Эдгар По в России - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 58

Возвращаться в Петербург я не спешил. Да и что мне там делать? Денег, оставшихся после расставания с Марией Кирилловной, оказалось немного — около четырех тысяч. Кроме того, удалось выручить кое-что за кольца, ожерелья, прочие побрякушки. Двадцать рублей, врученные пронырливому еврею, позволила получить подложный паспорт.

Я странствовал по Европе два года. Осмотрел Дворец дожей в Венеции и падающую башню в Пизе, трогал окаменевший пепел Помпеи, вдыхал запахи апельсиновых деревьев Каталонии, любовался собором Парижской Богоматери, гулял по Карловому мосту в Праге. Два раза меня пытались ограбить, оба раза спасал генеральский подарок. Более всего полюбилась Вена, но там со мной произошла неприятность — проиграл в карты последнюю сотню рублей. Лучше, если бы эта нелепица случилась в Италии — можно было бы податься в разбойники, но в Австрии климат неподходящий. К счастью, отыскался добрый человек, ссудивший мне денег. Я даже обещался вернуть.

Дома узнал, что исключен из полка с "волчьим билетом". Что же, ничего удивительного. Но дворянства меня никто не лишал, в розыскных ведомостях не значился. Стало быть, можно спокойно жить. А то, что приятели, завидев меня, отворачивались, так какое мне до этого дела? На место одного знакомца всегда найдется другой.

На последние деньги я снял квартиру и принялся раздумывать — а что же мне делать дальше? Искать место приказчика или гувернера — понадобятся рекомендации, да и не по душе такая карьера. Чтобы прокормиться и заплатить за квартиру, я выходил из дому, охотясь на редких прохожих. Но этот промысел был так скучен, приносил мало дохода — у мелких чиновников, которых я избавлял от кошельков, не бывает много денег, а богатые люди пешком не ходят.

Интересное дело нашло меня само. Однажды, когда я прогуливался по одной из окраин Васильевского острова, наткнулся на неприличную сцену — мужик в распахнутой шубе избивал женщину. Я прошел бы мимо, но они перегораживали мне путь. На просьбу посторониться мужик ответил невежливо. Что же, пришлось поучить невежу хорошим манерам, вбив ему зубы в глотку. Я думал, что инцидент на этом и закончится, но грубиян вытащил нож…

Опасаясь, что шум от выстрела привлечет чье-нибудь внимание, я постарался уйти от трупа подальше. Выйдя туда, где без помех можно заскочить в санки извозчика, обнаружил, что женщина, за которую я вступился, идет следом за мной. Благодарности я не ждал. Скорее она хотела получить денег за молчание. С деньгами я расставаться не готов, в подарке генерала оставалось еще две пули. Я еще ни разу не убивал женщин, так почему бы не попробовать?

Но все оказалось проще. Женщина оказалась шлюхой, а мужик, которого я убил, был ее сводником и одновременно хозяином. За мной она увязалась, потому что ей некуда идти. Она была молода и недурна собой, а я никогда не отвергал уличных женщин, зарабатывающих своим телом. Чем они хуже великосветских кокеток, отдающихся мужчинам в силу того, что каждой женщине приличествует иметь любовника?

Утром, когда я собирался выставить за дверь Евдокию (так ее звали), она вдруг попросила:

— Барин, а коли ты прежнего кота убил, так, может, сам моим котом станешь?

— Котом? — удивился я.

Мне стало смешно.

— А ничего смешного, — обиделась Евдокия. — Чего ржать-то попусту? Как сыр бы в масле катался. Я бы сама клиентов искала, а ты бы смотрел, чтобы меня никто не обидел. Вон какой ты здоровый. Павлуше, упокой, Господи, его душу, зубы с одного удара вынес!

Тут до меня дошло, что "котом" она называет сводника, живущего за счет женщин. Или, как говорят французы, de soutenir.

Я задумался. Нынешний государь дозволил женщинам торговать своим телом — получай заменительный билет, ступай на панель [25], а в те времена, о которых идет речь, гулящих женщин надлежало бить кнутом, выселять из обеих столиц на иркутские фабрики. Сутенеров же отправляли в Арестный дом. С другой стороны, рано или поздно меня все равно куда-нибудь да отправят — либо на тот свет, либо на каторгу. А в предложении Евдокии была своя прелесть: картежником и мотом я уже был, развратником, клятвопреступником, убийцей и грабителем — тоже. Думал, ниже упасть уже некуда. Ан нет… Что может быть ниже и гадостнее, чем торговать женским телом и жить за счет этого тела?

Из меня получился хороший "кот". Горе тому клиенту, кто пытался обидеть мою "подопечную". Не то что питерские разбойники, но даже квартальные надзиратели не рисковали связываться с дворянином. Вместе с тем я ни разу не бил Евдокию.

Слух о "благородном" своднике разнесся по всей столице. Моего покровительства добивались множество девиц легкомысленного поведения — и крестьянки, отправленные на панель своим барином, и мещанки. Были и девки-чухонки, прибывшие зарабатывать на приданое. И даже многодетная супруга чиновника-дворянина, пропивающего свое жалованье. Увы, я не смог покровительствовать всем желающим. Даже при наличии пяти девиц приходилось быть постоянно настороже, мчаться на извозчике из одного конца Петербурга в другой, потому что, околачиваясь в одном месте, теряем деньги.

У меня появились завистники, пытавшихся помешать моему занятию — в Петербурге немало "котов", желающих заполучить выгодные места, куца я посылал своих девок. Мне даже пришлось обзавестись тростью с клинком внутри, потому что постоянно стрелять из пистолета было бы неблагоразумно. К тому же шпага, упрятанная в трость, вошла в моду. Мужику, вооруженному ножом, невозможно противостоять гвардейцу, обученному фехтованию у лучших учителей корпуса. Ах да — бывшему гвардейцу.

Поначалу я хотел оставаться в тени, но потом увлекся. Я пытался понять — кто передо мной? После "снятия пробы", беседовал с девицами, пытаясь определить черты их характера и пристрастия. Теперь мне гораздо проще было угодить клиенту — кому-то требовалась знойная "испанка", кто-то желал обладать покорной русской девицей, а с кем-то нужно было просто поговорить.

Я заставил девок поменять невзрачные одеяния на пристойные наряды, сделать прически и прочее. Потратиться пришлось, не без этого, зато теперь я выдавал уличных шлюх за вдовых провинциальных дворяночек, приехавших искать приключений в Санкт-Петербурге. А то, что они просят за это деньги, так это тоже игра… Забавно, но в это верили и богатые купцы, и влиятельные чиновники, и гвардейские офицеры. Я не разрешал девкам оказывать услуги кадетам и студентам — помнил, как в свою бытность в Кадетском корпусе мы рвали с друзьями ассигнацию на несколько частей, а девке, чтобы ее собрать, приходилось ублажать всех.

Летом мы ездили на заработки в Нижний Новгород, на Макарьевскую ярмарку — гордость Российской империи. Там выручали столько, что хватило бы на целый год. Купцы, разгоряченные вином и удачными покупками, денег не считали. Была лишь одна беда — на ярмарку в большом количестве приходили зарабатывать крестьянки, готовые продавать тело за десять копеек. Для них это были хорошие деньги, но они изрядно сбивали мои расценки — рубль за час или десятка за ночь! Но мои девицы, всегда свежие, чисто вымытые (я следил, чтобы они регулярно посещали баню!), наряженные по последней французской моде, считались товаром первого сорта!

Будучи во Франции, мне попалась на глаза книга господина Фурье, в которой он предлагал создавать фаланги — общины, где каждый трудится для всеобщего блага. То, что мною было создано, я с гордостью могу именовать первой фалангой в России, а может и в мире. И я, и мои женщины трудились во благо нашей общины, привнося в нее свой собственный вклад.

Первоначально я не поднимал руку на женщин, но скоро понял, что если их не бить, они перестанут считаться со своим покровителем. Они (особенно те, кто побывал в руках настоящих "котов") очень ценили, что хотя я и бил их довольно больно, но никогда не портил лица — не ломал носы, не выбивал зубы. Более того, тщательно следил за их здоровьем. Моя "фаланга" обзавелась собственным доктором — настоящим англичанином. Его услуги стоили недешево, но оно того стоило!