Наперегонки с темнотой (СИ) - Шабанова Рина. Страница 74

— Тогда какой в этом смысл?

Он разочарованно вздохнул и устремил взгляд за окно.

— Чтобы выжить, Роб. Я не теряю надежды, что рано или поздно их всех сотрут в порошок.

Отставив пустую кружку, я поднялся из-за стола. Снаружи наконец занялся рассвет и я намеревался прогуляться к машине, а после будить Терри с Лорой.

— А почему ты спрашиваешь? — проходя мимо него, поинтересовался я.

— Я ночью новости смотрел. Кое-что произошло.

Роб все так же безучастно глядел в окно, а в моем мозгу вдруг отчетливо щелкнула мысль, что сейчас он скажет нечто очень скверное. Я буквально почувствовал, как кишки внутри у меня сжались от дурного предчувствия, а по затылку пробежал холодный озноб.

— Не тяни, Роб. Что стряслось?

— Один из лагерей на севере.

— Ну? — поторопил я, так как он замолчал.

— На него напали. Тех тварей была целая толпа. Была паника и давка. Много погибло и много заразилось.

С каждой его отрывистой, будто нехотя проговариваемой фразой я ощущал, как все больше погружаюсь в оцепенение. Мысли лихорадочно крутились в голове и, наталкиваясь одна на другую, звонко бились о стенки черепной полости. По глазам Роба я видел, что он еще не обо всем мне сказал, но уже догадался в чем дело.

— Марта?

Я сам не понял, как выдохнул ее имя и почему оно было первым, что пришло мне на ум.

— Точно не знаю, — вяло протянул он, — но позавчера вечером она была там. Я как раз смотрел выпуск новостей с ней. Она рассказывала про…

Я уже не слушал. Не говоря больше ни слова, тяжело развернулся и вышел за порог дома. Очутившись на улице, в состоянии полной прострации добрался до машины, завел мотор и выехал на дорогу.

Сжимая в руке телефон, я гнал по безлюдным улицам, колесил вдоль осиротевших домов, сворачивал в кривые переулки, петлял вокруг городского парка, заезжал на парковки магазинов… В поисках сигнала связи, я изъездил этот чертов городишко вдоль и поперек. Мне хотелось узнать все самому.

Несмотря на то, что порой меня раздирало от желания увидеть ее лицо и услышать ее голос, за прошедшие два с половиной месяца лишь однажды я смотрел ее репортаж. Это было в тот день, когда я влез на холм у дома Дэвисов. Тот самый холм, где теперь похоронена Айлин.

Тогда я хотел убедиться, что с ней все в порядке, в остальное же время успешно боролся с желанием набрать в строке поиска ее имя. Особенно сильно это желание накатывало по ночам, когда я просыпался от своих кошмарных снов, но даже в те моменты мне удавалось его перебороть. Наверное, я чувствовал, что если позволю себе это сделать, меня окончательно снесет волной неутолимой, загнанной вглубь подсознания тоски.

Разглядев, что на экране высветился значок соединения с сетью, я резко затормозил, вцепился непослушными пальцами в телефон и начал искать. Открывая страницу за страницей, жадно вглядываясь в расплывающиеся буквы, набирая в поисковике запросы с ее именем, я смотрел каждое всплывающее видео, а меня тем временем все сильнее охватывало чувство нервного напряжения. Сигнал был слишком слаб и требовалось нечеловеческое терпение, чтобы дождаться, когда откроется каждая следующая вкладка. Ежесекундно мне хотелось ударить телефоном об руль, как будто это могло увеличить скорость загрузки и лишь усилием воли я удерживался от того, чтобы не вышвырнуть его в окно.

Спустя полчаса я сидел и будучи не в силах пошевелиться, тупо пялился в пустоту. Где-то в районе солнечного сплетения нарастал болезненный ком, в голове стояла звенящая пустота. Со вчерашнего вечера Марты нигде не было. Последний репортаж она действительно вела из лагеря, на который ночью обрушилась толпа инфицированных, но даже если предположить, что она покинула его до того, как все произошло, ни от нее самой, ни от ее коллег вестей я не обнаружил.

По съемкам, выложенным в сеть теми, кому удалось выбраться, там произошла настоящая мясорубка. Твари пришли с разных сторон. Их было не меньше двух тысяч и, несмотря на выстрелы и высокие заграждения, все они шли напролом. Ублюдки бросались на живых, заражая всякого, кто встречался у них на пути. Военные до последнего вели по ним огонь на поражение, но поняв, что не справляются — уехали, прикрывая лишь тех, кому посчастливилось спастись.

На руку им сыграла и мгновенно охватившая толпу паника — обезумевшие от ужаса люди беспорядочно бежали в разные стороны, сбивались с ног, падали, давили друг друга. В попытке найти спасение многие из них не разбирались, кто стоит у них на пути и сносили любого, будь то такой же человек или зараженный. В том лагере находилось около пяти тысяч поселенцев, среди которых было множество женщин и детей. Самые слабые погибли в первую очередь, скольким удалось выжить оставалось неизвестным до сих пор.

Еще очень долго я сидел, уронив голову на руль. Я не думал ни о чем конкретном и в то же время в мозгу копошились сотни различных мыслей. Среди них были мысли о погибших людях и этой внезапной, четко скоординированной атаке инфицированных, однако основная их доля приходилась, конечно, на Марту.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем сквозь шум в ушах до меня донесся звук звонящего телефона, но только спустя минуту я нашел в себе силы поднять голову и посмотреть на экран. Звонок исходил от Терри.

— Детка, я скоро приеду, — севшим голосом пробормотал я, после чего сразу нажал отбой.

Бесцельно пялясь в пространство, еще какое-то время я просидел на одном месте, а затем завел двигатель и поехал назад.

Оказалось, что Терри и Лора давно проснулись и теперь с волнением дожидались меня. Связи ни у кого из них не было, поэтому чтобы дозвониться, им тоже пришлось блуждать по переулкам вокруг дома. Там я их и встретил. Обе выглядели обескураженными и напуганными. О нападении на лагерь они уже знали.

К конечной цели нашего утомительного путешествия мы добрались далеко за полдень. На дорогах происходило настоящее столпотворение, приходилось подолгу стоять в пробках. Помимо того, на бесчисленных блокпостах нас ждали проверки, досмотры и гора идиотских вопросов. Все было как и два с лишним месяца назад.

От происходящего во мне зрело чувство слепой ярости. Не в силах сдерживать себя, я стучал кулаком по рулю и разражался матами на подрезающих меня других водителей. После того, как я чуть не взорвался, споря с очередным парнем в военном обмундировании, Лора мягко убедила меня пересесть на заднее сиденье.

Теперь в машине стояла еще более гнетущая атмосфера. Разглядывая хаос на улицах многомиллионного города, я со злобой смотрел в окно и то, что я там видел, повергало меня глубочайший шок. Он очень переменился с тех пор, как я впервые побывал здесь несколько лет назад.

Тогда город напоминал гигантский организм с четко отлаженной работой органов, по артериям которого в строгом порядке движутся потоки людей и машин. Он ошеломлял высотой небоскребов, красотой и величием архитектурных объектов, буйством звуков и запахов, а также особым, только ему присущим темпераментом. Создавалось впечатление, будто он никогда не затихает, а на его наполненных неисчерпаемой энергией улицах в любую секунду происходит какое-то новое событие. Сейчас все изменилось.

Город был такой же огромный и шумный, но теперь это был другой шум. Панический. Оглушающий. С примесью надвигающейся опасности и страха.

Все здесь гудело, словно в клокочущем жерле ядерного реактора, а сам он походил на клубок свившихся в безудержной брачной вакханалии змей. Улицы были охвачены беспорядками, баррикады из бетонных блоков и военная техника перекрывали движение, горы мусора и отходов источали жутчайшую вонь, а разношерстное, большей частью озлобленное и воинственно настроенное население добавляло его облику сюрреалистичности.

Внутри его рубежей все боролось за место под солнцем, был занят каждый свободный клочок земли. И люди, и животные спали где придется — на тротуарах, на лавочках, на остановках, даже возле мусорных баков… Приехав сюда, мы угодили в подлинную клоаку.