откажусь от возможности отвести Артемьева под венец? А вот и нет. Его карма настигла, теперь пусть всю жизнь мучается с приступами моей ревности.

Тая покачала головой и тихонько рассмеялась. Настя широко улыбнулась. На душе было хорошо. Всё было правильно.

Глава 20

Анастасия шла по городу и наслаждалась видами осеннего города. Сумерки медленно, но уверенно отвоевывали пространство, а в душе у Васильевой распустились цветы. Скоро у неё появится свой персональный кричащий сверток, и это… Вдохновляло! Придавало сил! Заставило по-другому взглянуть на свою жизнь. Этому способствовала сумасшедшая подруга, рождение крестницы и просто осознание неизбежности. Никуда она не денется от Паши, даже если оттолкнет его снова, он останется в душе и в сердце. Артемьев стал неизбежностью в её судьбе. Тая правильно сказала, разойтись всегда можно.

Медленно бредя, девушка гуляла по городу и лениво раздумывала над перипетиями личной жизни. Философское настроение придало её обидам по-детски наивный оттенок, уменьшило их значимость. Что есть её обиды на фоне рождения ребёнка? Жизнь и смерть. Любовь и ненависть. Где-то женщина плачет, потому что не может иметь ребёнка от любимого мужчины, а где-то матери принесли весть о гибели сына в военной точке. Что есть её обида? Глупость. Просто пшик. У неё есть все возможности, чтобы быть счастливой, а она ещё раздумывает использовать ли удачный билет, что выдала ей судьба. Что сказать? Дура. Полная дура. Тая права. У неё есть любимый человек, родители, работа, вскоре появится ребёночек. О чем ей еще мечтать? Но нет, нужно из ничего проблему создать, а тем временем все очень просто в этом мире. Людям вообще свойственно усложнять.

Ноги сами привели её к небольшому мостику, пересекающему местную речку. Обычно здесь зависала детвора, ныряя с него и плавая в речке, но осень уже вступила в свои права и на мосту было тихо. Васильева облокотилась на ограждение и стала рассматривать водную гладь. Воспоминания. Их так много было связано с этим местом. Именно здесь Пашка учил её плавать. Именно сюда летом они сбегали от душной жары. Это было их любимое место, незаслуженно забытое с годами.

— Настя, — тихий голос заставил вздрогнуть и обернуться.

Рядом стоял Павел, немного грустный, такой родной. Явно ожидал очередного скандала. Бедняга, похоже сильно она его застращала. Васильева чуть улыбнулась и рукой махнула ему, чтобы подошел ближе.

— Знаешь, Тася сегодня родила, — поделилась новостью Настя, когда Пашка встал рядом с ней и тоже положил руки на ограду.

— Я знаю, — кивнул он. — Дракон радостью поделился. Мол, теперь не только папкой, но дядькой заделался.

Настя хихикнула. Дракон был своеобразным мужчиной, но свою семью любил безумно.

— Я тут подумала, — Васильева повернулась к нему лицом, предвкушая замешательство Павла, — может заявление в ЗАГС подадим, а? Только давай без фуршета и кучи гостей, тихо распишемся…

Только ради ошеломленной физиономии Артемьева стоило предложение сделать! Настя еле удержалась, чтобы не заржать в голос. Он бедненький ожидал очередного скандала и истерики, а она ему предложение руки и сердца делает. Пока Пашка открывал-закрывал рот, не зная, как реагировать, Васильева для обозначения серьезности сказанного, встала на одно колено и произнесла:

— Павел, будь моим мужем! Кольца у меня нет, но могу предложить свою руку, сердце и прочий ливер!

— Настя, ты чего? — отмер он, пытаясь поднять её на ноги.

— Чего-чего? Предложение тебе делаю, разве не понятно? — Анастасия послушно приняла вертикальное положение, но не отстранилась от него, а наоборот прижалась. Теперь, когда она разрешила быть немножечко слабой, это воспринималось чем-то нормальным, даже необходимым.

— Настя, ты серьезно? — переспросил Артемьев, пытаясь ей в глаза заглянуть.

— Ну, конечно я серьезно, — фыркнула она, — с такими вещами не шутят. Так ты согласен или как? Но помни, согласишься и не будет тебе никаких гулянок и пробл*дей, иначе прикопаю тебя где-нибудь в лесочке. Я вообще нервная стала на почве ревности, так что ты сто раз подумай прежде, чем соглашаться.

— Дурочка, — нежно прошептал Пашка, носом зарываясь в её волосы и счастливо улыбаясь.

— Да что вы сговорились, дура да дура! — попробовала обидеться Анастасия, но её так сладко поцеловали в губы, что всё возмущение куда-то испарилось.

— Дурочка моя, никакие пробл*ди и гулянки мне не нужны, и поводов для ревности у тебя не будет, — нежно прошептал Артемьев. — А на твое предложение я склонен дать положительный ответ, очень уж заманчив для меня статус твоего мужа. Завтра же идем в ЗАГС!

— Паша, я люблю тебя, но если ты решишь сходить налево, я клянусь, оторву тебе твои колокольчики на хрен, — совершенно серьезно заявила Настя, пихнув Артемьева в бок. — И будет мой козлик без бубенцов…

— Твой козлик никуда от тебя не денется, — шепнул Паша на ушко Насте, чуть цапнув зубами за мочку, — отныне будет пастись только на своем родном лугу, ведь ему так дороги его бубенчики.

Вечером Настя сидела в ванной комнате и не решалась выйти к Павлу. Нервничала, как первоклашка перед первым в своей жизни экзаменом. Она раздосадовано усмехнулась собственному отражению и в очередной раз поправилась волосы, пытаясь подавить смущение. Да, у них уже был секс, но на тот момент Васильева плохо понимала, что делает. Павел довел её до кондиции и буквально вырвал из неё согласие на близость. В какой-то степени это было насилием, Павел умело воспользовался слабостью. Артемьев всегда являлся её единственной слабостью. Сегодня всё было по-другому. Сегодня Настя добровольно шла в объятия любимого человека. Исчезла недосказанность, обиды, недопонимание, что стояли между ними. Конечно, страх полностью не исчез, но он притупился. Понадобится время, чтобы Анастасия полностью поверила в то, что Павел Артемьев принадлежит ей безраздельно.