Небеса не для нас (СИ) - Чикина Елена. Страница 43

— Ты тоже, как и Витя, не понимаешь, как можно любить такого, как Макар?

— Да, что-то вроде того, но не только. То, что ты описываешь ‒ это зависимость, нездоровая, непреодолимая, буйная страсть, с которой почти невозможно покончить, и о которой через пару лет ты будешь вспоминать с содроганием. Со мной такое было.

— С Тимуром этим, придурошным? — я хмыкнула.

— Нет, не было у нас с Тимуром ничего непреодолимого ‒ ерунда одна. С Пашей, в которого я была безумно влюблена в пятнадцать лет. Помнишь, я рассказывала тебе?

— Да-да, он же был женихом твоей сестры?

— Точно. К чему я вспомнила об этом ‒ тебе может казаться, что ты не сможешь без него жить, но стоит вам расстаться на какое-то время, и ты вспомнить не сумеешь, что в нем находила. Я несколько месяцев была не в себе, мне казалось, что я люблю Пашу, что он тот самый, единственный. Не представляла, что буду делать без него. Это было самое тяжелое время в моей жизни. Но когда они с сестрой расстались, и он уехал, мои чувства постепенно сошли на нет. Не быстро, за несколько чудовищно мучительных недель, во время которых от боли меня чуть не выворачивало. Но я справилась, и сейчас могу сказать точно ‒ я не любила его. Да я толком и не знала его! Просто нарисовала какой-то образ в своей голове и настолько была им очарована, настолько пристрастилась к присутствию этого человека, что вообразила, будто люблю. Ева, поверь, если вы расстанетесь, это не станет концом света. Будет тяжело, но ты выдержишь, и у тебя все будет хорошо.

Каким-то образом ее слова и приободрили, и расстроили меня одновременно.

— Это любовь. Считать, что любишь и любить ‒ это одно и то же, и неважно, очарован ты настоящим человеком или придуманным образом. А Макар… между нами будто существует какая-то незримая связь. Он намного лучше, чем кажется; за этой грубостью скрывается по-настоящему глубокий человек с настоящей душой и добрым сердцем. Но он так редко показывает его мне! Чаще вытворяет что-то несусветное или говорит что-то ужасное.

— Да, кстати об этом. Не хочется защищать этого Власова малоприятного, но с тобой даже мне, твоей лучшей подруге, порой бывает нелегко говорить. Когда мы разговариваем, мне то и дело приходится выбирать выражения, думать, как ты воспримешь ту или иную фразу. Порой ты обижаешься на вполне невинные слова. Ты уверена, что между вами с Макаром не происходит такого же недопонимания?

Это было неприятно слышать, но в глубине души я понимала, что подруга права. Низкая самооценка ‒ мой злейший враг, именно она и заставляет звучать оскорблениями легкую критику, призванную мне помочь.

Конечно, между нами с Макаром могло происходить сколько угодно недопониманий ‒ мы ведь, на самом деле, совершенно разные люди. То, как он повел себя вчера… Наверное, если бы Макар знал, какую боль причиняет мне своим отношением, он не поступил бы так со мной. Но ведь ему всегда было трудно понять, что чувствуют другие.

— Ну, ладно. Может быть, так и есть, — я вздохнула. — Спасибо, Мила! Как поговорю с тобой, мне сразу становится в тысячу раз легче на душе, и в голове светлеет. Не знаю, что бы я без тебя делала!

— Всегда рада помочь, ты же знаешь!

После этого разговора я, и правда, смогла немного прийти в себя.

Может, если я стану немного менее ранимой, если он сам научится сдерживать со мной свою грубую сторону, мы сможем быть вместе, несмотря на все эти противоречия между нами. А если все же расстанемся… может быть, Милана права, и это не станет в таком случае глобальной катастрофой, после которой я уже не смогу оправиться, как мне кажется сейчас.

Я вздохнула с облегчением ‒ мне показалось, будто в конце этого тоннеля, что звался моей жизнью, наконец, забрезжил свет. До этого я ощущала себя загнанной в клетку, мне чудилось, словно что бы я ни сделала, как бы ни поступила, в будущем меня ждет одна только боль…

Но хватит бояться того, что может никогда не произойти, хватит мысленно записывать каждую нанесенную мне Макаром обиду! Возможно, если мы оба очень хорошо постараемся, мы сможем начать все с чистого листа. Знать бы только, как именно относится ко мне Макар. В конце концов, избегать отношений можно по разным причинам, и его чувства ко мне могут быть глубже, чем я думаю. Может быть, он просто пока не готов к чему-то серьезному?

Знать бы только, что именно происходит у него на сердце…

Только этот вопрос и был по-настоящему важен.

Глава 18. Парень и девушка

Макар позвонил мне в субботу сразу, как я проснулась, и сказал, что заедет за мной через два часа. Нарядившись и накрасившись как следует, я вышла во двор за несколько минут до его приезда. Ощутив на своей коже по-зимнему свежий утренний ветерок, я сделала глубокий вдох, полюбовалась бледно-голубым далеким небом, расцвеченным легкими перышками облаков, и нежными отсветами солнца, играющего на светлой облицовке высоких сталинских зданий.

Окружающая реальность приобрела какой-то новый привкус, все казалось другим, все трогало и словно бы ранило мое сердце. И этот холодный воздух, прозрачный и почти неподвижный, сквозь который так ясно просматривались дома и голые ветви деревьев, и этот свет, бледно-золотистый, чарующий, и веселый щебет воробьев, и легкий гул Автозаводской улицы с ее прохожими и редкими автомобилями, все казалось частью какой-то тщательно выверенной картины или театральной постановки. Словно все в этом мире находилось на своем месте, и было призвано рождать какие-то сильные, тонкие, невероятные эмоции.

— Привет, — к моему дому подъехал Макар на своем серебряном автомобиле, — давно ждешь?

— Привет! Да нет, только вышла.

При виде него мое сердце забилось как сумасшедшее, взволнованно и радостно. Неужели сегодня мы пойдем на настоящее свидание? Если Власов не против таких вещей, то почему же он так отчаянно сопротивлялся тому, чтобы мы с ним начали встречаться?

Обойдя Порше кругом, я села на пассажирское сидение справа от Макара. Мою голову посетило далекое воспоминание о нашей первой совместной поездке в этой машине. Как же я нервничала тогда, даже говорить едва могла в его присутствии! Что-то с тех пор изменилось кардинально, но кое-что осталось неизменным. Власов по-прежнему красив как бог, все еще волнует меня до безумия, и так же вызывает немалые опасения своим поведением.

— О чем ты так глубоко задумалась? — спросил парень, выруливая из моего двора через высокий арочный проезд.

— Тебе сказать честно?

— Давай честно.

Пару секунд я размышляла о том, как сформулировать эту мысль.

— Думала о первой неделе нашего знакомства. Пыталась решить, к добру или худу мы с тобой познакомились, и пришла к выводу, что… ну, сам понимаешь.

— Что ты не хотела бы быть знакома со мной?

— Вроде того.

Конечно, я знала, что именно благодаря Макару мой мир заиграл новыми красками, что эта любовь сделала с моим сердцем что-то прекрасное, и что те страхи, от которых вчера я почти избавилась, могли оказаться надуманной ерундой. И все равно, будь у меня выбор, я предпочла бы не знать его. К сожалению, это было так.

— Могу понять, — кивнул парень, — я тоже не уверен, что хотел бы быть знаком с тобой. В наших отношениях слишком много сложностей, столько, что и перечислять устанешь.

Как ни странно, меня его слова ничуть не обидели, наоборот ‒ если и он жалеет, что познакомился со мной, значит, как и я, просто не может сопротивляться этим чувствам, этому влечению. Значит, и его сердце взяло верх над разумом!

На секунду мою душу переполнило ощущение какого-то странного сумасшедшего восторга.

— А я всего-то хотел приятно провести время с красивой блондинкой, — засмеялся парень.

— Но ведь действительно провел!

— Да уж провел. А сколько времени я провел, наблюдая за вами с Александровым, сколько мне пришлось выслушать от тебя, сколько вытерпеть? Ты права, ответить на вопрос, к худу или добру мы познакомились, было бы не так-то просто.