Любовь — азартная игра - Картленд Барбара. Страница 23

— Это правда, — согласилась Идона.

— Тогда, если ты меня любишь, какое значение имеет мое положение?

— Я люблю тебя, но я не думала, что ты об этом догадываешься.

Маркиз счастливо рассмеялся.

— Я подозревал, дорогая, я умею читать твои мысли. И подозревал до того, как вчера ночью поцеловал тебя. А когда поцеловал, то понял — ты даешь мне ту любовь, которую я искал всю жизнь и которой не надеялся найти.

— Правда? На самом деле? — спросила Идона. Его слова поразили ее, она не ожидала услышать их от маркиза.

— Каждая женщина, с которой я встречался до сих пор, больше интересовалась моими титулами и богатством, чем мной.

— Ну ты же знаешь, мне это не важно, — выразительно подчеркнула Идона.

— Ты довольно ясно дала это понять, убежав сегодня утром, — сказал маркиз. — И поскольку я не хочу тебя потерять, мы поженимся сегодня в шесть вечера.

Идона удивленно посмотрела на него:

— Что ты сказал? В шесть часов?

— Я чувствую, с моей стороны было бы ошибкой ждать. Ты найдешь у няни свадебный наряд, он готов. А викарий ждет нас в церкви, той самой, возле которой покоятся твои предки.

— Я не могу поверить, что это возможно, что я могу выйти за тебя замуж. А что подумают твои друзья? А твоя бабушка?

— А разве это имеет значение? И вообще разве что-то имеет значение, если мы нашли друг друга? Что может быть важнее любви, о которой ты всегда говорила и которая, пока я тебя не встретил, я был уверен, вообще не существует.

— Я… действительно тебя люблю! — воскликнула Идона. — Я люблю тебя так отчаянно, что уйти от тебя или оставить тебя — подобно смерти. Но вдруг я тебя подведу, вдруг ты будешь со мной несчастлив?

Маркиз нежно улыбнулся:

— Поцелуи заставляют нас парить в небесах, так что нам не о чем беспокоиться.

Он снова стал целовать ее и целовал до тех пор, пока Идона не почувствовала, что покинула тело и улетела на небеса.

Потом маркиз сказал:

— Иди и приготовься. Мне жаль расставаться с тобой даже на минуту, я хочу тебя целовать бесконечно, но мы продолжим, когда ты станешь моей женой.

Идоне хотелось задать тысячу вопросов, но она подчинилась ему, импульсивно поцеловав его в щеку. Он протянул к ней руки, но она ускользнула.

Добежав до дверей, обернулась. Солнце из окна упало на волосы Идоны; они засверкали золотом, а глаза сияли любовью.

Маркиз смотрел ей вслед: никогда раньше он не встречал девушку красивей.

Ровно без десяти шесть Идона спускалась по лестнице в холл, где ждал ее маркиз. На ней было белое платье, которое, как решила няня, больше всех привезенных из Лондона подходило для этого случая.

Идону украшала вуаль из брюссельских кружев и венок, который леди Овертон надевала на свадьбу, как и многие невесты не одного поколения Овертонов до нее. Идона воплощала в себе все, что маркиз хотел видеть в своей жене.

Он любил ее не только за красоту, но и за робость, неуверенность, проглядывающие на лице сквозь сияние любви.

Это была как раз такая свадьба, о которой он мечтал всегда, но думал, что она невозможна.

Маркиз помог Идоне сесть в экипаж и положил букет белых орхидей ей на колени. Их взгляды встретились, и он понял — ее чувства настолько сильны, что выразить их словами невозможно.

Всю дорогу до церкви они молчали. Маркиз держал ее за руку. Лошади остановились, и маркиз тихо проговорил:

— Я люблю тебя, дорогая.

По его телу пробежала дрожь, подобно волне прилива.

Священник ждал.

Алтарь был украшен белыми лилиями, звуки органа очень тихи, в церкви никого не было.

Когда Идона встала на колени рядом с маркизом и священник благословил их, она была уверена: ее мать и отец смотрят на них с небес, и они счастливы за дочь, нашедшую такую же любовь, которую познали они и которая дала им все, чего они желали.

Возвращаясь из церкви, маркиз целовал пальцы Идоны один за другим.

— Я думаю, моя драгоценная, хотя это и очень необычно, но мы лучше начнем наш медовый месяц у тебя в доме.

Она удивленно посмотрела на него и спросила:

— Ты хочешь сказать, мы остаемся здесь? Я думала…

— Я говорил тебе, что в первую ночь, когда я спал в спальне твоего отца, я уловил какую-то удивительную атмосферу, которой больше нигде не встречал. И теперь я знаю — это атмосфера любви, и я хочу, чтобы именно в ней началась наша супружеская жизнь.

Идона восторженно воскликнула:

— Как я счастлива! Как прекрасно! Не обижайся, но я предпочла бы свой дом. Даже с тобой в твоем большом доме я бы чувствовала себя немного чужой.

— Ты привыкнешь, — пообещал маркиз. — А здесь нам ничто не помешает.

Он помолчал, прежде чем сказать:

— Поговорим об этом позже, но мы должны обязательно привести в порядок этот старый дом, вернуть ему прежний блеск и сохранять его как место, где мы всегда можем уединиться и говорить друг другу о любви.

Глаза Идоны сияли от радости. Она сказала:

— Только ты мог такое придумать! Замечательно! — И еле слышно добавила: — Получается, ты меня выиграл в азартной игре.

— А любовь и есть азартная игра, — тихо ответил маркиз. — Я выиграл самое драгоценное в мире — тебя.

Слезы счастья мешали Идоне произнести хоть слово.

Она поняла, что его деликатность подсказала ему устроить ужин не в большой столовой, где она бы вспомнила об ужине с Клэрис Клермонт, а в будуаре — между спальней хозяина и комнатой Чарльза II.

Этой комнатой редко пользовались, но, к удивлению Идоны, именно там, среди цветов, был накрыт стол.

Маркиз привез из Лондона гвоздики, розы, орхидеи.

Комната стала похожа на сад, и Идона почувствовала, что он как бы поместил ее на очаровательный необитаемый остров, где нет никого, кроме них.

Но прежде чем они приступили к ужину, он открыл шкатулку и вынул необычайной красоты бриллиантовое ожерелье.

— Свадебный подарок моей любимой, — объяснил маркиз. — Я не покупал его. Оно принадлежало моей матери и было ее любимым украшением. Я всегда знал: никто, кроме моей жены, его не наденет.

Идона коснулась пальцами сверкающих камней.

— Оно очень красиво. Как только я смогу тебя отблагодарить?

— Я потом тебе скажу, как, — улыбнулся маркиз.

За ужином им прислуживали слуги маркиза. А повар приготовил блюда, вкуснее которых Идона никогда не ела.

Идона никак не могла поверить, что маркиз рядом и что все это не сказка, которую она рассказывала сама себе и в которую верила.

— Нет, все это правда, — сказал нежно маркиз, догадавшись о ее мыслях.

И она рассмеялась:

— Если ты всегда сможешь читать мои мысли, мне незачем вообще что-то говорить. И люди подумают, что я немая.

— Я многое хочу сказать тебе и многое услышать от тебя, — ответил маркиз, — но у нас полно времени на это — вся жизнь.

— И ты уверен, что я не надоем тебе за столь долгий срок?

Она спросила полушутя-полусерьезно. А маркиз решил, что она имеет в виду женщин вроде Клэрис Клермонт.

— Все другие женщины остались в моем прошлом. Та, о ком ты думаешь, уже нашла другого, он покупает ей дом, который не купил я.

— А рубиновое ожерелье? — спросила Идона.

— Я подарил ей его как прощальный подарок, — сказал маркиз. — Но, в общем-то, такого рода вопросы тебе не следует мне задавать.

— А почему? — спросила Идона.

Маркиз догадался — она не поняла, и рассмеялся.

— Хотя ты можешь меня спрашивать о чем угодно, дорогая. Но я хочу, чтобы ты поверила — в моей жизни больше не будет никаких Клэрис Клермонт. И слава Богу, никто не станет меня заставлять жениться на Роузбел или еще на ком-нибудь.

Идона протянула ему руку через стол.

— А если бы в то утро я не умчалась на лошади в лес, чтобы избежать встречи с тобой? Я ведь думала, ты старый, ужасный, и я очень боялась маркиза Роксхэма, который стал владельцем нашего дома и имения.

— А вместо этого ты не только не возненавидела меня, но и спасла мне жизнь.

— Ты знаешь, когда я сегодня думала о том случае и боялась, что больше никогда тебя не увижу, я поняла: уже тогда я любила тебя.