Аделаида: путь к Тьме (СИ) - Муратова Ульяна. Страница 2

— Привет, малыш, тут такое дело… — раздался из динамика до дрожи любимый голос. — Езжай пока домой, я к тебе заеду вечером. Занят, не могу вырваться.

— Хорошо, тогда жду тебя дома.

Конечно, стало немного обидно, но не устраивать же скандал?

Коля приехал уже поздно вечером, в районе одиннадцати. Я выпорхнула из подъезда и села в машину. Какое-то время мы страстно целовались, а потом он в очередной раз недвусмысленно положил мою руку на вздыбленную ширинку.

Да, тут у нас имелись некоторые разногласия. Я не торопилась переводить дела в эту плоскость. Мы и встречались-то меньше трёх недель, вот только Коля настаивал и говорил, что я «ломаюсь». Само это слово отзывалось внутри неприятный резонансом, но я понимала, что у взрослого парня есть потребности. Просто мне не хотелось вот так — впопыхах, в машине, а другого он не предлагал.

Я неловко убрала руку, и он чуть насмешливо посмотрел на меня.

— Как дела, малыш?

— Хорошо, только я скучала.

— Я знаю, малыш, но столько дел. Мы с тобой обязательно выберемся куда-то вместе на выходные. Ты и я. Можно на следующей неделе, — предложил он, забравшись рукой под короткую юбку.

— Можно, — я оживилась и радостно улыбнулась в ответ.

— Тогда договорились. Слушай, у меня к тебе просьба. Мне нужно машину в сервис отогнать, а я забыл вещи кое-какие дома выгрузить. Забери, а? Там всего одна коробка, просто неохота с ней переться от сервиса домой. Потом как-нибудь за ней заеду.

— Конечно, без проблем. А ты разве успеешь в сервис? Время уже позднее…

— Там круглосуточно. Завтра без машины, так что к тебе не приеду.

— Я могу сама подъехать.

— Не надо, ты же понимаешь, без машины тяжело время планировать. Встретимся через пару дней, когда тачку заберу. Идём, я отдам тебе коробку.

— Ты уже торопишься? — разочарованно спросила я.

— Ага, в сервис-то надо успеть, — ответил Коля, выходя из машины.

В душу постучались подозрения.

«Таки в круглосуточный сервис действительно страшно опоздать» — отметил Сарказм.

«Но спать-то ему, бедненькому, тоже когда-то надо, он так устаёт», — встрепенулась Любовь.

Я отмахнулась от неприятных мыслей и вышла следом.

— Может, всё-таки задержишься ненадолго? — прижалась к нему и заглянула в лицо.

— Если ты меня приласкаешь, то задержусь, — игриво ответил он, а я смутилась и расстроилась.

— Тогда до встречи, — ответила, забирая оклеенную скотчем коробку из-под принтера.

— Малыш, ты же не обиделась? — спросил он, перехватывая меня за талию — Я так по тебе скучаю…

— Если скучаешь, то приехал бы хоть раз на пару часов, а не на пятнадцать минут, — мягко упрекнула его я.

— Ну, не разгоняй. У меня дела, я и так на другой конец города ехал, чтобы тебя увидеть. Всё, иди, пока не поругались, — он шлёпнул меня по пятой точке и сел в машину.

А я осталась стоять с коробкой в руках и ощущением, что всё у нас как-то неправильно. Домой поднялась раздосадованная и взвинченная, затолкала коробку в шкаф и завалилась на постель, бездумно пролистывая ленту новостей.

Коля не объявился ни на следующий день, ни через два дня. И даже про коробку не вспомнил. Спустя неделю, наполненную терзаниями и борьбой с гордостью, я позвонила сама.

— Привет, малыш! Я сейчас занят, наберу тебя в выходные. У меня неприятности.

— Что-то серьёзное?

— Да как сказать… решаемо. В общем, это… Сиди ровно, я тебе позвоню, когда всё утихнет.

Он сбросил вызов, а я в тревоге заметалась по комнате. Какие у него неприятности? С машиной проблема? В аварию попал? Обокрали? Ира что-то учудила, устроила недостачу? Или товар пришёл порченный, как в прошлом году? У него тогда с поставщиком до суда даже дошло. А может, магазин сгорел? Вчера по новостям показывали, что в центре города поджигали лотки, неужели это и Колю коснулось? Или опять тёрки с налоговой? Можно попросить у папы телефон дяди Бори, кажется, он там работает. До вечера Коля трубку не брал.

Спала я отвратительно, поэтому первая заметила, что свет в квартире вырубился. Замолчал холодильник, отвалился вайфай, стало тихо и тревожно. Пришлось идти и будить отца. А то ещё протечёт морозилка, мама будет ругаться.

Папа натянул футболку, пощёлкал автоматами на щитке в коридоре и, буркнув под нос что-то непечатное, нашарил в ящике фонарик. Дверь открыть даже не успел, только ключ повернул — и её с силой толкнули с той стороны, а в узкий коридор влетели здоровенные мужики в форме. Отца уронили на пол, меня прижали к стене и быстро зафиксировали. От испуга я не успела даже завизжать. Всё произошло в странной тишине, которую прерывали лишь хрипы, топот, короткий вскрик мамы и испуганный возглас младшего брата.

Нас всех перетащили в зал. Кто-то зажёг свет, и вспышка резанула по глазам. Я на секунду зажмурилась. Мама в шёлковом халате выглядела встревоженно и неуместно на фоне омоновцев в бронежилетах. Страх и растерянность наполнили комнату.

— На каком основании?.. Что происходит? — прохрипел отец.

— Обыск. На основании постановления, — сухо ответил коротко стриженый парень с папкой в руках. Он достал лист с печатью и махнул им у отца перед лицом.

В дверях показались соседи-понятые, и стало дико стыдно. Разумеется, одной из них оказалась подъездная сплетница Галина Александровна. Завтра весь дом будет судачить, что нашу квартиру штурмом брал ОМОН с вертолётов, а при обыске нашли четырёх расчленённых проституток.

Полицейские представились, скороговоркой зачитали постановление, но я не могла сосредоточиться на бесцветном канцелярском языке. Кто вообще так говорит? Что они имеют в виду?

— Вам предлагается добровольно выдать предметы и вещества, запрещённые в гражданском обороте. Имеются ли такие в этом жилище? — стриженый смотрел почему-то на меня.

Сердце стучало в ушах, от ужаса я онемела. Просто помотала головой и посмотрела ему в глаза. Подумала, что он слишком молодой, чтобы иметь настолько усталый и тяжёлый взгляд.

— Аделаида Смирнова, где вес?

В смысле вес? Какой вес? Не мой же? Тогда что такое вес?

Разум отказывался осознавать происходящее. Не дождавшись ответа, они приступили к обыску.

— Где ваша комната? — сразу спросил стриженый.

— По коридору и налево. То есть направо, — собственный голос звучал сипло и чуждо.

— Пройдёмте, посмотрим, что у вас там интересного.

— Ида? — взревел отец.

— Ничего, — пролепетала я, — у меня ничего нет.

Кровь стучала в висках, руки похолодели, к горлу подступила тошнота.

Когда они добрались до коробки, я даже не дрогнула. Вот не возникло ни страха, ни плохого предчувствия. Интуиция позорно молчала, может, спала ещё.

Оперативники оживились. Галина Александровна закатила глаза в экстазе фальшивого сочувствия. Отец посмотрел на меня с такой болью и недоумением, что я едва не рухнула на пол. Мне было плохо видно из-за спин, но в коробке, кажется, лежали какие-то чаи, порошки и таблетки.

— А говорите, ничего нет, — хмыкнул стриженый оперативник.

— Папа, это Колина коробка, он попросил взять, потому что ехал в сервис, — затараторила я.

— Что?

— Это не моя коробка, я не знала, что там! Просто Коля сказал, что везёт машину в сервис, и попросил у себя подержать пару дней, — суматошно объясняла я.

Отец молчал.

— Чтобы ему из сервиса с коробкой не идти… — проговорила уже тише, осознавая, какую глупость я сделала.

Галина Александровна алчно улыбалась, переводя взгляд с меня на отца.

— Папа, я клянусь, я бы никогда… Это не моя коробка, я не знала!

Слёзы подступили к глазам, руки затряслись, а я отчаянно захотела, чтобы папа мне поверил.

Его взгляд смягчился.

— Да, угу… Все так говорят, — небрежно бросил полицейский. — Куда ни плюнь, одни невиновные по тюрьмам сидят.

Дальнейшее помню смутно.

После окончания обыска меня вместе с коробкой увезли в отдел. Отец с дядей Витей, другом семьи и юристом, приехали следом.