Сломленные (СИ) - Валюшев Дмитрий. Страница 48

«Он даже шлем не надел!».

От первого стремительного выпада Эгон играючи увернулся, но тотчас последовал резкий удар щитом в лицо, отчего Падший чуть не повалился на землю. Поллукс всецело позабыл о защите и неистово пытался заколоть врага. Один за другим убийственные уколы то и дело достигали цели и оставляли кровоточащие царапины на смертной оболочке бога. Тельзеритовый яд просачивался в тело, и Эгон стал слабеть, его движения замедлились. Он чувствовал, как Никс борется, ломает цепи, стены и решетку камеры, где сам Эгон провел долгие двадцать лет. «Чертов тельзерит!».

— Надменный царек, — процедил бог и поймал древко перед самым носом.

Поллукс попытался вырвать оружие. Он не знал, что его противник не человек. Эгон притянул короля к себе и боднул в нос. К изумлению бога, Поллукс не провалился в беспамятство, вместо этого он отшвырнул копье и стал молотить врага голыми руками.

— Сдохни! — выкрикивал царь, раз за разом опуская огромные кулачища на лицо противника. — Сдохни!

Эгон плюнул в Поллукса и сам нанес удар. Ликеец грохнулся наземь, а Падший уверенно поднялся, поднял королевское копье и уже готовился пригвоздить противника. Дрожь в руках помешала расправе.

«Ах ты назойливый ублюдок! Сиди смирно!».

— Это. Мое. Тело! — выкрикнул Никс и отправил Эгона в мрачные глубины сознания.

Со свободой пришла и боль. Следопыт выронил оружие и упал на четвереньки. Его вырвало кровью.

— А-а-а, — простонал Никс. Десятки ненавистных взглядов пронзали его насквозь, но без приказа Поллукса никто не осмеливался напасть. Никс собрался с духом и поднялся. Он посмотрел в глаза короля, в которых распознал обиду, разочарование и грусть. Никс, пускай и не своими руками все же победил в поединке, а значит, мог уйти. Утерев кровь с лица, он побрел в трущобы, где надеялся залатать раны и отправиться за Эриком. Звуки битвы слышались со всех концов Жемчужины. Ферксия не удержала город.

…Никс хромал к знахарю в трущобы через разоренный бандами и солдатами город. После кончины Гванхвы каждый хотел урвать кусок. Как и говорил Посредник, Никс убрал важную фигуру с доски, что привело к гибели многих людей, а его побег от ликейцев привел к ненужной бойне, которая повлечет за собой еще больше смертей. Куда бы он ни пошел, везде гибнут люди, всюду он сеет хаос. Порой мысль покинуть лес казалась сущей глупостью, нашептанной Эгоном, чтобы привести в движение известный лишь ему план. Никс прижал ладонь к ране на груди. Боль. Холод. Страх. Осознание вины. Чудесный город сейчас засыпан трупами как ликейцев, так и мирных жителей, которые не успели скрыться с глаз озверевших наемников. Одни дома горели, из других выбегали мародеры. Эти мерзавцы в поисках легкой наживы обыскивали мертвецов, не чураясь вырывать зубы, если замечали блеск золота. Никс с содроганием вспомнил Фоуст. Ферксийцы, ликейцы, илларицы — все одно. Не бывает справедливых войн.

Дом лекаря находился почти на самой окраине Квартала, поэтому пламя войны еще не успело добраться до него. Никс хорошо знал добродушного старичка, который не раз спасал ему жизнь. «Надеюсь, он цел». Чуть ли не теряя сознание от усталости, Никс приковылял к порогу дома и громко постучал.

— Это я, Никс, — прохрипел он. — Слышишь, Мейсон? Открывай!

За дверью послышались шаги: громкие, тяжелые, словно приближался великан. Никс почуял неладное, отошел от дома.

— Стой смирно, бродяга.

За спиной из ниоткуда появилось несколько человек — не простые бандиты, а суровые воины, закованные в металл. Перечеркнутый герб Ферксии красовался на доспехах. Как и на тех, кто был в доме Гванхвы. Вперед вышел бледнолицый амбал, и кивнул в сторону дома.

— В дом, живо! — прорычал он.

Никс подчинился. Сражаться, когда нет сил даже руки поднять — чистой воды самоубийство. В то же время дверь распахнулась, и на Никса со злобной усмешкой уставился тот, кого он так страстно хотел убить долгие годы.

— Ну привет, Неас, — произнес Эрик, приставив к горлу следопыта лезвие ножа. — Вот мы и встретились.

****

Кридл стоял на вершине высокого травянистого холма и наблюдал, как небосклон над Жемчужиной разросся в огромную огненную тучу, сжав в пламенных объятиях илларийский порт. То и дело машины ликейцев безжалостно осыпают снарядами крепкие стены города, с грохотом обрушивается камень, вопят люди. Поллукс пригнал на битву не меньше нескольких тысяч смертоносных и жестоких воинов. Раздался новый сотрясающий воздух взрыв, после которого вязкий удушливый дым с новой силой устремился ввысь, а в величественных водах Жемчужного моря отразилось багряное зарево, сделав его похожим на расплавленное золото. Столица торговли и искусств распадалась в жесточайшем противоборстве двух злейших врагов. И только бесстрашный сокол кружил на полем битвы, высматривая безопасные подходы к городу.

Кридл в раздумьях прикусил ноготь. Император приказал ему отыскать и убить Эрика, а это — это уже перебор. Впрочем, Кридл едва ли помнил, когда Оттон давал ему простое задание. От мрачных размышлений наемника отвлекло громкое хлопанье крыльев, он вытянул руку, и Пискун удобно уселся на ней как на ветке.

— Что ты видел?

Пискун легонько наклонил голову.

— Сражение Поллукса? — Кридл задумчиво почесал щетину. — Что? — Он недоверчиво посмотрел на Пискуна. — Его победил бродяга? — Мужчина мысленно отметил про себя, что не хотел бы пересечься с таким умелым воином. — Ты разглядел его?

Сокол издал протяжный звук, напомнивший Кридлу разочарованный стон.

— Ничего, дружище. — Он погладил птицу по голове. — В такой кутерьме и дракон потеряется. Я еще смогу незаметно пробраться в город?

Пискун крепче вдавил коготки в руку наемника. Тот недовольно нахмурился.

— Знаю, что опасно, но изловить убийцу — приказ императора. Отец постоянно мне говорил: «Исполняя долг, ты узнаешь, чего стоишь». Ладно, — Кридл привязал к лапке друга записку, — я поплыву к порту, а ты лети и спрячься где-нибудь, пока я не вернусь.

Сокол нахохлился, выражая несогласие, и все равно исполнил просьбу хозяина. Кридл же подошел к лошади, прошептал ей на ухо несколько слов, после чего она заржала и пустилась галопом обратно в лагерь. Потом Кридл быстро проверил амуницию, крепче затянул ремешки ножен и продолжил путь к побережью, где собирался отыскать лодку и беспрепятственно подплыть к главному порту. Он беспрекословно доверял Пискуну, так как сокол еще ни разу не подвел.

…Оказавшись на песчаном берегу, наемник тотчас побежал к рыбацким хибарам, около которых приметил несколько лодок. Вскользь оглядев старые ненадежные посудины, Кридл вывел одну из них на воду и что есть сил погреб. На середине пути он позволил себе взглянуть на раскаленный ад, учиненный ликейской освободительной армией. Он еще ни разу не видел осад, ни разу не слышал криков и стонов тысяч умирающих. Кридл замер на мгновение, когда лавина огненных стрел взмыла в воздух и с шипящим свистом опустилась на защитников.

— Во имя проклятых богов, — прошептал он, — не это ли конец эпохи?

Меж тем самая высокая башня города рухнула на головы солдат, подняв в воздух облако едкой пыли. Кридл продолжил грести, пока не добрался до небольшого причала. Как ни странно, ни один из кораблей торговых гильдий так и не отчалил. Это настораживало.

Едва Кридл вступил на берег, он заметил толпу вооруженных людей. Они врывались в дома, обирали мертвецов и крушили все на пути. У каждого на груди красовался символ банды. «Видимо, Гванхва уже на том свете», — подумал наемник, спрятавшись за бочками.

Кридл выждал пару минут и короткими перебежками начал продвигаться к Портовым Вратам, которые издалека казались целыми и невредимыми. Время от времени на пути попадались и ферксийцы, и ликейцы, и нелюди из гильдий, и даже женщины с детьми. Пламя войны не щадит никого. Кридл притаился за горой обломков, когда на его глазах огромный бандит под хохот друзей ударом дубины раскроил череп дворфийскому купцу, а потом грубо содрал мантию с трупа и снял с пальцев драгоценные кольца. И будь карлик там один, верный сын империи прошел бы мимо, но кучке свирепых мародеров этого показалось мало — из ближайших домов они вытащили людей. Жители кричали, брыкались, умоляли сохранить жизнь. Кридл заметил у пленников заостренные уши, торчащие из-под причудливых шапок.