Режиссер Советского Союза 3 (СИ) - Яманов Александр. Страница 51

Это я специально подготовился, дабы никто не мог обвинить меня в отсутствии дисциплины или неподчинении. Я и другие параграфы трудового законодательства, где государство гарантирует права труженика, выучил назубок.

-То есть вы хотите сказать, что комиссия Главлита во главе с товарищем Романовы может отменить постановление Верховного Совета СССР? Или это ваша частная инициатива? Я же могу отправить соответствующий запрос для получения разъяснений, — продолжаю глумиться над впавшим в оторопь халдеем, — Члены комиссии спокойно пообедали в отдельном кабинете. Ведь поесть в обычной столовой, вместе с простыми гражданами, им не по чину. А мы должны сидеть в приёмной, как низшие существа, и ждать, пока товарищи изволят откушать? Вы не стесняйтесь, объясните нам, тёмным, чего ещё изволите?

Смотрю, а зал-то на моей стороне. В это время ещё нет такого колоссального разрыва между партийной верхушкой и народом. И люди, особенно фронтовики, могут весьма нервно отреагировать на новых бар, которыми вскоре станут номенклатурщики. Товарищ понял, что перегнул палку и сразу раскис.

-Я… Вы меня неверно поняли. Просто вас ждут. Товарищ Романов скоро закончит обед и должно начаться заседание, — проблеял молодой человек.

-У нас тоже обед, — делаю глоток отличного морса, — Через десять минут мы его закончим и будем на комиссии. Вы же в следующий раз просто вспомните, что в СССР нет слуг и господ, у нас бесклассовое общество. Никто не имеет права нарушать мои права, прописанные в трудовом договоре.

Аплодировать нам никто не стал, но толика уважения в глазах простых работников киностудии, появилась. Зельцер нервно выдохнул и попытался опять начать своё нытьё, но я его сразу прервал.

-Они были настроены негативно ещё до просмотра, мой друг. Их хамский поступок — мол, пусть эти крепостные посидят в приёмной, пока мы изволим кушать — один из элементов отношения к нам с вами. А вот такого я никому спускать не намерен. Будут говорить лишнего, то напишу в народный контроль, ЦК или Верховный Совет, своему депутату, наконец. Мы в своём праве, которое гарантирует Конституция СССР. Если кто-то об этом забыл, то давно пора напомнить. Мне с большинством этой шоблы детей не крестить. И ты сам прекрасно знаешь, что вся эта комиссия — просто формальность. Фильм должен посмотреть главный зритель и вынести свой вердикт.

-А что если ему не понравится картина? Ты же сделал на неё основную ставку. Что будет со всеми нами?

-Значит, я проиграл. Понятно, что в проигрыше будет и коллектив. Только вы знали, на что шли. Но поверь, они бы сожрали нас и так. Уж слишком мы выбиваемся из общего формата. Даже «ЭТО» Чухрая работает совершено по иным принципам, хотя и похожим. Кстати, надо будет позже обсудить с ним некоторые моменты. Есть у меня кое-какие вопросы по порядку отчислений с проката. Знаю, что Григорий Наумович уже поднимал этот вопрос. Но это будет позже. И не надо так переживать за коллектив «Прогресса», практически все мои проекты разбиты на ячейки. В случае совсем негативного хода событий, общее дело не пострадает. Даже полные придурки не станут закрывать все наши начинания, особенно на телевидении. Только перед этим мы будем драться и не позволим этим обнаглевшим каплунам разрушить наш фильм. А теперь — вперёд, на баррикады!

***

-Поэтому по совокупности приведённых причин, я считаю, что данную кинокартину нельзя допускать к прокату.

Один из замов старшего Романова, чуть ли не двадцать минут надрывался и переливал из пустого в порожнее. Чувствуется партийная закалка и талант истинного демагога. Именно такие кадры, скользкие как угорь, не владеющими никакими навыками кроме болтологии и абсолютно безответственные, вскоре станут определять политику страны. Пусть на низовом и среднем уровне. Но, как показывает практика, некоторым товарищам с родимым пятном на голове, удастся пробиться гораздо выше. Решаю прервать этот нескончаемый поток и поднимаю руку. Докладчик как-то сразу сбился и посмотрел на своего начальника. Бонза вяло кивнул и мне дали слово.

-Товарищ, а можно по существу. Дело в том, что в фильм были вложены большие средства, в том числе иностранного партнёра. Какие конкретно моменты вас смутили и вызвали столь негативную реакцию, что вы предлагаете запретить нашу работу?

-Но как же? Я уже привёл огромное количество просто невероятных нарушений, идущих вразрез с генеральной линией партии и морали нашего общества. Ещё никто так планомерно не издевался над памятью о войне. Более того, ваша интерпретация некоторых событий, особенно развратная любовная сцена, может заинтересовать прокуратуру. Это если не обращать внимания на просто чудовищную реалистичность сцен ранений и убийств. Получился какой-то апологет насилия!

Сдаваться я не собираюсь. Тем более, что докладчик явно плохо разбирается в советском кинематографе.

-Могу привести вам пример десятка фильмов, с не менее жестокими сценами насилия. В той же «Войне и Мире», батальные сцены носят эпический характер. Что касается разврата, то давайте разбираться. Присутствующий здесь товарищ Чухрай ещё двенадцать лет назад снял эпизод с практически обнажёнными Извицкой и Стриженовым. Тот фильм уважаемого Георгия Наумовича стал одним из лидеров советского проката, и получил специальный приз в Каннах. Прошу простить, что начал приводить подобные сравнения, — обращаюсь к маститому коллеге, который незаметно улыбался, явно наслаждаясь ситуацией, — А после этого в нашем кинематографе произошёл просто невероятный прорыв. Товарищ Фетин показал самую настоящую обнажённую натуру. Но вы меня, конечно, извините, только спина Нонны Терентьевой мне нравится гораздо больше, чем, скажем так, тоже спина Евгения Леонова.

Здесь часть присутствующих не выдержала, и начала откровенно смеяться.

-Да вы издеваетесь! — докладчик попытался перекричать веселящийся народ.

-Ничуть, — отвечаю, когда в зале стало потише, — Просто в нашей сцене нет ничего особенного, кроме намёков и полунамёков. Мы и обнажённую натуру показываем условно, со специальными эффектами, дабы разного рода моралисты не обвиняли съёмочную группу во всяких непотребствах.

-Это самая настоящая порнография! Все эти пупырышки на спине и грудь. Вы показываете обнажённую женскую грудь!

-У нас с вами совершенно разные понятия о порнографии. Может, вам стоит посмотреть несколько подобных фильмов, дабы не смешить народ? Да и грудь показана частично, большую часть её мы затёрли, наложив спецэффект.

Дальнейшую склоку прервал председатель комиссии. Романов сделал какой-то жест своему подчинённому, и тот занял своё место. Далее он посмотрел на идеолога. Товарищ Козловский, так звали одного из ближайших помощников Суслова, курирующего вопросы культуры, наконец, себя проявил.

Со своего стула идеолог не вставал и начал вещать сидя.

-Мне очень приятно осознавать, что у товарища Мещерского хорошее чувство юмора. Но, посмеялись и хватит. С большинством предъявленных претензий и замечаний я согласен. Это не фильм о войне, а балаган в лучших традициях какого-нибудь глупого американского вестерна самого низкого пошиба. Только творение Алексея Анатольевича более жестокое, кровавое и бессмысленное. Вам правильно заметили, что советские фильмы не снимаются в подобном стиле. Если это работа исключительно на западного зрителя, то я преисполнен искреннего возмущения. Советский человек не должен видеть подобное издевательство. Ещё живы фронтовики, которые спросят с нас, на каком основании мы позорим их воспоминания!

Козловскому хватило трёх минут, чтобы полностью размазать наш фильм. Он тоже ограничился общими фразами, но сразу чувствовался совершенно иной уровень навыков играть словами. Ещё и грамотный этот самый настоящий аристократ на службе пролетариев. Вон даже про вестерны знает. В последних фразах идеолог начал напирать на отношение фронтовиков к моему фильму. Что же, мы тоже не лыком шиты. Надо только грамотно поймать товарища.

-А почему молчит товарищ Зельцер? Он ведь сорежиссёр и нам хотелось бы услышать его мнение, как вообще стали возможны съёмки подобного, — для пущего эффекта Козловский как-то странно тряхнул руками.