Мы еще живы! (СИ) - Елин Алекс. Страница 26

- Так точно, господин генерал, - кивнул полковник.

- Удалось выяснить, что произошло в той лаборатории в министерстве? - продолжил Бодлер-Тюрри.

- Нет, господин генерал, - ответил полковник, и что-то кольнуло каменное сердце цепного пса королевы, ужаса Розми. "Господин генерал" - любимая присказка Михаэля. В их общении парень постоянно ее повторял, можно сказать, через слово - маленькая игра, как и ворчание самого Винсента о внешнем виде агента. Два самых верных человека, которым было позволено свободное общение с их грозным начальником - О"Брайен и Ломбарго. Остался теперь только один. Почти сын, Михаэль, больше не заладит свое бесконечное "господин генерал".

- Почему, полковник Фишер? - нахмурился Винсент.

- Всего два человека знают, что там произошло, - пожал плечами заместитель. - Ее Величество и полковник Увинсон. Допросить Ее Величество мы не можем, а она утверждает, что не помнит, что случилось в той лаборатории; допросить же полковника мы не можем потому, что Ее Величество приказала нам не трогать его.

- Увинсон сам что-нибудь сказал? Или то же не помнит ничего? - рыкнул Бодлер-Тюрри.

- Он сказал лишь, что не знает, что там произошло, господин генерал, - ответил Мартин. - И он не знает, кто были те люди, но одного из них, Майлзу Буэночи, удалось уйти. Я лично проверил все наши базы, господин генерал, - продолжил Фишер, - и нашел лишь одного человека, подходящего по возрасту к этому имени. Это мальчишка из трущоб Фритауна, он погиб пятнадцать лет назад в приграничной схватке с Алсултаном.

- В смысле? - насторожился глава РСР.

- Майлз Буэночи из трущоб. Единственным шансом для него про-биться в жизни была армия. Он завербовался в пехоту, попал по распределению в саперы, потом был отправлен на границу с Алсултаном, где погиб через три месяца службы, - отчеканил Фишер.

- Твою ж мать, Мартин! - не выдержал генерал Бодлер-Тюрри. - Что, на хрен, в Розми происходит?! Напавшие на Ее Величество ублюдки превращаются в пюре из блендера, их ровным слоем размазывает по полу и потолку лаборатории военного министерства! Те, кто об этом знает, молчат! А еще воскресает какой-то мальчишка из трущоб Фритауна, погибший на границе с этим долбанным Алсултаном! Может, скоро Сет вернется в силах тяжких в нашу чудесную Розми?!

- Простите, господин генерал, но... - начал было растерявшийся Фишер, но его прервал Винсент, немного успокоившийся, вернувший контроль над собой.

- Найдите мне этого проклятого Буэночи, полковник! Остальное я сам как-нибудь сделаю.

- Как прикажите, господин генерал. Я могу быть свободным?

- Да, идите, - отпустил его Бодлер-Тюрри.

Когда за ошалевшим заместителем закрылась дверь, Винсент подошел к окну, взглянул на море и горько улыбнулся своим мыслям.

- Да, Фажетти, по сравнению со мной ты и не ошибался, а я заставил тебя застрелиться. Мне тоже следует это сделать, мой промах куда страшнее, но нет, не сейчас. Может быть, потом. А пока я должен понять, что же происходит в мире. Ведь Пророчество - жреческая сказка, ничего более, однако, куда не сунься, везде торчат змеиные хвосты! Везде! - он помолчал немного. - Ты был прав, капитан Ломбарго, в Нерейде происходит нечто странное. Я сам попробую с этим разобраться. Твоя же служба отныне окончена, можешь больше не носить свой китель. Надеюсь, Зулат и Осирис, если они существуют, будут к тебе благосклонны.

Он отвернулся от окна.

Путь его лежал в Нерейду. Винсент знал, что там его ждет что-то важное, не факт, что ответы на бесчисленные вопросы, но...

2

Дримс спал коротким тревожным сном прямо в комнате отдыха дежурного экипажа, на старом замусоленном диване. Ему давно надо было выспаться, да только штурмы участились, волны тварей одна за другой накатывались на обороняющийся крохотный городок. Порой монстрам все же удавалось прорвать оборону и ворваться в город. Тогда бои вскипали на улицах Миранды, окрашивая кровью каменные мостовые, забрызгивая алой, черной, синей и зеленой кровью и слизью поросшие зеленым и серым мхом стены.

Ривс уже не помнил, когда он высыпался в последний раз, и, наверное, неделю не был у себя дома, чуть ли не окончательно перебравшись в казармы, где усиленно шел ремонт... Ну, или что-то несколько напоминающее его. Жизнь превратилась для капитана в бесконечную череду вылетов днем и ночью, руководства восстановлением стены, посиделками в кабинете полковника над планами города и старыми чертежами подземных туннелей, из которых время от времени тоже прорывались твари. Перемежался этот сплошной кошмар починкой вертолетов, битьем морд техниками и пилотам, пытавшимся в такие тяжелые времена напиваться от страха, обучением новобранцев, да редкими походами на склады для ревизии запасов продовольствия и оружия.

Поезда еще ходили, но нынче приходилось вылетать им на встречу, чтобы сопровождать с воздуха: твари как обезумевшие кидались на локомотивы и вагоны, и постоянно устраивали засады и завалы на путях. Они чувствовали, что людям в городе нельзя потерять эту единственную дорогу, по которой поступали запасы и благодаря которой город еще держался. Поэтому Лэндхоуп распорядился патрулировать и железную дорогу, во избежание потери последней нити, связывающей осажденный город с "большой землей".

Прибывшие с Дэном два вертолета были заслуженными ветеранами, но вполне себе держались на ходу и уже успели зарекомендовать себя надежными машинами. Пополнение тоже не все вызывало слезы отчаяния. В общем, жизнь города как-то продолжалась, и даже казалась не такой уж и страшной, как сразу после мятежа. Горожане поутихли. Случалось еще нападали на карантинные патрули, что проверяли дома, или же ругались на медиков, что не могли никак найти лекарство, но все присмирели. В конце концов, медиков сами же горожане и перебили, как и уничтожили все результаты исследований. Это-то до них дошло.

Возможно, успокоению горожан способствовали усилившиеся налеты тварей, да их явно недружеские намерения. Возможно, жители Миранды выместили все свое отчаяние и ужас на врачах и солдатах, а может быть, они просто выплеснули все эмоции, что им были отмерены на целую жизнь. Кто его знает?

Жители Миранды перестали смотреть волками на защитников, вновь начали приходить в госпиталь сестры милосердия, опять население стало внешне уважительно относиться к ополченцам. Горожане сами же и отмыли запакощенную стену ратуши, на которой писали оскорбления в адрес мэра, господина Мелланью. Возможно, внезапному смирению горожан способствовала виселица, установленная возле ратуши, и тела нескольких бунтарей, которых на нее отправил майор Сивир. Хотя солдаты и ополченцы тоже не дремали, не просто разгоняя собрания, а арестовывая их участников.

Миранда внешне успокаивалась. Хотя над городом еще висело почти осязаемое напряжение, которое пряталось где-то в его недрах.

Не желали успокаиваться только твари, которых что ни день становилось все больше и больше. Да все появлялись в самых неожиданных местах новые проповедники, убеждавшие людей, что твари - тоже дети Создательницы, и они не опасны для тех, кто примет Тьму в сердце свое. Один же засранец (Ривс узнал в нем Грегора) в подтверждение своих слов демонстрировал одну из болотных тварей, что его слушалась и даже разрешала потрогать себя всем желающим. Вокруг этого же мерзавца часто парили два-три летуна, никому вреда не причинявшие.

Это был сильный и продуманный удар по сердцам и умам горожан.

Поймать же Грегора ни у кого так и не получалось - он всегда исчезал из-под носа патрулей и самого Лавджоя. Лэндхоуп подозревал, что он укрывается в городе у доверчивых горожан, своих сторонников. Это стало еще одной головной болью Лэндхоупа и всех военных, а также гражданских властей.

Дримс спал очень редко в эти дни, поэтому предпочитал экономить время, чтобы на сон оставалось больше, и частенько заваливался почевать на любимый диван Норрика и Фрейда - в казармах день и ночь шел ремонт, так что выспаться в облюбованной комнатушке не получалось. Норрик и Фрейд не были в восторге от оккупации одного из диванов, но молчали и радовались, что их вообще не выгоняют из комнаты отдыха, а то сумасшедший Дримс мог и такое учудить.