Подлунный квест (СИ) - Кащеев Денис. Страница 17
Ох, зря он это сказал!
— Есть выкручиваться как знаю! — угрюмо отсалютовал я.
— Шесть штрафных баллов, кадет, — уловил, должно быть, в моем тоне нечто совсем для себя нелестное — то есть то, что в нем и в самом деле таилось — Чуб.
Ага, напугал минотавроида рогами! У меня этих баллов, как у дурня маны!
Впрочем, совсем уж лезть в бутылку я нынче не собирался.
— Есть шесть штрафных баллов, — заставив голос звучать ровно — даже слегка виновато — снова поднес я два пальца к козырьку фуражки.
— Другое дело, — буркнул куратор. — Кстати, книги, что вы ищите, в губернской публичной библиотеке всяко нет. Сам как-то интересовался — все известные экземпляры в частных коллекциях.
Вот же, блин, библиофил духов! Интересовался он! Может, даже вызнал, где хранится книга. Только вот фиг его к Воронцовым на порог пустили!
Хм, уж не с тех ли пор он такой злой?!
Ладно, это меня уже, понятно, понесло…
— Разрешите идти? — с деланым равнодушием спросил я, не преминув добавить про себя: «выкручиваться как знаю».
— Еще одно, кадет, — неожиданно остановил меня Чуб. И, заглянув в глаза, выдал покровительственно: — Послушайте доброго совета: держитесь-ка вы подальше от молодой графини Воронцовой! Образно выражаясь, кто-то едет на ярмарку, а она — с ярмарки. Под уклон, да по краю обрыва. Не ровен час, вовсе сорвется в пропасть — и не потянула бы за собой незадачливых попутчиков!
Это он что, про те нелепые обвинения по делу Златки? Вот же сволочь! Петров-Боширов ведь недвусмысленно просил сохранить данные следствия в тайне!
От возмущения я даже не нашел, что ответить — однако с лицом кое-как сумел совладать, и молчание мое — верно, принятое за некое согласие — похоже, вполне куратора устроило.
— А теперь ступайте, кадет! — бросил он и, повернувшись на каблуках, сам зашагал прочь.
Вовремя: продлись наш разговор еще полдюжины секунд, я бы, наверное, уже не сдержался.
Глава 9
в которой я узнаю немало нового — и, вероятно, полезного
Как бы то ни было, прежде, чем начать «выкручиваться как знаю», мне еще нужно было отсидеть последнее в текущем семестре учебное занятие.
В расписании же у нас в этот день стояла политподготовка.
Я давно успел убедиться, что некогда был категорически не прав, заранее сочтя ее предметом бесполезным и скучным. Конечно, это были не уроки практической магии — но ведь и жизнь в подлунном мире (почему-то его здесь очень часто называли именно так — вот и я подхватил) состояла далеко не из одного чародейства.
Она, жизнь в смысле, понятное дело, много из чего состояла — и почти столь же разнообразны были темы занятий, которые вел у нас майор Дмитрий Валерьевич Кутепов: от боевого потенциала вооруженных сил каких-нибудь германских княжеств и династических связей между правящими семействами Европы до дуэльного кодекса и, скажем, принципов разграничения национальных астральных зон. А как-то два урока подряд у нас и вовсе оказались посвящены бальным танцам — жуткое дело, замечу: боевая магия просто отдыхает! К слову, по утверждению майора Кутепова, на балах и светских раутах было перекроено больше государственных границ, чем на полях сражений.
Знаю, многие надеялись, что напоследок Дмитрий Валерьевич припасет нам что-нибудь особенное. Однако, увы, в этот раз офицер не привел с собой в класс живого пигмея (как было при изучении экваториальной Африки — чернокожий хоббит, кстати, оказался официальным посланником Княжества Западного Конго). И не принес тяжелую штурмовую винтовку, отдаленно напоминавшую автомат Калашникова (как в тот день, когда мы знакомились с историей Парижской Коммуны — республики, созданной чернью в ходе Второй Астральной войны и просуществовавшей в изоляции несколько месяцев, с поздней осени до первых весенних гроз — и, соответственно, первых пробоев). Да и сам факт, что занятие должно было проходить в обычной аудитории, а не на полигоне или хотя бы в танцзале, особых сюрпризов не сулил.
— Что ж, господа кадеты, вот и подошел к концу ваш первый учебный семестр, — и вовсе начал с банальности Кутепов, доковыляв до учительского стола — при ходьбе майор подволакивал правую ногу.
Как мы уж знали, хромота его была следствием боевого ранения, об обстоятельствах получения которого сам майор предпочитал не распространяться. Но старшекурсники уверяли, что до перевода в Федоровку Дмитрий Валерьевич служил на китайской границе и на педагогическую стезю встал после кровопролитного инцидента на острове Даманский и последовавшей за ним Чанчунь-Харбинской операцией принуждения к миру — как говорится, делайте выводы.
Китайцев Кутепов и впрямь недолюбливал — по мелочи, но это у него периодически проскальзывало.
Тем любопытнее мне показались последующие слова майора:
— Как известно, лучшее отделение вашего курса на каникулах отправится в Китай, — проговорил Дмитрий Валерьевич — самую малость, но все же скривившись на последнем слове. — Что ж, считаю своим долгом хотя бы вкратце обрисовать, с чем вы столкнетесь на чужбине…
За спиной преподавателя прямо в воздухе вдруг вспыхнула ярко-желтая надпись:
«Ну и на духа мне это? Лично я, по ходу, все каникулы в отчем имении проведу!»
«Ага! Лучше бы опять в картишки перекинулись!» — тут же появилась под ней другая.
Что касается картишек — это на прошлом занятии мы изучали салонный этикет и некоторые связанные с оным казусы. Особое внимание Кутепов уделил разоблачению карточных шулеров, как он утверждал, встречавшихся в среде купцов и мастеровых — и те, и другие, случалось, допускались в благородное общество, особенно в провинции.
А вот сами реплики были так называемой «беседой» — диалогом посвященных. Считалось, что те, кто в него не допущен, не могут видеть сообщений — преподавателей это тоже, якобы, касалось. Ну, не знаю — как-то уж очень подозрительно чат вдруг начинал сбоить, когда тому или иному ведущему занятие офицеру требовалось особое внимание класса…
Беседу для курса при помощи какого-то артефакта создали княжна Орлова с Инной Змаевич, еще в начале семестра — и с тех пор досужая болтовня на уроках стала у нас обычным делом. Завсегдатаями в чате, правда, были не так уж и многие. Изначально девицы-организаторы включили в число участников всех кадетов-первогодков, но кое-кто вскоре оттуда самовыпилился. Например, Ясухару — японец заявил, что мельтешение реплик мешает ему сосредоточиться на учебе. Некоторые другие сохранили свой допуск, но почти ничего в беседу не писали. Я, например, ограничился одним единственным — по существу, тестовым — сообщением. Так же поступила Тереза, а Воронцова, кажется, не снизошла до чатика курса вовсе.
А вот Маша Муравьева не оставалась в стороне почти ни от одного диалога. Вот и сейчас ее реплика высветилась третьей:
«Кому не интересно — его проблемы!»
Отмечу, что на первом сообщении значилась метка молодого графа Кутайсова, на втором — Инны Змаевич.
Ну да, один — «воронцовец», ему в эти каникулы Поднебесная точно не светит, другая — из отделения Ясухару, там шансы на приз тоже весьма невысоки. А вот Машкин интерес понятен: «жандармы», как я уже отмечал — безусловные лидеры командного зачета. Можно считать, одной ногой мы уже в Китае.
Провисев с дюжину секунд, сообщения одно за другим погасли — теперь их можно было прочесть лишь применив технику проявления скрытого. А Кутепов между тем продолжил:
— Поговорить о так называемой Поднебесной Империи нам с вами в любом случае предстояло — не сегодня, так в начале следующего семестра. Ну а раз есть повод — почему бы им не воспользоваться?
«Заметили, как Валерьич морщится при одном упоминании Китая? — бросил реплику „ясухаровец“ Юдин. — Словно его вот-вот стошнит!»
«Так, вроде, есть с чего!» — отметилась в чате княжна Орлова.
«Говорю же: лучше бы карты раздал!» — повторилась Змаевич.