Рыцарь без позывного (СИ) - "Бебель". Страница 32

— Не удивляйся так! За слугой или мусором по всему городу не бегают, знаешь ли. И за «Гену» не обижайся — мне так привычнее просто. Да не телься ты! Выкладывай, что беспокоит? Нафига к шлюхам намылился? Чего на площади-то заплакал?

Полуголый парнишка еще пытался что-то возразить про то «я не плакал!» да «вам все равно не интересно», но факт, что жаловаться мне можно бесплатно, а шлюхам только за деньги, все же сыграл свою роль. Бабла-то у парня не осталось. От слова совсем.

— Если вы и вправду желаете выслушать... — сдался он, сияя голым торсом в свете сального огарка.

Длинная заунывная история и плаксивые нотки действовали убаюкивающе, но актерское мастерство продажных женщин и неистовство клиентов так и не позволили заснуть. А жаль! Ибо слушать очешуительные истории меня задолбало еще позавчера — спасибо Аллерии с малолетней герцогиней.

Со слов парнишки выяснилось, что приставка «Сале» значила нечто вроде «низкий» или «грязный». Короче, незаконнорожденный. Маман у него загуляла с каким-то смазливым слугой и сдуру притащила благородному дедуле подарок в подоле. Тот, само-собой, не шибко обрадовался такому «киндер-сюрпризу», но дочь не выгнал и даже оставил новорожденного при дворе. И все было бы нормально, если бы не «Визжащий шторм».

Дедуля держал жирный кусок земель где-то у побережья Закатного моря ну и, собственно когда началась движуха осатаневших куриц, владениям пришел абзац. Пацан, будучи совсем еще мальчонкой, оказался единственным из всех тамошних Клеберов кто спасся из утопающего в резне города. Вместе с немногочисленными беженцами, гвардейцы дедули привезли малолетнего Гену к его ближайшим родственникам, владеющим куском земли помельче да победнее, зато с офигенными заявками на честь и благородство.

Скрипя сердцем, пацана они все же взяли, но относились как говну. Чему-то среднему между бедным родственником и элементом подсобного хозяйства. Только дядька, будучи единоутробным братом его мамки, встретил мальца более-менее нормально. Даже офигенную рапиру подарил.

Но бешеные птицы подгадили и тут. То, что поначалу было воспринято как пиратский налет доселе невиданных существ, превратилось в полномасштабное вторжение.

Дядька, будучи красивым мужиком овеянным доблестью и турнирной славой, оказался тем еще ссыклом и вместо защиты подданных — свалил куда подальше, прихватив с собой племянничка. За что из «Клебера-Изящного» превратился в «Клебера-Трясогузку» и по окончанию войны с религиозными курицами — лишился башки, по приказу сюзерена.

Ну и с тех самых пор Клеберы стали едва ли не главными чмырями как среди конелюбов, так и жаброедов. Стали бы главными, да то почетное место занял какой-то граф Эмбер, но я так и не понял почему.

Клеберов лишили всех земель в Западном просторе, а их прямой сюзерен с Виридикса оставил лишь огрызок с десятком разоренных деревень где-то на севере полуострова.

— Поэтому десница и перекрещенная, понимаете? — он кивнул, принимая полупустую кружку обратно. — Символ нарушенной клятвы и пути к искуплению. Дядя...Ну, не казненный, а другой, с которым вы дважды на арене сходились. Он одержим идеей вернуть утраченную честь нашему... То есть, его роду. Поэтому мы в Грисби и поехали. Его на праздник для выступления пригласили, в салоне разместили. А я... Ну, я надеялся, что смогу отличится. — он отхлебнул пойла и поморщился. — Пограничье ведь. Думал, смогу выучиться, выковать имя и доказать дяде, что достоин стать его оруженосцем, но... Не получилось.

То, что родственничек его и в хер не ставил, было и без слезливых историй понятно. Наговорив много «лестных слов» и кинув пацана через известное место, Ловкач сунул ему кошель с баблом, дабы племянник доехал до родовых земель, а сам подался на турнир в Молочном замке. Видимо, уж очень испереживался, что его при всех какой-то наемник отмудохал.

Несмотря на то, что дядьке с племянником было по пути — брать бастарда с собой благородный рыцарь отказался.

— Так чего ж ты домой не поехал? Нафига все деньги спустил... То есть — мне заплатил? — быстро поправился я.

— Желал доказать... Хотел проявить себя, понимаете? Показать, что я тоже гожусь на службу и способен помочь восстановить имя рода? Что я не просто выродок и очередное позорное пятно! Что я мужчина! Что я и сам могу за себя постоять!

Ага, нашел, чем доказывать. Сдается мне, если его родственничек узнает, что пацан на виду у всей площади просился к наемнику в оруженосцы — бедолагу Кондратий схватит.

— Может, хоть тогда избавлюсь от клейма грязнорожденного... — промямлил он, прикладываясь к кружке.

Ох уж эти местные порядки... Что идиотская логика? Раз родился вне брака, то значит от бесчестья и похоти, а раз так, то бастард и сам является концентратом похоти да бесчестья. Шиза какая-то, если честно.

— Мужчина я, как же... — снова потеряв весь пыл, запричитал Гена. — Даже с женщиной не переспал... Да на что я вообще гожусь? Я же...

Да, чтоб тебя! Достал ныть! Целый час этот бред слушаю! Я сейчас сам его трахну, лишь бы заткнулся!

Вскочив с кровати, я скомандовал сопляку встать на колени. Голубые глаза в страхе округлились, но прежде чем пацан открыл рот, дабы сказать какую-нибудь глупость, я извлек трофейный кинжал. Хрен с ним, можно и без коленей обойтись. Набрав воздуха, я положил лезвие на голое плечо:

— Повторяй за мной! Я Геннадий Клеберович-Са... Тьфу! Я, Геннаро Клебер-Сале, торжественно присягаю на верность своему отечеству — Российской Федера... Да твою-то мать!

Ну что же такое?! Третий год в этом мирке живу, а никак не привыкну! Вечно память чудит. А впрочем, все равно в душе не чаю, как у них тут в верности клянутся. Хрен с ним, присягой обойдется!

Физиономия парня менялась от недоверчиво-насмешливой до драматично-серьезной. По мере обряда, его глаза увлажнялись, а лицо приобретало все более и более серьезные нотки. Неужто он правда так сильно в оруженосцы хочет? К нищему наемнику? Совсем дурак что ли?

— К-клянусь достойно исполнять воинский долг... — блестя влажными глазами, благоговейно повторял пацан. — Мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй...

Крякнув и тряхнув головой, он вдруг зажал рот руками, стараясь сдержать подступивший кашель. Но выпитый «коктейль» из пива и вина уже вырвался наружу.

— Ты охренел?! Кто давал команду блевать на офицерскую обувь?! Ах ты... Черт, только этого мне не хватало... — фыркнул я принялся отряхивать запачканный ботинок.

Вот же говнюк! Мало того, что заставил по всему городу за собой бегать, так еще и обувь зафаршмачил!

Блин, как бы он не захлебнулся тут...

За все присяги, до которых мне приходилось доводить новобранцев — эта стала первой, где пришлось придерживать волосы блюющему парню. То еще «удовольствие», если честно. Особенно, если учесть сопение и похотливые выкрики раздающиеся из-за занавесок.

Но лучше уж так. Хоть сам не перепачкаюсь, когда до дома тащить буду. То, что жить ему теперь негде и не на что, было так же очевидно, как и временно утраченная возможность передвигаться самостоятельно. Не бросать же его в этом клоповнике? Хозяйка от халявы не откажется. Пару-тройку роз он ей за ночь точно заработает...

Поглядев на плюющегося пацана, я нехотя начал искать взглядом его одежду. Полуголым по улице точно не потащу. Подумают еще чего.

— И так не жилье, а сумасшедший дом... — проворчал я, вынимая из под его пьяной задницы мятый жилет.

***

Закинув бухого сопляка домой и уложив его возле не менее синего деда, я двинул в гильдию. Ночной мрак, разгоняемый лишь тусклым полумесяцем да редкими фонарями, не предвещал ничего хорошего. Зал гильдии встретил запахом мытых половиц и непривычный тишиной.

Едва зайдя внутрь, я встретился с «финальным боссом» этого дня.

— Ты опоздал. — заявила блондинка, сидя за стойкой регистрации в гордом одиночестве.

Книжка в ее руках и закинутые на столешницу ноги в черных туфлях вкупе с бутылкой темно-красной жидкости явно намекали — барышня дожидается уже не первый час.