А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы (СИ) - "R. Renton". Страница 31

И теперь, когда мы вместе с нашими новыми приятелями оказались в цугцванге, я тоже планировал использовать именно этот ресурс.

— Да блин... Тут хавки на месяц! — Яр попытался протестовать, наблюдая, как неотвратимо худеют их рюкзаки.

— Не жадничай, иначе вы и столько не проживете. — Я обратил внимание на большую вздутую банку каких-то сардин. — А вот это вообще уже есть нельзя. За солью и специями не почувствуете, конечно. Но блевать потом будете дальше, чем видите. Если не хуже...

— Да я знаю... Мы думали, может, махнёмся с кем-нибудь потом... — Яр всё-таки не просто так дожил со своими корешами до лета. — Ну вот галеты хотя бы оставь! Они же почти не пахнут!

— Зато каждая в отдельной пачке. Будем использовать для перемещения. Вскрывайте всё и вытрите потом ножики вот этим. — Я выдал им пачку проспиртованных чистящих салфеток, найденную в радиорынке.

— Ну зачем так много еды-то то гробить...

— В этих посёлках жор почти нет, если вы не заметили. И до реки далеко. А сейчас нужно хотя бы пару десятков собрать. Поэтому нужно им закатить пир горой. Буквально. — Выпотрошенные консервные банки летели в одну кучу с их содержимым.

— А я вот чего думаю... — Неожиданно повёл разговор Денчик, который до этого только молча и послушно делал то, что скажут. — Когда у нас ещё были Макдаки на каждом углу, то туда стоило на пару минут зайти, чтобы от тебя потом жареным жиром несло полдня...

— И?

— И мы вот сейчас тут этой рыбой, случаем, не пропахнем так сильно, что жоры и от нас захотят кусочек отгрызть?

— Ты главное не замарайся в ней. И ножик оттирай тщательнее. — Под маской я не видел взгляды зеленоградских бесенят, но уверен, что они были весьма скорбными в тот момент, когда я вскрыл банку красной икры и вывалил драгоценное лакомство в центр растущей вонючей кучи. — А на эту тему я, кстати, экспериментировал. Жоры всегда выбирают прежде всего то, что пахнет интенсивнее. И сразу после того, как что-то сожрут, некоторое время чуют запахи гораздо хуже. Типа как можно съесть перец чили и сразу после этого какую-нибудь не особо острую горчицу хоть ложками жри — всё нипочём будет. При сильном воздействии чувствительность рецепторов на некоторое время притупляется.

— Ну ок...

Вскоре из посадок вокруг столичного кладбища домашних животных показались первые заражённые. Спотыкаясь о невысокие надгробия чьих-то драгоценных любимцев, жоры спешили поглотить внезапное изобилие как можно быстрее. Однако, один из хромающих к нам бродяг остановился на несколько секунд и, задрав голову, издал протяжный гортанный клич.

— Чего это он? — При виде тощих уродцев Кира с опаской шагнула ко мне за спину и схватилась за рукоять меча.

— Зовёт сородичей.

— Нафига? Ему же меньше достанется.

— Так делают все стайные животные. И человек — не исключение. Помнишь звук, который ты издала, когда поняла, что можешь принять душ?

— Ну... Да... — Кажется девчонка немного смутилась, но тут же улыбнулась. — Ну просто было так неожиданно и приятна-а-а...

— И ты тут же немедленно известила об этом всю округу. Хоть и не так громко, как он. Потому что этот жора, похоже, сейчас чувствует то же самое. А миллионы лет естественного отбора научили всех нас тому, что делиться часто выгоднее, чем точить в одну харю. В них этот рефлекс всё ещё достаточно силён.

Пока мою мини-лекцию с любопытством слушала не только Кира, но и все остальные, к неожиданному и приятному сюрпризу со всех сторон начали быстро стекаться новые особи. То ли услышали действительно сильный запах рыбы, то ли сработал призыв сородича. И достаточное количество заражённых набралось гораздо быстрее, чем я рассчитывал. Как будто до этого они специально прятались где-то неподалёку по кустам и подвалам. Хотя по пути сюда мы видели хорошо если двух-трёх тощих бродяг.

— Я ж говорил, не надо так много вываливать! — Командир бесят немедленно отметил этот факт вместе со мной. И пятёрка его товарищей солидарно угукнула.

Тройка зеленоградцев, которая прибежала вместе с Серым из ветеринарки, почти ничем не отличалась от своих приятелей. И я быстро стал их путать. Тем более что маски они, как и я, не снимали. Запомнил я только их имена — Тончик, Лёха и Евген. Хотя я ни в жизнь не поручился бы — кто из них кто.

— Так, братцы... Все, кто хочет сегодня увидеть звёзды — слушай мою команду! Сейчас они пусть всё сожрут. Как начнут опять разбредаться, я поведу их в нужную сторону. И тогда втискивайтесь в центр толпы. Тех, кто боится жор, среди нас нет?

Ответом мне было молчание.

— Я так и знал. Помните, что они просто так не кусаются. Но могут сильно наподдать, если им вдруг покажется, что вы встали у них на дороге к еде. Старайтесь не мешать жорам двигаться к цели, держите тот же темп, что и они. Иначе получите по шеям и окажетесь за пределом толпы. И тогда нас... Нет... Тогда вас, скорее всего, сразу заметят. В этом случае — каждый сам за себя. Без геройств. А то в итоге всех схомутают. С целой ротой шмелей без подготовки нам не справиться.

— А шмели не зададутся вопросом, что тут посреди кладбища делает целая толпа жор? — Поднял руку Денчик.

— Наверняка зададутся. Но поставь себя на их место. Представь: ты видишь посреди кладбища толпу вечноголодных зомби. Твои действия?

— Да ну их нахер...

— Вот именно.

Я присмотрелся к толпе заражённых, которые лезли друг у друга через головы, чтобы успеть добраться до консервированных лакомств, прежде чем их товарищи сожрут всё вместе с упаковкой. И когда куча-мала начала понемногу разваливаться и разбредаться в стороны, продолжил раздавать ценные указания:

— Так... Последнее. В толпе — ни слова по-человечески. Перед тем, как бросить галету, я буду говорить вот так... — И я издал хрип подыхающего жоры в интерпретации Киры. — Это значит, что толпа сейчас двинется вперёд и к этому нужно быть готовым. Всем понятно? Хорошо. Вперёд. Точнее... Э-е-е-к-х-х!

Протискиваясь между тощими плечами, одетыми в истлевающие останки зимней и демисезонной одежды, я старался не терять из виду своих спутников. Кира в итоге вцепилась за один из ремней куртки:

— Ничё, если я так подержусь? Чтобы не потеряться...

— Держись. Так... Э-е-е-к-х-х! — Разломив галету вместе с индивидуальной упаковкой, я немедленно швырнул её как можно дальше вперёд.

Поймав несколько крошек, тощая толпа принюхалась и безошибочно выбрала направление в сторону кусочка сушёного хлеба. Прошагав метров десять, первые ряды упали на колени перед разломанной упаковкой, и галета мгновенно исчезла в желтозубых ртах тех, кому посчастливилось добраться до неё первым.

— Э-е-е-к-х-х! — Новый кусок полетел вперёд и все мы двинулись следом за толпой.

Таким макаром вместе с нашей массовкой мы постепенно пробрались сквозь редкие посадки и перешли через шоссе на другую сторону — туда, где начиналось Химкинское кладбище. Дальнейший путь лежал в проходе между рядами человеческих могил. Галета за галетой, мы постепенно продвигались к Новосходненскому, а далее — к Ленинградскому шоссе. Подростки старательно держали общий темп и не создавали нашему прикрытию ненужных препятствий.

Время от времени тот или иной жора останавливался и, запрокинув голову, оглашал округу гортанным воплем. И от этих приглашений к скромному пиршеству окружающая нас бессмысленная толпа понемногу росла — со всех сторон к ней то и дело присоединялся то один заражённый, а то и целая стайка.

— Э-е-е-к-х-х! — Очередной полёт кусочка хлеба продвинул нас ещё немного вперёд.

— Мы вместе...

— Что? — Я обернулся к Кире, которая поспешала следом за мной, продолжая цепляться за ремень на куртке.

Но она ответила мне только недоумённым взглядом:

— Что «что»? — Шепнула девчонка, вжав голову в плечи.

— Ты что-то сказала?

— Нет. Ты ж сам сказал помалкивать!

— Правильно... Э-е-е-к-х-х!

— Мы твоё счастье...

Что за чёрт! Голос словно идёт изнутри черепной коробки. Типичная слуховая галлюцинация. Похоже, начинает сказываться хронический недосып... С апреля не спал дольше, чем четыре часа в сутки... Хотя раньше мне это не особо мешало. Адреналин, наверное...