Спросите Фанни - Хайд Элизабет. Страница 23

— Ладно, Рут, — дал отмашку Мюррей. — Давай послушаем.

Рут встала перед камином. Она была еще в школьной форме — клетчатой юбке в складку, белой рубашке и пиджаке. Внезапно застеснявшись перед членами семьи, она развернула веером карточки с подсказками, закрыла глаза, пошевелила губами и начала:

— Я вышла на трибуну, потому что верю в своего отца. — Она обращалась к морю, расстилавшему за диваном. — Я верю в то, что он отстаивает. — Дальше она коснулась всех тезисов программы Мюррея, и Лиллиан вдруг с удивлением осознала, что у Рут есть талант к ораторскому искусству. Она представила себе будущее и увидела Рут юристом, а может быть, даже кандидатом на выборную должность, и вообразила, какую испытает гордость оттого, что они с Мюрреем привили дочери эту способность с самого начала. Лиллиан окинула взглядом всех своих детей, и, хотя предвыборная кампания теперь вызывала у нее только досаду, ее вдруг охватило безмерное чувство любви к ним всем: к Рут, спокойной, хладнокровной и уверенной в себе; к Дэниелу, которому сейчас нелегко, но он минует трудный период и снова станет смешить людей, поднимать им настроение и внушать более оптимистичный взгляд на жизнь; к Джорджу, который будет заботиться о других с тем же пылом, с каким всегда опекал младшую сестру; к резвой маленькой Лиззи, которая наверняка будет презирать правила и делать все, что вздумается. Стихийная материнская любовь поднималась, точно дым, из самого нутра через грудную клетку к горлу, и вместе с ней приходил ужас утраты, потому что жизнь таит в себе столько опасностей. Внезапно Лиллиан уверилась, что, несмотря на ежедневные бытовые препирательства, однажды ее дети будут тесно связаны, как фрагменты мозаики, и когда они с Мюрреем уйдут в иной мир, все четверо сплотятся, станут опираться друг на друга и любить братьев и сестер до конца дней. И она приложила к этому руку и может похлопать себя по плечу за отличную работу.

Глава 9

Снег

В день последнего митинга, в субботу перед выборами, Лиллиан встала рано и увидела, что лужайка покрыта инеем: ночью резко похолодало. Циннии потемнели, но выносливые хризантемы выстояли, лишь посеребрились кончики красных и желтых лепестков. Лиллиан сварила крепкий кофе и расположилась у окна, наслаждаясь последними красками осени перед долгой серой зимой.

У нее было полчаса, прежде чем встанут Мюррей и дети, поэтому она поднялась на третий этаж в гостевую комнату, села за стол и взяла в руки конверт, пришедший со вчерашней почтой: не один из тех недобрых стандартных бежевых конвертов с возвращенной рукописью и отказом в публикации, которые она привыкла получать, а тонкий, кремового цвета, с личным письмом на плотной бумаге от редактора «Нозерн ревью» — небольшого журнала, куда, в числе прочих, она посылала свои рассказы. Лиллиан развернула письмо и прочитала его в пятый, а то и в шестой раз.

Уважаемая мисс Холмс!

Нам очень понравился Ваш рассказ «Да кому какое дело?», и мы хотели бы опубликовать его в «Нозерн ревью».

Тем не менее мы считаем, что в текст стоит внести некоторые изменения, которые, по нашему мнению, послужат большей стройности повествования. Я перечислил их в приложении. Прошу Вас рассмотреть их и сообщить нам, согласны ли Вы принять их к сведению.

В любом случае, мы очень рады, что получили от Вас этот рассказ, и надеемся на сотрудничество с Вами.

Искренне Ваш,

Маршалл Вон, редактор

Лиллиан перечитала приложенный список. Такие незначительные поправки! И они действительно улучшат сюжет — ну кто же в здравом уме будет возражать?! Лиллиан отчаянно хотелось провести все утро в кабинете и написать новый, сильно улучшенный вариант рассказа. Но придется подождать до понедельника, когда дом снова окажется в ее распоряжении.

Она убрала письмо и приложение в конверт и сунула его между страницами в пачке черновиков. Она еще не поделилась новостью с Мюрреем: он готовится произнести речь, и все ее слова влетят в одно ухо и вылетят в другое. Она сообщит ему сегодня вечером, после митинга. Муж, скорее всего, даже не слышал о таком журнале, но наверняка разделит ее радость.

Было уже полвосьмого, и Лиллиан спустилась в кухню и налила себе вторую чашку кофе. Послышалось шарканье, и через мгновение в кухню вошла Рут во фланелевой ночной рубашке, босая и нечесаная, и открыла шкаф.

— Хлопья закончились, — требовательно объявила она, словно Лиллиан могла щелчком пальцев обновить запасы.

— Возьми что-нибудь другое, — предложила мать, разливая апельсиновый сок. Хватило только на три стакана. Черт.

Рут сморщилась, но тут же просветлела:

— Я знаю! Приготовь булочки!

Лиллиан распределила сок по четырем стаканам.

— Ох, Рут, у нас сегодня такой тяжелый день, — запротестовала она.

— Пожалуйста!

Лиллиан хотела было отказать, но на самом деле — почему нет? Она пекла булочки десятки раз. Смешать в миске несколько яиц, молоко, муку, смазать маслом формы для кексов, налить туда тесто и через полчаса достать из духовки золотистые подушечки. Их любят все, особенно Дэниел. Может, сегодня удастся его развеселить.

Кроме того, это отличная возможность для Рут научиться печь.

Лиллиан потянулась за своей главной помощницей на кухне — поваренной книгой Фанни Фармер, которую подарила ей мама, а той — ее мама, и открыла на странице с нужным рецептом, заляпанной жирными пятнами в процессе многократного использования. Рядом со списком ингредиентов теснились написанные почерком Лиллиан комментарии, как увеличить количество булочек. Надо же рассчитывать еще и на Джорджа. Кроме того, там имелись заметки о способе приготовления: «Духовку предварительно разогреть. Не просеивать муку!»

Внезапно к Лиллиан пришла идея рассказа. «Элеанор: до белого каления / Люси», — записала она на полях.

— Доставай миску, — велела она Рут.

Дочь с вызовом взглянула на нее:

— Я собиралась в душ.

— Вот поставим противень в духовку, и пойдешь, — сказала Лиллиан. — Тебе надо научиться самой их печь.

— Не хочу я учиться печь булочки, — проворчала Рут.

— Ну пожалуйста.

— Я ненавижу готовить, — заявила Рут. — Когда я вырасту, то найму кухарку. Не обижайся, мама, но я не хочу быть простой домохозяйкой, как ты.

У Лиллиан перехватило дыхание. Простой домохозяйкой? Неужели все шестнадцатилетние девочки так жестоки? Она с трудом взяла себя в руки.

— Хочешь булочки — приготовь сама, — отчеканила она, и до Рут, видимо, дошло, как прозвучали ее слова, потому что она опустила голову и не стала спорить. — Сначала яйца. — И Лиллиан прошлась вместе с Рут по всему рецепту, заглядывая дочери через плечо. — Не страшно, если останутся небольшие комочки. — Тем временем она разложила по двум противням для кексов вощеные бумажные формочки. — Не мелочись, наполняй гнезда на две трети, — посоветовала она, когда Рут стала наливать тесто в углубления. — Большие булочки вкуснее.

После того как Рут поставила противни в духовку, Лиллиан разрешила ей идти в ванную.

— Только возьми с собой часы, чтобы не передержать булочки. Мне надо вымыть пол, намолоть муку и погладить твоему отцу рубашку.

Рут выскользнула из кухни.

Не прошло и часа, как все сидели за столом и ели горячие булочки.

— Спасибо, мама, — с полным ртом прошамкал Дэниел.

— Благодари не меня, а Рут, — возразила Лиллиан, откидываясь на спинку стула и закуривая сигарету.

— Маленькая домохозяйка, — подколол сестру Дэниел.

— Пошел ты, — отмахнулась та.

— Во сколько сегодня митинг? — спросил Мюррей.

— В три, — ответила Лиллиан. — Оденьтесь нарядно. Опрятные брюки. Никаких кроссовок. Рут, твоя речь готова? Хочешь еще раз отрепетировать?

Рут помотала головой.

— А я тебя проинструктирую, — усмехнулся Дэниел.

— Как будто ты что-нибудь понимаешь, — съязвила Рут.

— Вот видите, что бывает, когда я стараюсь быть милым, — пожаловался Дэниел.