Чёрный феникс (СИ) - Росс Софи. Страница 5

И я чувствую себя самой порочной грешницей во всё мире, когда вылизываю его пальцы, а моя смазка оставляет пятна на пушистом пледе.

Глава шестая. Рокси

Мужчина вбивается в меня до протяжных громких стонов, до прокусанных губ, когда от отнимает ладонь от губ и скользит ниже по телу, сжав грудь болезненными тисками, до безумно острых ощущений во всём теле, стоит члену выскользнуть и задеть головкой клитор при следующем движении.

Я сама увожу руку назад, обхватываю ствол пальцами, пачкая кожу влажностью, и направляю его обратно внутрь, чтобы в следующую секунду разгореться ещё сильнее.

Его хватает только на парочку дразнящих медленных движений, когда член едва не выходит, чтобы после сантиметр за сантиметром скользнуть до основания, когда мужчина вжимается в мои ягодицы пахом — после он переходит на грубые резкие толчки, которых мне так не хватало.

Не могу больше. Не могу.

Срываюсь с глубокого обрыва, когда миг свободного падения слишком быстро сменяется жёстким ударом возвращения в реальность.

Мне настолько не хочется, чтобы мой полёт заканчивался, что я ныряю пальцами к чувствительной точке, осторожно продлевая подушечками момент беспомощного удовольствия, пока мужчина после своего пика продолжает медленно двигаться, позволяя нашим сердцам вернуться к прежнему ритму.

Мне кажется, моё заново начало стучать после краткосрочной остановки.

Валяюсь на животе, прижавшись щекой к пледу, потому что сил не хватает даже на простые движения. Мужчина перекатывается на спину, тянется к салфеткам и использует их на себе, после чего осторожно стирает последствия нашего на двоих безумия с моей кожи.

— Твою мать… — тихо, но мне удаётся расслышать. Кажется, до него только дошло отсутствие латексного барьера.

— Расслабься, я на таблетках, — спешу успокоить, ни капли не краснея от его слегка растерянного взгляда, который направлен на всё ещё голую ниже пояса меня. Есть у меня такая особенность — после первого секса с мужчиной испаряются все крупицы существовавшего до этого смущения. — Ничем не болею, проверяюсь регулярно, надеюсь услышать это же от тебя, — мысленно дала себе оплеуху. Это надо же было забыть о защите.

— Свежая справка в бардачке валяется, — теперь он довольно улыбается и поправляет на мне платье, закрыв обнажённые ягодицы подолом. — Соблазняешь тут своими видами.

— Хочу пить, — мне, наконец, удалось хотя бы сесть. Вставать на ноги я до сих пор не решаюсь, потому что могу не удержаться и рухнуть обратно на колени. Будет неловко.

Я осушаю сразу два пластиковых стаканчика подряд. Плед перетаскиваем к стене, чтобы можно было удобнее расположиться — я между крепких мужских ног облокачиваюсь на твёрдый раскаченный торс, а он упирается в стену сзади и кормит меня маленькими виноградинками.

Рассказываем друг другу о первых татуировках, делимся реакцией родных на это. Мужчина удивляется тому, что моя «классическая» бабуля спокойно реагировала на все изменения. Забавной была только её первая реакция.

Я тогда сделала небольшую руну на щиколотке за пару недель до и по дурости забыла в один прекрасный момент надеть носки, когда её навещала летом. Это не первая моя татуировка, остальные просто были на тщательно скрываемых местах, поэтому я и не придала значения этому событию — почти сразу забыла, что у меня там вообще что-то есть.

Мне она казалась несущественной.

Бабушка на первых же минутах её разглядела, спросила какая это по счёту. Пришлось сознаваться, потому что она всегда могла распознать мою ложь. Сняла рубашку, оставшись в майке, засветила «рукав» и несколько точечных рисунков.

Бабуля только выдохнула, потому что до этого она думала, будто я скрываю вены от неё — плотные рубашки летом в сорокаградусную жару, согласитесь, явление странное. Мы посмеялись, она сказала, что будет принимать меня любой, даже если я превращусь в расписного инопланетянина. Со старушками на лавке во дворе даже разбиралась, отстаивала моё честное имя.

Постепенно отключаюсь на очередной истории, когда мужчина перебирает мои волосы, а я спиной чувствую вибрации его грудной клетки, стоит ему засмеяться.

Открываю глаза на несколько секунд, когда меня осторожно передвигают и укладывают головой на свёрнутую футболку, а после сзади прижимается тёплое тело.

Ночевать на крыше для меня в новинку, но, когда поперёк моего живота ложится мужская ладонь, а шею щекочет тёплое дыхание, я понимаю, что не хочу сопротивляться отяжелевшим закрывающимся векам.

Просыпаюсь я, когда на улице уже рассвело. Меня начинает знобить, стоит мне осторожно вылезти из-под горячего мужского тела. В первые секунды я тянусь к мужчине, который переворачивается на другой бок, но тут же отнимаю руку. Зачем портить это маленькое приключение?

Роюсь в сумочке, нахожу там помаду и оставляю на салфетке отпечаток губ, положив её под недопитую бутылку вина, чтобы не сдуло и мужчина ненароком не смял, потому что изначально я хотела придавить её футболкой, на которой спала.

Тяну на себя тяжелую дверь, держу босоножки в руках и шлёпаю босыми ногами по ступеням до лифта, где у меня замирает рука над кнопкой на несколько секунд, прежде чем я нажимаю. Мне становится не по себе на короткий миг от того, что я решила единолично закончить всё это.

Обнимаю себя руками на улице в попытке спрятаться от прохладного ветра, оглядываюсь, находя табличку с адресом здания, и вызываю такси, жмурясь, когда от шагов на месте ремешок скользит по ещё вчера натёртому месту.

И только в салоне автомобиля понимаю, что даже не знаю имени мужчины, с которым провела самую потрясающую ночь в моей жизни.

Вчерашнее солнышко сменилось серым небом. Город поглотила моя любимая тяжёлая золотая осень.

Глава седьмая. Рокси

— Ты меня задушишь когда-нибудь с такими пробуждениями. Вот и кто тебя кормить тогда будет, морда наглая? — стоило только глаза открыть, а уже появилось первое дело на этот день: отплеваться от кошачьей шерсти, которая залезла во все места на лице.

В основном этот пушистый комок мне нравился, но не в те моменты, когда он считает, что сухого корма Его Величеству недостаточно. Непременно нужно разбудить хозяйку, чтобы она пополнила миски свежим завтраком.

Бабуля подобрала его ещё маленьким котенком на улице, практически отбила у стаи бродячих собак, которые обступили трясущееся тельце и уже думали о том, как разделить его на всех.

Принесла домой, отмыла, молоком напичкала из пипетки и решила оставить себе, хотя всегда считала домашних животных лишней антисанитарией в доме.

Неожиданно для нас Максик — Максимилиан, если полностью — начал расти со страшной силой. Когда он превысил размеры полноценного взрослого кота, мы заподозрили неладное и отвели его в хорошую ветеринарную клинику, где нам сказали, что он вообще-то из знатного рода мейн-кунов.

Пришлось переводить на премиальные корма и покупать ему ошейник с именной биркой, потому что уж очень бабушка любила с ним по двору разгуливать. Детей к нему с тех пор она не подпускала, нечего элитную шерстку портить своими ручонками.

После смерти бабули кот по наследству перешел ко мне. Теперь мы пытались наладить приятельские отношения. Хотя. Это скорее я пыталась, кот же считал себя полноправным царем на территории квартиры и вел себя очень нагло: то на колбасу мою позарится, пока я за чаем хожу, то на голову мне залезет, когда я хочу еще пять минут поваляться.

Зря я сегодня на другой бок перевернулась, сразу как проснулась. Выучила ведь вроде, что ни в коем случае нельзя двигаться в постели, потому что некоторые особо умные пушистые сразу понимают — человек проснулся.

С одним открытым глазом переложила паштет кошачий из жестяной банки в миску, ещё раз убедилась, что Макс питается точно лучше моего — утка с овощами это вам не бутерброды с зачерствевшим хлебом, и уточнила у мастера, с которым списывалась пару дней назад, о времени нашей консультации.