Спросите Фанни - Хайд Элизабет. Страница 37
— Хорошо, — согласился Мюррей. — Но не уговаривай меня не забираться на лестницу и бросить работу в подсолнуховом поле.
— Следующей весной ты снова хочешь посадить подсолнухи? — полюбопытствовал Гэвин.
Джордж выглянул в щель между занавесками. Халат Гэвина распахнулся на груди, обнажив жесткие седые волосы.
— А ты возражаешь?
— Я просто интересуюсь подсолнухами, — ответил Гэвин.
— Тогда посмотри про них в интернете, — бросил Джордж через плечо.
— Они требуют много воды, — сказал Мюррей. — И птицы любят их клевать.
— А когда ты их сажаешь? — осведомился Гэвин.
— Когда появляется мошкара — где-то в середине мая. Высаживать надо с севера на юг, чтобы они поворачивались к востоку.
Джордж начал раздражаться и, чтобы справиться с этим чувством, спросил себя: «Что плохого в том, что два старикана хотят говорить о подсолнухах?»
— В Вермонте есть одна фирма, где из масла делают морилку, — сообщил Мюррей. — Подсолнечное масло сейчас очень востребовано, если ты интересуешься продажей.
— Нет, — ответил Гэвин. — Я хочу делать биодизельное топливо.
Джордж обернулся:
— Да? Бросишь писать?
— Нельзя сидеть за столом целый день, — пожал плечами Гэвин.
— Тогда выращивай свои подсолнухи, но информацию добывай сам! — рявкнул Джордж и резко задернул занавески.
— Я все равно слышу все, что вы говорите, — заметил Гэвин.
Джордж злился. Он намеревался подольше поговорить с отцом по поводу его здоровья, ведь теперь Мюррею волей-неволей придется его слушать. Когда, например, он последний раз делал колоноскопию? Обследовался на предмет рака кожи? Но обсуждать эти темы в присутствии Гэвина совсем не хотелось.
Внезапно Джордж ощутил, как трагически утекает время. Он еще столько всего не сказал отцу. Как сильно он его любит. Что в возрасте восьмидесяти одного года хочет быть похожим на него — активным и имеющим увлечения вроде выращивания подсолнухов. Ему хотелось спросить, каково это — войти в последнюю стадию жизни. Есть ли у Мюррея список поступков, которые обязательно нужно совершить? Боится ли он смерти? Верит ли в загробную жизнь? И главный, самый важный вопрос: как ему удалось пережить потерю жены и ребенка?
Но как задавать такие вопросы, когда рядом греет уши Гэвин?
Джордж взял отца за руку. Мюррей вздрогнул, отдернул ее, но потом успокоился и позволил сыну держать свою ладонь. Кончиками пальцев Джордж аккуратно массировал основание большого пальца на руке отца, потом перешел на тыльную сторону кисти и стал делать пальцами расслабляющие круговые движения. Он заметил, что мизинец не выпрямляется. Вероятно, артрит; Джордж не знал, что у Мюррея больные суставы. Чего еще он не знает о своем отце?
Мюррей закрыл глаза и через некоторое время повернулся и дал сыну другую руку. Джордж придвинулся ближе и стал массировать ее тоже, машинально двигая пальцами. Он вспомнил, как в детстве отец учил его держать биту и замахиваться, помнил запах отца летними вечерами — терпкий запах мускуса и джина. Теперь руки у Мюррея загрубели, пальцы стали узловатыми, и от старика шел несвежий, кислый дух.
Словно прочитав его мысли, Мюррей спросил, не может ли Джордж найти ему зубную щетку.
— И я бы не отказался от чашки кофе, — добавил он. — Если тебе удастся пронести ее потихоньку от медсестры.
— Пока тебе нельзя пить кофе, папа, — напомнил Джордж. — А щетку я достану. — Он слегка сжал плечо отца и вышел из палаты. Возможность сказать важные слова была упущена, и, хотя Джорджу очень хотелось свалить всю вину за это на Гэвина, он знал, что главная причина кроется в его сдержанности по отношению к отцу, когда дело касалось эмоций.
«Будь честнее, — велел он к себе. — Хватит ждать. Скажи Рут, что на самом деле уважаешь ее. Скажи Лиззи, что не можешь всегда стоять за нее горой. Скажи Саманте, что ты просто немного испугался».
И еще надо сказать отцу, что после его смерти трое его детей сохранят семейные узы.
Глава 14
Одна и одна десятая
Никто не любит лежать в больнице. Там шумно: непрестанные звонки, колокольчики, свистки, сообщения по трансляции. Никакого уединения. Микробы. Отвратительная еда. Уколы с утра до ночи.
Тем не менее Мюррей благодарил случай за возможность попасть сюда — даже притом, что в двух шагах от него лежал Гэвин Лэнгли. Здесь он чувствовал себя защищенным от своих детей: тут они не посмеют пилить его. А также не будут ссориться в присутствии посторонних, это ведь неприлично.
К тому же здесь за ним ухаживали. Мюррей вспомнил, как после рождения Лиззи врач оставил Лиллиан в больнице подольше. Мюррей тогда еще удивился, что Лиллиан не возражала: разве ей не хочется домой, в собственную постель? Чтобы быть в кругу любящих ее людей? Она ничего не сказала ему, а Мюррей только сейчас догадался: в больнице тебе приносят завтрак, обед и ужин в постель; кто-то меняет младенцу подгузники; нет голодных ртов, которые требуют еды; нет справок от родителей, которые надо подписывать; никто тебе не помешает принять душ; можно спать, сколько хочешь.
Теперь Мюррей все понял. Это приятно: не думать, что приготовить на сегодня, и не убирать за собой. Потому что, по правде говоря, в последнее время ему стало тяжело. По временам наваливалась усталость, и было трудно, например, симулировать интерес к филе лосося, которое он купил с самыми лучшими намерениями, но пережарил, откусил пару раз и выбросил остатки в мусор. Порой его озадачивала чековая книжка. Иногда он не мог понять инструкции автоответчика: надо нажать двойку или тройку?
Так что пребывание в таком месте, где не нужно контактировать с реальным миром, определенно сулило облегчение — даже если приходилось делить палату с Гэвином.
Который читал электронную книгу. Мюррей книг не захватил и жалел об этом. А Гэвин подготовился. К тому же недавно к нему приходила дочь и принесла латте. Мюррей концептуально возражал против того, чтобы платить пять долларов за кофе, но в данный момент он бы с удовольствием выпил чашечку, тем более что все, включая Джорджа, вознамерились отказывать ему в кофеине.
В конце концов из-за отсутствия книги Мюррей стал проявлять непоседливость. Джордж ушел около часа назад, чтобы присоединиться к Рут и Лиззи; они собирались заказать две пиццы и около шести принести их в больницу. Сейчас, глядя в окно, Мюррей видел, как лежащие на горах мягкие тени темнеют и превращаются перед сумерками в синие и лиловые. Дома в это время он бы помогал Бойду доить коров, думал бы об ужине, предвкушал вечер с детьми.
Наконец он не выдержал:
— Что ты читаешь?
— Кто, я?
— Ну а кто еще?
— «Сердце тьмы».[35]
Мюррей обдумал его выбор.
— Отличная книга, но тяжеловата для чтения в больнице, тебе не кажется?
— Каждый год ее перечитываю, — ответил Гэвин. — Я ужасно обрадовался, когда сняли «Апокалипсис сегодня».[36]
Мюррей знал, что Гэвин был во Вьетнаме, но тот ясно дал понять, что не любит об этом говорить. Сам Мюррей родился в 1935 году и был слишком молод для участия в войне в Корее и слишком стар для Вьетнама.[37] Когда он встречал ветеранов тех войн, то всегда чувствовал потребность извиниться, что появился на свет не вовремя.
Он не ответил на слова Гэвина и уставился в окно. Рассмотрел облако, формой напоминавшее летающую тарелку, оглядел голубую ель и решил, что океан туманным утром бывает такого же цвета. «Тоже мне, поэт», — посмеялся он над собой.
— Так что, может, тебе почитать вслух? — спросил наконец Гэвин.
— Я не скучаю, — возразил Мюррей. — Читай себе спокойно.
Гэвин отложил электронную книгу.
— Сколько тебе лет, Мюррей?
— Восемьдесят один. А тебе?
— Шестьдесят пять. — Гэвин потянулся к своей кружке с водой, такой же, как у Мюррея, с больничным логотипом. У Мюррея возникло нелепое впечатление, что они играют в одной спортивной команде.