Рассвет придет (СИ) - Черепашка Гульнара. Страница 83
— Что это?! — шепнула Кэтери, вцепившись в сиденье.
— Бренная материя всегда слабее духа, — Токэла пожал плечами. — Водитель — дух машины. Он заставляет ее двигаться вперед. Но механизм — слабая косная плоть, пусть даже и металлическая. Сейчас материи приходится работать на пределе возможностей, — он прикрыл глаза.
Оба нэси, не сговариваясь, уставились на него во все глаза. Охитека невольно задался вопросом, чем объяснить поразительное хладнокровие. Что это — фатализм, бесстрашие, непонимание серьезности ситуации?
— Если вы и правда собираетесь высадить нас раньше, — голос Кэт звучал хрипло, — Так вот — лучше сделать это на окраине мегаполиса. У какой-нибудь станции метро! Скорый межконтинентальный донесет нас быстрее, чем ваш флайер. А то, боюсь, он развалится по дороге.
— Нет, милая барышня. Я высажу вас в нескольких кварталах от госпиталя в Уру, как и собирался! И никак иначе.
Он снова смолк, положил голову на подголовник, прикрыл глаза. Сбитая с толку Кэтери кинула взгляд на Охитеку, и тот пожал плечами.
Что он мог ей ответить? Что поведение Токэлы кажется странным ему самому, и он тоже не отказался бы понять, как следует понимать его? Что смесь непрошибаемого упрямства и столь же непробиваемого фатализма ломает любые попытки отыскать рациональные мотивы в действиях жреца?
Похоже, что чего-то они с Кэтери попросту не знают. А Токэла не торопится объяснять.
Означает это только то, что он и не считает нужным делиться сведениями. Зато, судя по расслабленной позе, он считает нужным поберечь силы. И, возможно, вздремнуть — если удастся.
Свет в салон проникал только снаружи. Настолько тусклый, что едва позволял различать смутные очертания предметов и лиц.
Над равниной Наваджибига зимой всегда было светло из-за сплошного снежного покрова на земле и слоя низких туч над нею. Но сейчас между небом и землей кишело снежное крошево. Создавалось ощущение, что белые зимние пчелы взбесились.
А флайер, невзирая на порывы ветра и провалы в воздушные ямы, продолжал нестись.
*** ***
— У меня голова кружится, — выдавила Кэтери, приподнимая голову с сиденья.
Она ослабила ремень безопасности так, чтобы он не мешал ей лечь, и вытянулась.
— Мы летим над проливом, — невозмутимо сообщил Токэла.
— Откуда вы знаете, где мы летим? — вяло удивился Охитека. — Мне кажется, мы давно уже заплутали.
— Мы пересекли мегаполис над одним из центральных бульваров, — отозвался жрец. — Там в это время года безлюдно. Тем более, в такую непогоду. Миновали набережную и теперь летим над проливом.
— Как вы различаете что-то в окнах? — подала голос Кэтери. — Там, кроме мути, ничего нет.
— В глазах неверующих нет ничего, кроме мути, — глубокомысленно заметил Токэла. — Их взоры ослеплены нежеланием смотреть на божественную истину…
— И в чем же эта божественная истина заключается? — Кэтери аж приподнялась.
— Прямо сейчас божественная истина заключается в том, что возмущение уменьшает пагубное действие качки. И вас уже не так сильно тошнит, юная нэси. Это единственное, что я могу для вас сделать — приоткрыть окошко, к несчастью, нет возможности. Остановить машину — тем более.
Кэтери закашлялась. То ли стало совсем плохо, то ли изумили слова жреца.
Токэла раскрыл небольшой ящик сбоку, перекинул ей пару продолговатых свертков. Пакеты, — понял Охитека. А маленький сверток — кислые пастилки от укачивания. Здраво. Если они и впрямь летят над водой — это единственное, что может помочь Кэт.
А лучше бы таки отправились на скором межконтинентальном. Летать над водой в такую бурю — отчаянное решение, — подумалось ему, когда снова началась болтанка.
В бок машины ударил мощный порыв, так что салон хорошенько встряхнуло. Кэтери молча жевала пастилку, вытянувшись на сиденье и уткнувшись лицом в сложенные руки. Пререкаться с Токэлой она уже не пыталась — видимо, силы иссякли. Даже отчаянная тряска не заставила ее поднять голову. Видимо, последняя вспышка раздражения измотала ее окончательно.
Охитека заерзал на сиденье, когда машину очередным порывом швырнуло вперед так, что она на какой-то миг стала на нос и чудом выровнялась, не кувыркнувшись.
— Господин Токэла, вы твердо уверены в том, что делаете? — решился-таки он.
— А что говорит ваша хваленая интуиция? — вопросом на вопрос ответил тот. — И что это — неужто вы уже разуверились? — прибавил с неожиданным ехидством.
Охитека не успел ни придумать достойного ответа, ни высказать удивление. Флайер ухнул вниз, а спустя пару секунд снаружи со всех сторон донеслось шипение.
Нэси не сразу осознал, что это — шум взрезаемой корпусом машины воды. Они свалились-таки в море!
— Что это?! — Кэтери подняла голову.
В голосе — откровенный испуг. Правда, она пока еще не сообразила, что произошло. Вой бури снаружи стих — должно быть, над самой поверхностью ветер бушевал не так сильно, как в воздухе. Зато шумела распарываемая стремительным движением машины водная гладь.
— Охитека! — девушка вскрикнула. — Что это?!
— Это море, — выдавил нэси, ощущая, как сжимает спазм горло. — Вода залила двигатели, — прибавил он. — Подниматься так в воздух нельзя.
— Как… море?! — она запнулась, уставилась на него в ужасе.
Даже в кромешной тьме они ярко блестели. А белесая каша за окнами немного изменилась, превратившись в пену. К ощутимо потемневшей кипени добавились черные потеки на стеклах.
— Окна герметичны, — безразлично заметил Токэла. — Двери тоже.
— Двигатели не герметичны, — повторил Охитека, не веря, что говорит это.
Какой смысл теперь спорить?! Когда заглохнут двигатели, и машина пойдет ко дну — это вопрос времени! Времени.
Почему жрец так спокоен?!
Он знает что-то, чего не знают они с Кэт? Он уповает на Спящего и готов к любому исходу? Охитека положил бездумно ладонь на холодное стекло. То оказалось чуть влажным.
Насколько хватит воздуха после того, как флайер полностью погрузится в воду? Странно, что он еще двигается вперед.
В животе стянулся ледяной ком. Что предпринять? Врагов кругом нет, драться не с кем. Открывать дверь нельзя. Открыть дверь — означает мгновенно утонуть и замерзнуть. Кэт подняла голову с сиденья, уселась, глядя перед собой широко распахнутыми глазами. А ведь он, возможно, видит ее последние несколько минут. Сколько им останется после погружения — полчаса, четверть часа?
— Кэт, — шепнул он сипло.
А что, если шанса обменяться хотя бы взглядом больше не представится? И в этот момент флайер снова тряхнуло так, что все трое подскочили на сиденьях. Кэт, ремень которой был ослаблен, так вовсе подлетела до потолка. Охитека рванулся удержать ее — и ремень дернул его на место.
Она в испуге вцепилась одной рукой в сиденье, второй — в ручку над дверью.
— Вот вам и берег, — выговорил Токэла. — Зря вы тонуть собирались.
А дальше что?! — хотелось заорать Охитеке. Берег — значит, пролив преодолели. Где они — на побережье Вавиекамига? До Уру — четверть континента!
В зад машины ударила волна, днище заскребло по камням. И каша, по-прежнему бушующая белая каша за окнами! Нет, дверь не откроешь. Наружу выбираться — самоубийство, и неважно, что это — уже берег. Такими волнами может и обратно утянуть. О холоде и сырости говорить не приходится.
Ход мыслей прервался пробившимся снаружи слабым звоном и стуком. А потом последовал резкий рывок вверх — мощнее, чем при подъеме самолета.
Глава 40
Вдоль обрыва флайер поднялся отвесно, при неработающих двигателях. Шмякнулся в снег, так, что троих пассажиров снова основательно встряхнуло, да так и заскользил вперед, почти с прежней скоростью. Только шумел теперь разрезаемый и раскидываемый в обе стороны снег.
— Нас что, на прицепе тащат? — выдавила Кэтери спустя несколько минут.
Охитеке тоже понадобилось время, чтобы в мыслях прояснилось, и удалось осознать происходящее.