Новые горизонты (СИ) - Лео Андрей Васильевич. Страница 56

За чаем обсудили планы совместных развлечений на праздничные дни. Ростовцев предложил сходить на водевиль, на Михайловской французской сцене в начале следующей недели будет дебютировать известный французский комик господин Сент Фуа. Все согласились с этим предложением — надо взглянуть на современную французскую комедию. А мне так надо ещё и сравнить её с тем, что я видел в веке двадцать первом. Вяземский вычитал в газете, что в Императорской Академии художеств открывается выставка картин профессора Айвазовского. Опять все пожелали её посетить.

Так и провели мы этот вечерок, строя планы и делясь весёлыми историями. Мне, кстати, особенно понравился один рассказ поручика. Он поведал нам, как два года назад ездил в Японию. Описал суровую жизнь тамошнего населения и их довольно жёсткие нравы, а после, для контраста, зачитал статью из питерской газеты "Новое время", которую прислал побывавший в Японии европейский путешественник. Так вот, в ней автор упрекает японцев за распутство и хождение мужчин в женских одеждах (надо понимать, это он о японских кимоно так отозвался). А дальше писака делает "логический" вывод из увиденного: японцы "женоподобны во всех отношениях", а Япония вообще "дом терпимости Китая"28.

Ох, как сильно развеселили меня эти дилетантские выводы. Я-то знаю: пройдёт совсем немного времени, и "дом терпимости" начнёт гонять китайцев и в хвост и в гриву. Даже Вяземский, прожив в Японии не более двух месяцев, понимает, что у страны восходящего солнца большое будущее. Ну, ничего не поделаешь, люди не меняются. Что в будущем, что сейчас горе-корреспонденты всегда находятся.

В субботу я пришёл к Путиловым на обед. И Николай Иванович, и Екатерина Ивановна встретили меня радушно. Если не считать прислугу, они находились дома одни, и это порадовало, ведь Александр Патрушев был знаком с Екатериной Ивановной, а я, естественно, нет. Присутствуй здесь ещё дамы, мог бы случиться неприятный конфуз во время взаимных приветствий. Нехорошо получилось бы, не узнай я хозяйку дома.

Меня сразу же усадили за обеденный стол, и, пока служанка его накрывала, я был буквально засыпан самыми разнообразными вопросами: как здоровье, как доехал, какие планы, собираюсь ли в ближайшее время поехать в родовое имение проведать тёток, и, вообще, кто этот граф Ростовцев, у которого я проживаю, и не хочу ли переехать к ним?

Пришлось обстоятельно обо всём рассказывать. Хорошо хоть, потом поесть дали нормально, не особо отвлекая, но за чаем дружеский "допрос" продолжился. Тут уж и о жизни в Красноярске разговор зашёл, и о старшем Патрушеве вспомнили. Как мог, изобразил скорбную физиономию. О кончине "отца" говорил кратко. Я, правда, и знал-то лишь то, что он угорел якобы по недосмотру крестьян, присматривающих за домом (на самом деле городничий Канска подозревал в этом подручных купца Потешко).

После рассказа Путиловы выразили мне свои искренние соболезнования. Екатерина Васильевна даже подошла, встала рядом и минуты две по голове меня гладила. Блин, на душе стало так гадко, что словами и не передать, такого сердечного сопереживания я встретить не ожидал. Совесть укорила: нельзя втираться в доверие за счёт сочувствия к тому, кем ты, по сути, не являешься. Чёрт...

А что делать? Цель оправдывает средства?! Хм... Сейчас, наверно, да. Остаётся только надеяться, что и сам я смогу отплатить этим людям соразмерной любовью и помощью.

Чтобы развеять повисшее в гостиной тягостное молчание, я встал и сходил в прихожую, у меня там был оставлен саквояж с подарками для хозяев.

— Николай Иванович, Екатерина Васильевна, разрешите преподнести вам рождественские подарки, а заодно похвастать своими достижениями.

Я поставил саквояж на стол. Видно, Путилову тоже захотелось скрасить неприятное впечатление от моего рассказа, и он, вскочив, наигранно весело воскликнул:

— Ну-ка, ну-ка! Ты что-то сделал собственными руками?

— Вы совершенно правы. Екатерина Васильевна, я не так давно сдал экзамен на звание подмастерья ювелира. Без ложной скромности могу признать: у меня иногда получаются хорошие вещи. Примите в знак признательности за вашу доброту этот браслет.

Ха, а знатно я удивил хозяев! Челюсти у них на пол, разумеется, не упали, но изумление читалось на лицах обоих. Николай Иванович даже взял браслет из рук жены и чуть ли не носом по нему водил, изучая. Потом отдал его и заявил:

— Александр, у вас талант.

— Да-да, Александр, у вас, несомненно, талант! — поддержала его Екатерина Васильевна. — Очень красивый браслет.

— А знаешь, дорогая, у меня такое чувство, что Александр нас сейчас ещё раз удивит.

Я молча достал из саквояжа нож в ножнах и, подавая его Путилову, наполовину выдвинул. Булатный узор клинка сразу привлёк его внимание.

— Любопытно, любопытно. Сам ковал?

Николай Иванович с прищуром посмотрел на меня.

— Сам. Это вещи, которые от и до сделал я. И вот это тоже. Примите заодно как рекламу моих достижений.

На стол легла коробка с револьвером.

— Конструкция моя. Сталь сварена на моём заводе, и, поверьте, сталь прекрасная. Ну и выточено всё на станках моего производства.

Теперь Путилов принялся рассматривать револьвер.

— Аккуратно сделано.

— Да. Почти все операции по сверлению, фрезерованию, шлифовке выполняются на станках. Напильником, как делают на наших оружейных заводах, у меня детали не вытачивают.

— Полагаю, оружие выходит дорогим?

— Пока да, но если удастся получить армейский заказ хотя бы на десять тысяч, то цена опустится до цены того же французского лефоше. И при этом я могу гарантировать, что все детали у револьверов из этих десяти тысяч окажутся взаимозаменяемыми и ничего не надо будет подгонять друг к другу, подтачивая, как это нынче принято в войсках.

Николай Иванович вновь с удивлением взглянул на меня, затем задумчиво покивал головой. Кстати, я, можно сказать, не лукавил. По моим расчётам, при партии в десять тысяч цена не должна быть слишком высокой. В случае чего я даже по себестоимости готов эту первую десятку изготовить. Главное — заявить о себе.

— Одну минутку.

Путилов выскочил из гостиной, но вскоре вернулся, неся в руках шпагу.

— Вот. Хотел отцу твоему подарить, но, видно, не судьба. Прими от нас этот дар.

Я бережно взял из его рук шпагу и стал рассматривать. Настоящая боевая, украшений минимум. Немного легче сабли, но тоже увесистая вещица. Пару раз слегка ею взмахнул — баланс отличный.

— Попробуй согнуть её в кольцо.

Попробовал и поразился. С напряжением, но я смог достать кончиком клинка до самой гарды, а потом клинок распрямился как ни в чём не бывало. Теперь уже я с удивлением посмотрел на Николая Ивановича, а он с ехидцей спросил:

— Что, хороша?

Я кивнул.

— Запомни: эта шпага изготовлена самим Павлом Матвеевичем Обуховым.

Оп-па! Это ж бывший напарник Путилова, на данный момент уже почивший, в честь его даже завод Обуховским назвали. Получается, эта шпага сделана из его знаменитой литой стали. Классный подарок!

— Спасибо! Для меня это честь.

— Вот и носи с честью.

Николай Иванович улыбнулся и после секундной паузы продолжил:

— А есть ли у тебя ещё чем нас порадовать?

Ха, есть ли у нас чем похвастать? Да сколько угодно! На стол перед хозяевами легли фотографии.

— Тут все мои достижения.

Первый и пока единственный фотограф Красноярска, работающий в городе всего три года, денег за фотки содрал немало, но зато сделал всё наилучшим образом. Тут и виды нашей с Софой усадьбы (оба дома в разных ракурсах), и виды нашего с Потапом завода — и внутри, и снаружи, ну и плюс к этому фотографии локомобиля с пароходом. Путиловы были впечатлены. Объяснения и обсуждения увиденного затянулись часа на два, а в конце я ещё и об угольной шахте рассказал, и о золотых приисках. Так день и закончился.