Книжный на левом берегу Сены - Мейер Керри. Страница 15

Гертруда кивнула.

— Признаться, я и сама одно время подумывала о чем-то подобном. Но я предпочитаю составлять предложения на бумаге, а не продавать их.

— Держать книжный магазин означает большее, чем продавать предложения. Главное здесь — отдавать нужные предложения в нужные руки.

Так было с Мишелем, который увлекся Уитменом и приходил за новыми и новыми его произведениями. Сильвия же потихоньку подталкивала его к Джойсу, Элиоту, Уильямсу^[51] и другим значительным новым авторам.

— Точно, — ответила Гертруда с сомнением.

Тут Сильвия заметила, как Элис, все это время молча листавшая журналы, чутко вслушиваясь в каждое слово, спрятала усмешку.

Напуганная скупым ответом Гертруды, Сильвия решила, что зашла слишком далеко, и поскорее прибавила:

— И я бесконечно признательна писателям, которые составляют предложения. Предложения изменили мою жизнь.

Нет, ну до чего странно, Сильвия впервые поняла, что открытие «Шекспира и компании» отбило у нее юношеское желание стать писательницей. И очень хорошо, что родители полностью поддерживали ее начинание; оба сообщали, что очень гордятся ею, и засыпали ее бесчисленными вопросами о том, как она управляется с делами в лавке.

— Предложение сейчас претерпевает великие перемены.

Сильвия едва не расхохоталась. Нет, она всем сердцем была согласна с Гертрудой, но не ожидала из ее уст такого профессорского апломба.

— За это я тоже признательна. — Сильвия постаралась придать своему тону как можно больше почтительного внимания. — Я огромная поклонница вашего творчества, мисс Стайн… Гертруда, и верю, что ваш проект с английским языком чрезвычайно важен.

— А у вас, как я посмотрю, имеются все журналы, на которые я подписана.

— Стараюсь идти в ногу со временем.

— И какой же ваш любимый?

Вот она, проверка.

— Ну, я затруднилась бы назвать какой-то один. Но должна признаться, что питаю особую симпатию к «Литтл ревью».

Гертруда насупилась.

— Ах вот как, — протянула она. — Мисс Андерсон помогла многим людям искусства, которыми я восхищаюсь, а фотографии Ман Рэя, что она публикует, особенно хороши. Правда, сейчас она взялась печатать того ирландца, Джеймса Джойса.

— О да, «Улисс». Ужасно, что в Соединенных Штатах Почтовое ведомство перехватывает выпуски с его главами. Все время боюсь, вдруг не получу следующий номер.

Хотя Сильвия уже поняла, что Гертруда Стайн придерживается иного мнения о произведении того ирландца, она не сдержала собственного воодушевления; это щекотало ей нервы, как в школе, когда она тайком передавала записки.

— Пускай я не в восторге от работ Джойса, но полностью согласна с вами, что Почтовая служба Америки перешла все границы. Цензура никак не вяжется с демократией. Или с искусством.

— Да уж, какое там, — заулыбалась Сильвия, довольная, что они хоть в чем-то полностью согласны.

— Думаю, мне сейчас самое время записаться в вашу библиотеку, — сказала Гертруда.

Сильвия оформила абонемент только на Гертруду, «позабыв» об Элис, и ее новая читательница тут же взяла «Письма» Джорджа Мередита^[52].

— Известно ли вам, что его семь раз выдвигали на Нобелевскую премию, но ни разу ее не присудили? — спросила Гертруда.

— Бог мой, нет. Неужели семь?

Гертруда постучала по «Письмам» костяшками пальцев.

— Интересно, нашлось ли у него что сказать по этому поводу здесь.

— О, пожалуйста, расскажите, как узнаете.

Когда Гертруда с Элис ушли, Сильвия ощутила, как на нее накатывает приятное возбуждение. Великая литературная знаменитость посетила ее лавку! Какой знаменательный день! Сильвия до самого вечера будто летала на крыльях.

— У меня было такое же чувство, когда в магазин впервые пришел Ромен. Точно мне удача привалила! — воскликнула Адриенна, когда они тем вечером ужинали очередным ее кулинарным творением: каре ягненка с гарниром из риса и моркови. В качестве второй и третьей перемен блюд их ожидали салат из маринованных овощей и сыры с испанскими апельсинами. Сильвия радовалась, что за день не успевает нагулять большого аппетита, ведь она не могла позволить себе новую одежду, которая явно понадобится, если с утра до ночи так объедаться.

— Мне стыдно признаваться, сколько счастья доставил мне ее визит, — сказала Сильвия.

— Да почему же?

— Понимаешь, в нашей семье звездой всегда была Киприан, она желала внимания и получала его. Иногда я даже ревновала к ней, но, прямо скажем, ничего такого выдающегося, что в ней было, я предъявить не могла. Вот и купалась время от времени в лучах ее славы, но, честно говоря, на заднем плане мне как-то спокойнее. Зато лавка дает мне и то и другое — здесь я держусь в тени, но ведь вместе с тем кое-чего достигла, и все это видят. — Сильвия еще ни разу в жизни не осмеливалась признаться в таком вслух и вдруг испугалась, что Адриенна не так ее поймет.

Адриенна ласково заправила прядь коротких волос Сильвии ей за ухо, и ту как током прошибло.

— Не бойся показать свои таланты. Ты столько можешь дать миру.

Почему сама Сильвия всегда так сомневалась в себе? Она-то была уверена, что Адриенна куда более талантлива, точно дерево, у которого и крона поветвистее, и корни поглубже. Она управляла «Ля мезон», а еще время от времени выпускала журнал, сама писала эссе. И потом, Адриенна уже сейчас искусна в кулинарии, как шеф-повар хорошего ресторана. А у Сильвии ко всему прочему так и крутилась в голове брошенная год назад Киприан фраза: «По мне, так Адриенна — женщина с аппетитами, такая легко может заскучать».

«Ерунда», — сказала себе Сильвия. Адриенна годами хранила верность Сюзанне, и своей лавке, и своим друзьям. Ах, как бы самой Сильвии отбросить мучительные страхи, что Адриенна пресытится ею.

Глава 6

Горячие лучи раннего июльского солнца припекали спину Сильвии, пока она отпирала главный вход и распахивала ставни, чтобы явить миру книги и журналы, выставленные в широких витринных окнах лавки. Она заулыбалась, глядя на устойчивую стопку «Листьев травы» Элиота, новое издание «Сна в летнюю ночь», сборник новелл Шервуда Андерсона^[53] «Уайнсбург, Огайо» и литературные журналы. Ну что ж, лавка открыта, и теперь Сильвия заварила себе еще один кофе — первый она выпила за завтраком с Адриенной — в тесной задней комнатке лавки. Потом, взяв в руку дымящуюся чашку и закурив сигарету, она опустилась в одно из добытых на церковной распродаже кресел, чья обивка, некогда нефритово-зеленая, теперь почти полностью выцвела и изрядно протерлась как раз там, куда уселась с раскрытым на коленях гроссбухом Сильвия.

Ох и ненавидела же она это счетоводство. Оно явно не было ее сильной стороной — к тому же если совсем начистоту, то дела у Сильвии не так чтобы процветали. Она кое-как держалась на плаву, но ни на йоту не приближалась к возможности вернуть долг матери. Адриенна все время призывала ее набраться терпения и помнить, что с открытия не прошло еще и года, а мать, со своей стороны, снова и снова убеждала ее в письмах, что и думать не думает ни о каких выплатах, но Сильвия не находила себе места от тревоги. Она-то думала, что «Шекспир и компания» — заведение первое и единственное в своем роде! — одним махом покорит Париж. Нет, поначалу ее лавка произвела определенный фурор, недаром о ней написали почти все парижские газеты и даже некоторые нью-йоркские и бостонские издания, однако вместо ожидаемого урагана продажи моросили мелким дождиком.

Она кое-как продиралась сквозь немногочисленные колонки цифр, обещая себя, что если все будет тихо, когда она закончит, то на часок закроет лавочку и сбегает в «Ля мезон» навестить Адриенну. Как ни соблазнительно выглядел план, Сильвия вовсе не расстроилась, когда он сорвался из-за внезапного вторжения Валери Ларбо. От неожиданности она вскочила с кресла, едва не сбив на пол пустую чашку и полную пепельницу, и воскликнула: