Дыши нами, пока есть время (СИ) - Палла Иоланта. Страница 51

На последних словах срывается и повышает тон, после чего нервно поправляет галстук. На нем черное пальто, которое он расстегнул, садясь в машину. Выглядит дорого, красиво. Вот только внутри сплошное дерьмо. Как ни крути.

— Мало того, ты еще обманула меня! — Бьет этими словами так, что я прикрываю глаза. — Ты хоть подумала, что с нами будет, если…

— Говори уже, не тяни. — Голос дрожит, но я задираю голову повыше, чтобы он не смог меня сломать в очередной раз. — Что же с вами будет, если я умру?

— Как же ты достала своими психами… Это ведь ни в какие рамки не входит, Света. — Папа прижимает пальцы к переносице и закрывает глаза, пока я отворачиваюсь и смотрю в окно. — Ты наверное не понимаешь, что произошло.

— Я понимаю.

— Нет! Ты не понимаешь! Если человек хочет жить, то он будет следить за своим здоровьем. Нормальные люди так и делают. При малейшем симптоме идут в больницу, а ты… Я даже слов подобрать не могу. Что ты хотела этим доказать?!

Молчу. Перед глазами все плывет от слез, которые в них застывают. Ничего я не хотела доказывать. Я хотела лишь немного побыть здоровым счастливым человеком, а теперь… Теперь мне остается только надеяться на то, что рецидив не так серьезен, как может показаться на первый взгляд.

До самой двери в квартиру папа молчит. От него исходит неприятная энергия, и я пытаюсь скрыться в своей комнате, чтобы хоть немного успокоиться. Только он идет за мной, по пути кидая свое шикарное пальто на тумбочку. Не очень на него похоже, но я не обращаю внимания. Сейчас в голове такой кавардак, что хочется скорее навести там порядок и решить, что же мне делать дальше, и как помочь Леше.

— Собирай вещи. — Холодно говорит папа, когда я без сил опускаюсь на стул и кладу перед собой папку.

— Что? Но ведь анализы…

— Я сказал, собирай вещи. Ты не останешься здесь. Я сейчас позвоню в клинику, чтобы тебе готовили палату.

От одной мысли, что мне придется оставить Богданова одного, грудная клетка готова раскрошиться. Нет. Я не могу. Я его не оставлю.

— Нет, пап, я не могу. Я останусь. Я нужна…

— Кому?! Этому беспризорному пацану?! Даже слышать не хочу, Света. — Он указывает на шкаф рукой и цедит сквозь зубы. — При мне кидай шмотки в чемодан.

— Тогда ты поможешь ему? Нужна операция. Срочно…

— Ты мне условия ставишь? Отлично. — Усмехается так, что у меня по спине ползут огромные мурашки безысходности.

— Я…

— Собирай вещи.

Слезы сами текут по щекам от того, насколько мне больно. Невыносимо. Осознавать, что жизнь окончательно ломается, и я могу больше его не увидеть. Никогда…

— Пап, пожалуйста… Я тебя прошу… Помоги ему…

— Почему меня должен волновать какой-то пацан, когда ты…

— Пап! Пожалуйста…

— Света! — Рычит на меня так, что я вздрагиваю и сотрясаюсь от нового приступа слез. — Мне важно твое здоровье, а не левого мальчика. Ты не можешь здесь остаться, и точка!

— Ну, пап… Я не могу его бросить сейчас… Это же… Это же…

Задыхаюсь от того, что мне не хватает сил продолжить дальше. Папа наблюдает за мной, проводит рукой по лицу и тяжело вздыхает.

— Выбирай, Светик, либо я помогаю твоему другу во всем, что касается его здоровья, и ты уезжаешь, либо…

— Пап?!

— Либо пусть этот калека ищет другого спонсора, а ты один хрен уедешь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 41. Больше ничего не будет…

Тупо пялюсь в потолок, хотя сердце заходится в неизвестном мне ритме. Пальцы на руках не чувствую из-за того, что крепко сжимаю кулаки. После посещения приемных родителей на душе стало еще гаже, чем было. Понятно, что они не будут мне помогать и вряд ли найдут денег на операцию. Зачем им это?

Хотя Альбина даже всплакнула. Практически натурально. Я почти поверил, вот только глаза говорили больше, чем слова. Она пришла убедиться, что я не представляю больше угрозы. Что не смогу прийти к ней и вмазать по наглой физиономии за то, что обижает Маруську.

А я и не смогу…

Не только из-за того, что физически изувечен, а потому что внутри настоящее поле боя.

Каждый день. Сутками напролет. Я прокручивал тот день. Думал, что всего лишь маленькая деталь, и все проигралось бы иначе. Он был бы жив.

Меньше всего мне хотелось искать виноватых в произошедшем, но если бы я настоял на своем, то Вольный был бы жив. Сидел бы рядом и смеялся или мечтал о несбыточном.

А сейчас…

Внутренности перекрутили в фарш. Я истекал кровью. По капле в час. Так хреново было, а потом я потерял счет времени. Оно словно остановилось. Только злость на то, что я не могу самостоятельно сделать элементарные движения, сводила с ума. Она заставляла меня рычать, как раненного волка, на всех подряд. На медсестру, готовую менять и подставлять утку. На врача, который по два-три раза в день напоминает о необходимости операции. На Лилию, которая с обреченным видом явилась на порог. На мою девочку, которая ни в чем не виновата вовсе. На холеного, из-за тачки которого все случилось.

Если бы не он со своими мажорскими закидонами, то все было бы иначе. Все!

Больше добивало, что он находился рядом. В соседней палате, а я не мог подняться и посмотреть гаду в глаза. Меня корежило. Выворачивало. Долго.

Отсутствие сна и самопожирание привело к тому, что внутри появилась пустота. Огромная дыра. Я всегда думал, что смогу защитить близких людей. Кулаки в кровь разбивал. Доказывал свою позицию. Шел наперекор судьбе. И что?

К чему это привело?

Оказывается, всего одна деталь, одно маленько предложение, слово, действие, и жизнь обрывается. Ты ничего не можешь с этим сделать.

У меня появился шанс получить образование, но его тут же отобрали. А я ведь даже подумать толком не смог… Не успел. Все решилось. За меня. Одним скольжением по асфальту. Вдребезги.

Теперь я отчетливо понимал, что ничего не смогу дать Свете. Если только подобие мужчины, за которым придется остаток жизни убирать дерьмо. Постоянно. День ото дня. От осознания этого факта хватаю стакан, который стоит на тумбочке около кровати, и кидаю его в стену.

Звон. Осколки падают на пол, а легче мне не становится.

Кажется, что такие куски стекла сейчас в душе. Я прикасаюсь к ним. Режу пальцы в кровь. И не только пальцы. Все тело. Вновь и вновь. Прохожусь по свежим ранам, чтобы не затягивались и напоминали о том, кто я, где мое место, и что случается, когда у тебя появляется надежда и капля счастья. Маленькая такая. Офигенная.

— Привет. — Скромно произносит Рапунцель, выводя меня из раздумий.

Я даже не заметил, как она вошла, потому что пялился в потолок. Холодный. Белый потолок. С мелкими трещинами.

Стул скрипит, когда она садится рядом. Сейчас ощущаю приятный шлейф ее сладких духов и прикрываю глаза, отпечатывая его в памяти. Выжигаю намертво, потому что так больше продолжаться не может. Молча смотрю на нее, глотая противную слюну. Такие доверчивые глаза и опять припухшие от слез. Я каждый день вижу ее такой, и это невыносимо. Так нельзя.

— У меня для тебя есть новости, — произносит она, прикусывая губу, — одна хорошая, а другая плохая.

Света неловко крутит пальцы и поглядывает на меня с какой-то странной надеждой. Добивает.

Только я уже все решил. Для нас обоих так будет лучше.

— Тебе сделают операцию.

— Что? С какой радости? Сама же знаешь… — Обрываю речь, когда доходит, как это могло произойти. — Никогда. Никогда такого не будет. Мне не нужны подачки от твоего папаши, который меня ненавидит.

Внутри все закипает, а принцесска расстраивается. Хочет взять меня за руку, но я выдергиваю свою. Зли меня, Рапунцель, мне будет проще сказать то, что я должен сказать.

— Леша…

— Убери от меня руки. Ты знаешь, что такой помощи я не приму. — Бросаю на нее брезгливый взгляд, от которого она вздрагивает. — Что он хочет взамен? Чтобы ты с птицей улетела в теплые края?