Пилот (СИ) - Оченков Иван Валерьевич. Страница 38

Пора ее расцвета давно миновала, но, тем не менее, далеко перешагнув за шестьдесят, она сохраняла полную ясность ума и жесткую деловую хватку. Однако полученные новости явно вывели ее из привычного, несколько мрачного равновесия.

— Это немыслимо! — шипела она как гадюка. — Проклятый мальчишка живуч, будто помойная крыса или таракан!

— Миледи, вам нельзя волноваться! — попытался успокоить ее старик камердинер — единственный, кто осмеливался в этом доме возражать всесильной хозяйке. Вся прислуга в доме с давних пор набиралась исключительно из подданных британской короны.

— Не указывай мне, что делать, Джеймс, — фыркнула старуха, сверкнув потускневшими глазами в сторону пытавшегося укрыть ее пледом слуги.

— В самом деле, маман, не стоит так беспокоиться из-за пустяков…– осторожно поддакнул сорокачетырехлетний сын почтенной матроны, изрядно потасканный вид которого ясно говорил о беспутно проведенной молодости.

— Пустяков?! — переспросила, будто выплюнула дама. — Вся наша будущность зависит от этого, как ты изволил выразиться, пустяка! Боже, за что ты так покарал меня, сделав единственным сыном такого недоумка! Хорошо хотя бы то, что ваш отец не дожил до этих дней и не может стать свидетелем этого позора!

— Матушка, нас слышат слуги! — перейдя на русский, возмутился наследник.

— Так что с того? — миледи вслед за сыном, давно ставшим ее разочарованием, заговорила на русском с заметным акцентом. Ощущалось, словно некогда родной для нее язык давно перестал быть таковым. — Всем и так хорошо известно, что Господь обделил тебя разумом. Ну, скажи на милость, где ты ухитряешься находить таких бестолочей?

— Знающие люди рекомендовали мне их как специалистов своего дела!

— Могу себе представить твоих «знающих людей», — саркастически воскликнула графиня. — Небось, такие же бездари и пустозвоны, как и ты.

— Мама, попросил бы вас! Да, возникли некоторые трудности, но я уверен, скоро все разрешится наилучшим способом…

— Сколько мне ждать? — брызгая слюной, закричала аристократка. — Или я мало заплатила? Так и передай своим «специалистам», что, если через две недели, нет, пусть четыре недели, крысеныша не удавят, сделка будет считаться расторгнутой! И мне придется самой взяться за дело!

— Матушка, право же, ваши упреки несправедливы. Эти люди делают все от них зависящее, а их репутация говорит сама за себя…

— Мне безразлична их репутация и то, что они делают. Важно лишь то, что сделали! А я пока вижу дюжину убитых … русских.

Последнее слово она произнесла, будто выплюнула с нескрываемым презрением. После чего все-таки сумела вернуть себе самообладание и продолжила уже обычным тоном.

— Меня утомил этот изворотливый литл уизл[4]. Пусть его уже, наконец, убьют!

— Боюсь, что наши друзья не смогут гарантировать подобные сроки…

— Мне нет надобности в их гарантиях! Мне нужна голова мальчишки. И только….

[1] В отличие от европейских алхимиков, посвятивших себя поискам философского камня, последователи даосизма на мелочи не разменивались и пытались изготовить эликсир бессмертия.

[2] теперь «Госпиталь имени Бурденко».

[3] Monamiral — мой адмирал (фр.)

[4] Маленький крысеныш (англ ругательство)

Глава 11

Случившаяся во время Осеннего бала трагедия всколыхнула всю Россию. Со всех концов необъятной империи в Дальний шли телеграммы с выражением сочувствия и скорби. Хладнокровное и жестокое убийство только вступавших во взрослую жизнь юношей и девушек казалось такой дикостью, что вызвало небывалое возмущение среди народа.

Заботы о похоронах взяла на себя казна. Желающих принять участие в траурных церемониях оказалось настолько много, что панихиду решено было проводить в Центральном Морском соборе Порт-Артура.

Март, вместе с другими уцелевшими выпускниками, стоял чуть в сторонке, не в силах более выносить взгляды родственников погибших. Рядом застыл бледный как каменное изваяние Черкасов, чуть поодаль остальные. Не было только Пужэня. Говорили, что он еще не оправился от ран. Зато пришел его отец — князь Цзайфен и та самая таинственная спутница младшего Айсиньгьоро на балу. На этот раз она, конечно, была в трауре и под вуалью, но Колычев все равно узнал ее.

«Кто это?» — хотел спросить он, но сдержался, вспомнив, что все и всегда знающий Федя Розанов лежит сейчас в одном из гробов, покрытый бело-желто-черным флагом.

— Юньин, принцесса первого ранга, третья дочь отца нынешнего императора, родная сестра Пу И, — нехотя пояснил непонятно как услышавший его Максим.

Впрочем, почему непонятно? После совместного разучивания песен, когда их «сферы» ненадолго объединялись, они не то чтобы стали читать мысли друг друга, но взаимопонимание выросло на порядок.

— Странно, что она вообще пошла на бал с Пужэнем, — продолжил Черкасов. — Но теперь маньчжуры считают, что нападение готовилось именно на нее и жаждут мести.

— А что ты сам об этом думаешь?

— Мне все равно, — после недолгого раздумья ответил Макс. — На кого бы они не покушались, это теперь мое личное дело!

— Пожалуй, ты прав, — кивнул Колычев, довольно скептически воспринявший возможность выбора целью теракта принцессы Цинской династии.

И кое-какие основания для этого у него имелись. Первые мысли на эту тему посетили Марта, когда он возвращался домой. Снова и снова прокручивая в голове все детали произошедшего, молодой человек все более убеждался в том, что настоящей целью убийц был именно он.

Надо сказать, братья Зимины взялись за безопасность всерьез и, когда их «Паккард» подъехал к коттеджу, вокруг уже была выставлена охрана из казаков и приватиров, а рядом на лужайке притаился, ощетинившись стволом крупнокалиберного Браунинга М2, готовый в любую минуту взмыть в небо бот.

— Ты ранен? — бросился к Колычеву встревоженный Ким.

— Нет, — устало отозвался приятель.

— Но ты весь в крови!

— Это не моя, — в очередной раз повторил Март.

— Оставь его, паря, — буркнул генерал. — Пусть лучше пойдет, умоется. Вода с человека не только грязь и пот смывает, но и…

Впрочем, договаривать генерал не стал, а, махнув рукой, направился в гостиную. За ним следом двинулись верный Артюхов и все остальные.

Оказавшись в ванной, Март неторопливо разделся и встал под душ. Попеременно включая то горячую как кипяток, то холодную как лед воду, он смыл с себя кровь и, действительно, почувствовал облегчение. Ступив на холодный кафель пола, он с сомнением посмотрел на лежащую грудой одежду. Великолепный дворянский мундир превратился в перепачканные лохмотья и годился разве что для огородного пугала.

Вздохнув, Колычев натянул на распаренное тело домашние штаны, нижнюю рубаху, а сверху накинул белый махровый халат. Трофейный амулет и портмоне сунул в карман, прихватил гунто и вышел в коридор, где его с маузером наперевес ожидал верный Витька. Вид у них обоих был довольно глупый, но…

— Охраняешь? — без тени улыбки на лице спросил Март.

— Ага, — вздохнул смелый сын русского и корейского народа.

— А где наши?

— В кабинете закрылись.

— Квасят небось?

— И закусывают. Я сам видел, как Артюхов окорок нарезал.

— Тогда пошли. А то я что-то жрать хочу…

— Я думал, у тебя аппетит пропадет…

— Сам в шоке!

Ким не ошибся. Братья Зимины устроились вокруг низкого столика и усердно уничтожали «мартель», заедая его неровно нарезанными ломтями ветчины.

— Садитесь с нами, ребятки, — сделал приглашающий жест атаман. — Помянем невинно убиенных, а потом потолкуем.

— Как ты, Мартемьян? — обеспокоенным тоном осведомился опекун.

— В пределах нормы.

— Уверен?

— Вполне.

— Ну, давайте, — разлил по бокалам коньяк генерал.

Выпили, как водится, не чокаясь, после чего закашлявшийся Витька, стесняясь, потянулся за закуской, а проглотивший спиртное будто воду Колычев мрачно заявил.