Наперегонки с темнотой (СИ) - Шабанова Рина. Страница 39

— Вот, опять. Может, это птица? — предположила она. — Какой-нибудь дятел?

— Не похоже на дятла. Ну только если у него вместо клюва нет огромной кувалды. Подберемся чуть ближе?

На мгновение она заколебалась, но затем утвердительно кивнула головой. Аккуратно переступая по настилу из сухих веток и листьев, мы как двое крадущихся индейцев пошли вперед. Периодически стук прерывался, но через время повторялся опять и очень скоро меня осенило — кто-то здесь, в самой чаще леса, колет дрова! Я поделился своей догадкой с Мартой.

— Значит, тут живут люди, — испытав явное облегчение, повеселела она.

— Надеюсь, что люди. Может, из того поселка? До него осталось не больше трех километров. — Немного поразмыслив, я тихо добавил: — Но лучше не торопиться. Нужно подобраться поближе, а там посмотрим.

Мы снова пошли вперед и были уже совсем рядом, когда стук опять стих. Больше он не повторился. Выждав время, я стал продвигаться дальше и вскоре разглядел большой пень с торчащим из него топором. Повсюду валялись свежесрубленные ветки и сваленные в кучу поленья, но вокруг не наблюдалось ни единой живой души. Все здесь замерло в тишине — даже птицы не издавали ни звука.

Бросив взгляд через плечо, я увидел настороженное лицо Марты. Она бездвижно стояла за моей спиной, вглядывалась в окружающие нас деревья и, так же как я, пыталась понять, куда делся хозяин топора. Еще через секунду раздался ружейный выстрел. Дробь с визгом вонзилась в растущий рядом с нами дуб.

Схватив Марту за руку, я шагнул за его мшистый ствол, снял обрез с предохранителя и застыл в неподвижности. Дуб был достаточно широк, чтобы скрыть нас обоих, а потому бежать назад не имело смысла — стреляющий легко нас достанет, стоит отойти хоть на шаг. Едва лишь звук его выстрела стих, как вокруг восстановилась прежняя неестественная тишина.

Держа обрез наготове, я осторожно выглянул — перед глазами простирался небольшой, окруженный зарослями шиповника пятачок земли. Стремясь определить, откуда стреляли, я вглядывался в каждый его сантиметр, но видел лишь кусты и стволы деревьев. Тотчас же прогремел повторный выстрел и на этот раз дробь просвистела всего в нескольких миллиметрах от моего уха.

— Эй, вы двое! Выходите! — прокатился над поляной шепелявый, сильно надтреснутый мужской голос. Судя по тембру, принадлежал он старику.

— Не стреляйте! — крикнул я.

— Кто вы такие? — спросил тот же голос.

Пока я обдумывал ответ, Марта, опередив меня, громко сказала:

— Мы журналисты. Не стреляйте, пожалуйста!

— Какие еще журналисты? Журналисты в телевизоре. Они по лесам с ружьем не шастают и не подкрадываются как дикие звери.

Она достала из кармана куртки свое удостоверение, зажала его в кулаке и с опаской показала из-за дерева.

— Вот, посмотрите! Я журналистка, меня зовут Марта Дилл. Я с телеканала Ти-Эн-Си.

Голос помолчал, а потом надтреснуто проскрипел:

— Выходите! Только скажи тому, другому журналисту, пусть уберет свое чертово ружье. Я видел у него в руках.

Я засомневался — послушать его или попробовать договориться, чтобы дал нам уйти. Но мы ведь искали встречи с местными жителями и нам никто не обещал, что они окажутся мирными.

— Джон? — вопросительно глядя на меня, прошептала Марта.

Ее лицо тоже выражало сомнение. Прячась от выстрелов, я не заметил, как крепко прижал ее к себе, а теперь обнаружил, что и она от страха вцепилась в меня обеими руками.

— Стойте за деревом и будьте готовы бежать, — тихо сказал я, затем выставил руку с обрезом вперед и предупреждающе крикнул: — Я выхожу! Опустите ружье!

Выждав пару секунд, я поднял обе ладони вверх и шагнул на открытое пространство. Поляна по-прежнему была пуста, однако теперь я разглядел, что стрелявший притаился за кустом метрах в трех от пня с топором. Он все еще целился, уверенно держа перед собой старый дробовик с длинным двуствольным дулом.

— Что вы здесь делаете? Вы живете рядом? — спросил я.

— Эй, приятель, ты у меня на мушке, так что и вопросы задаю я. Положи-ка свой обрез на землю и отвечай, какого хера вам понадобилось в моем лесу?

— Это ваш лес? Простите, мы не знали, — продолжая стоять с поднятыми руками, произнес я. Обрез отпускать мне ничуть не хотелось. — Мы идем к поселку, что возле лаборатории.

— На кой хер вам туда приспичило? Там никого нет, только те выродки, что на людей не похожи.

Он наконец-то вышел из своей засады. Моим глазам предстал невысокий, худой, но, несмотря на древний вид, еще достаточно юркий в движениях дед. У него была седая, грязно-желтого оттенка борода, доходящая до впалой, будто мощным ударом вдавленной груди и такого же цвета волосы. Они спутанными клочьями торчали в разные стороны, окружая его лицо и голову так, что издали тот походил на громадный гусеничный кокон.

Из одежды на нем были коротковатые, непомерно широкие коричневые штаны, а также рубашка, которой, по всей вероятности, сравнялось никак не меньше полувека, настолько та выцвела и поизносилась. Вся его фигура выглядела неряшливо, запущено и как-то нелепо. «Может, местный сумасшедший?» — подумал я.

— Мы хотим узнать, что там происходит. — Марта тоже вышла из-за дерева и встала рядом со мной. — В городах пропадают люди, но никто не говорит, в чем причина. А еще мы хотим выяснить, кто те, как вы их назвали, выродки, что нападают по ночам. Вам что-нибудь известно о них?

— Ты только глянь, какая пташка залетела ко мне в лес, — обнажив челюсть с желтыми, а местами и отсутствующими зубами, улыбнулся старик.

Опустив дробовик, он пошел к нам навстречу. Я тоже опустил обрез и, с подозрением оглядывая его нескладную фигуру, ждал, когда тот приблизится. Симпатии или доверия этот дед у меня ничуть не вызывал. Остановившись в нескольких шагах от нас, он принялся с интересом разглядывать наши лица.

— О них я знаю много, красавица, — удовлетворившись увиденным, заявил он. — Бродили они тут целыми толпами недели так с три. Сейчас уже поменьше стали. Перестреляли их солдатики, да и я шестерых пристрелил!

Последнее он произнес с воинственностью, потрясая при этом рукой с дробовиком.

— Вы расскажите нам об этом? — вытаращив на него изумленные глаза, попросила Марта.

— А чего б не рассказать? — оскалив в улыбке щербатый рот, прошепелявил дед. — Расскажу, коли послушать хотите. Дровишки до дому помогите снести и расскажу.

Какими-то козьими тропами старик привел нас в свой дом. Вернее, он называл его домом, тогда как на самом деле это жалкое строение больше походило на лачугу из досок, пластиковых обломков и другой, самой разнообразной рухляди. Кругом валялся мусор, в завалах которого на длинной цепи бродила худая рыжая собака. Поначалу она сипло облаяла нас, но после того, как дед прикрикнул на нее, принялась отчаянно вилять хвостом, обнюхивать нашу одежду и заглядывать в лица.

Мы предлагали побеседовать снаружи, однако дед настойчиво зазвал нас в свое убогое жилище. Чтобы не обидеть его, нам пришлось уступить, но едва переступив порог, мы оба поняли, что сделали это зря.

Запах внутри был не из приятных. Воняло какой-то кислятиной, протухшей едой, затхлой сыростью и грязным бельем. Ко всему этому великолепию примешивалось тяжелое амбре из дешевого табака и застарелых алкогольных паров.

— Интересно, где он все это откопал? — прошептал я на ухо Марте, пока хозяин искал что-то в недрах низкого, покосившегося на правый бок шкафа.

— Нашел! — доставая на свет бутылку с мутной жидкостью, ликующе вскричал он. — Вот она, родимая! Гости у меня редко случаются, но бутылочка всегда припасена.

Он ласковым движением поставил ее на засаленный стол, смахнул на пол остатки заплесневелой еды и извлек откуда-то три разных стакана. Все они были одинаково грязны.

— О, простите, я не пью! — поспешила вставить Марта.

— Как это? — в недоумении уставился на нее дед. Казалось, он не в состоянии представить, что можно вот так запросто отказаться. — Обижаешь, пташка. Это чистейшая водка, лучшая в здешних местах. У меня друг сам ее делает. Не верите?