Аделаида: путь к Тьме (СИ) - Муратова Ульяна. Страница 16
Её рот и глаза резко очертили морщины, выдавая привычку широко улыбаться. Эльди́га — одна из тех, кому я всегда охотно помогала.
— А чевой-то она без горнишной? — спросила бабка Фикла с присвистом.
— Так мож извела! — воскликнула Та́рда, опасливо заозиралась по сторонам, а потом с жаром добавила: — Ежели пришибла, её через то и сослали к нам!..
Дельмине оставалось только посочувствовать. Та́рда обожала сочные подробности из чужой личной жизни. Если материала для сплетен не хватало, то она не скупилась на придуманные детали. Так, по её словам, у меня уже случались романы и с Дием, и с Управляющим, и с поваром. И даже с Аялой, которую я, убогая, попыталась совратить. Но вовремя повешенная Тардой ветка полыстни́ над порогом не позволила случиться мерзкому разврату. После этой истории ветки полыстни́ появились почти над каждой дверью, а её заросли у дальнего сарая существенно поредели. Теперь осталось только разобраться, как относиться к обитателям комнат, где оберегающее от разврата растение никто не вывесил. Они намекали, ждали, отринули суеверия, не жаловали характерный горьковатый запах полыстни́ или запаслись чем-то позабористее?
Честно, я даже вынашивала план подойти к назойливой сплетнице, смачно её поцеловать и сказать: «Прошлой ночью ты была так хороша, что излечила меня от скудоумия!». И посмотреть, что будет дальше. Разум меня отговорил. Упирал на то, что не стоит ссориться с женщиной в неряшливо повязанном переднике с оттянутыми, наполненными пустотой карманами и непомерно длинным языком.
После завтрака все вышли в холл и выстроились в шеренгу в ожидании новой госпожи. Спустя пятнадцать минут по нестройному ряду прислуги пронёсся едва слышный шепоток. Ещё через двадцать минут Эльдига робко кашлянула:
— Каша пристынет к тарелкам-то…
— Хорошо, что птица кормлена, — тихо ответили ей.
Ещё полчаса спустя люди начали откровенно переминаться с ноги на ногу. Дай Эссельк давно вышел в холл и за происходящим наблюдал с неодобрением. На него тоже смотрели без особой приязни. Пауза затягивалась.
«Мы юродивые, можем и в библиотеку уйти», — подал голос Разум.
«Да уж, столько времени впустую», — посетовала Жадность.
«Может, она приболела или случилось что? Не может же она специально опаздывать, зная, что её тут люди ждут», — раздался тонкий голосок Наивности.
«Конечно, опаздывает она не специально. И у неё таки шо-то случилось», — согласился Сарказм.
«Ты правда так думаешь?» — обрадовалась Наивность.
«Разумеется. Ради грязи под ногтями никто специально опаздывать не будет. А случилось у неё понятно шо: родилась аристократкой. Диагноз ясен был ещё вчера», — хмыкнул Сарказм.
«Нет, не станет же она так поступать! Это же некрасиво!» — неуверенно возразила Наивность.
«Конечно, не станет. Шучу я. Мы с ней ещё подружимся. Будем-таки в гости друг к другу ходить: она к нам на именины, мы к ней на похороны», — весело сказал Сарказм.
«А нам чёрный очень к лицу», — встрепенулась Грация.
«Особенно если это саван врага!» — прошелестела Тьма.
По внутренним ощущениям прошло ещё не меньше получаса. Народ в холле потихоньку начал роптать. Все рассматривали большую водную статую-инсталляцию, где по тонкому желобку стекали крупные капли. Вот зачем она тут стоит, для умиротворения, а я-то думала, что её просто художник-футурист потерял. Бабища с поджатыми губами рассекала бюстом пространство, всем видом показывая, что недовольные познают гнев её трости. Идеальное окно возможности уйти в библиотеку уже закрылось. Теперь за такое можно было и огрести.
«А давайте всё-таки уйдём? Демонстративно, а?» — с азартом предложила Пятая точка.
«К чему таки эти сложности, можно просто обозвать эту стервозину Жирной Жабой в Жабо и получить по почкам. Ты же этого хочешь добиться?» — предположил Сарказм.
«Да просто как-то скучно стоять…» — протянула Пятая точка и затихла.
«Обещаю, скоро будет весело!» — подала голос Интуиция.
Глава седьмая, в которой весело всем, кроме меня
Дельмина с ленцой прошлась вдоль ряда слуг.
— И которая из них немая? — спросила она.
Пальцы похолодели, а ладони сделались липкими.
— Вот эта, грандая Дельмина. Она не немая, просто юродивая, — подобострастно объяснила Домомучительница.
«Нас убьют! Мы умрём! Бежим!» — заверещала Паника.
«Успокойся, пока ничего не ясно!» — сурово сказал Разум, но в тоне ощущалось волнение.
— Хорошо, её я и возьму в личные горничные! — заявила капризная столичная штучка. Остальные женщины переглянулись и заулыбались.
— Она не очень-то прилежна, — дрогнувшим голосом ответила бабища, — что ни прикажи, только и знает, что в библиотеке порядок наводит.
— Не будет слушаться — плетей дать. Или хотите лично брату объяснять, почему мне нельзя взять ту горничную, что я выбрала? — ехидно спросила аристократка.
— Нет, что вы, грандая, — покорно склонила голову Домомучительница.
«Попробуй дать нам плетей, слабачка!» — зашипела Тьма.
«Да кто она вообще такая? Дырка от заскорузлого бублика!» — вскипела Злость.
«Тихо! Нам ещё почти полгода тут работать. У её охраны есть магия. А мы недоучки. За непослушание высекут, а за попытку нападения на аристократку — высекут до смерти. Чуете разницу? И тот щит, что мы — пока, заметьте, плохонько — умеем ставить, против тренированных военных магов — просто пшик», — попыталась успокоить их Осторожность.
«Мне дороги мизинцы!» — запричитал Организм и добавил дрожи в коленях для острастки.
«Никто не в праве нас унижать!» — взбеленилась Грация.
«А нас пока никто и не унизил. Вон, в горничные взяли!» — ответил ей Разум, и страсти поутихли.
— Увеличьте ей жалование. Втрое. И пусть находится неотступно подле меня, вдруг мне чего-то захочется? — капризным голосом сказала Дельмина.
«А она мне нравится!» — радостно воскликнула Жадность.
«Даже очень скверный характер пяток месяцев можно и потерпеть», — примирительно заговорил Разум.
«Может, мы с ней ещё подружимся!» — воодушевился Оптимизм, но на это ему никто не ответил.
— Для вас я грандая Дельмина. Ваши имена можете не говорить. Чтобы по утрам никакого шума, я люблю поспать в тишине. На завтрак я предпочитаю пирожные со взбитыми сливками, пресный сыр, горячие булочки и свежую кисли́ку. И чтобы никаких дурных запахов в доме! Учую — получите плетей! Мыться каждый день! — резко сказала она, и хорошенькое личико исказилось гримасой презрения. — Все свободны, ты — со мной.
Пришлось плестись вслед за аристократкой. Как такая симпатичная девушка может быть настолько неприятной? А главное, зачем? И почему она выбрала меня?
Когда мы пришли в покои Дельмины, она пропустила меня внутрь и смерила совсем другим взглядом чёрных глаз. Умным, пытливым, тревожным.
— Ты речь понимаешь? — смягчила она тон, и я кивнула в ответ. — Тогда слушай внимательно. Вещи мои сама не трогай, только то, что я тебе дам или прикажу взять. Ни о чём не рассказывай никому. Хотя, может, это и лишнее предупреждение, но знай, что твоя жизнь зависит от того, как крепко ты держишь рот закрытым. Завтрак приноси мне около часу, затем я буду заниматься в библиотеке и ездить верхом. После ужина входить в мою спальню тебе запрещено, понятно? Даже если тебе покажется, что меня убивают. От заката и до часу дня мои покои — запретная территория для всех. Ясно тебе?
Я снова кивнула.
Она сделала несколько нервных шагов, бездумно переставила какие-то шкатулки на столике и обернулась ко мне.
— Принеси еды. И обязательно вина. Всё, пошла, — она махнула мне рукой и отвернулась к окну.
Я и пошла… на кухню, чтобы выполнить поручение.
— Не свезло тебе, бабонька. Шалая грандая тебя выбрала, — еле слышно пробормотал мастер Ро́льг.
— Ида, — я ткнула себя пальцем в грудь и посмотрела на него.
— Ида, стал быть. Чего возжелала грандая?
Завтрак мы собрали довольно быстро. Конечно, ни пирожных, ни ягод не нашлось, но сыры и ветчина были свежими и сочными. Вчерашний хлеб повар подогрел в духовке, уложил в вазочку варенье и засахаренные фрукты. Кухарки поглядывали на меня, не скрывая злорадного ехидства. Радовались, что завидная должность досталась не им. Некоторые вслух делали ставки на то, когда меня выпорят.