Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят (СИ) - "m_nickolskaya". Страница 44

— Гермиона, держись, слышишь? Пожалуйста, продолжай бороться! — его голос эхом отбивался о стенки её разрушающегося сознания.

Рука непроизвольно лезет в карман, нащупывая прохладный металл брелока.

— Прости, Рон. Прости за всё.

Хлопок. И тишина. Зверь отправился туда, где сможет остаться в одиночестве.

***

В тысячах миль от Лондона узкими неизведанными тропами, с надеждой в сердце шёл Гарри. Это был его последний шанс. Шанс спасти человека, который больше всех этого заслуживал.

Здесь, в Мексике, Гарри искал ту, которая сможет ему помочь. Хуана Элькано. Старая колдунья, которой была подвластна энергия Жизни и Смерти. Одним движением своего ножа она могла остановить неизлечимую болезнь или избавить от смертельного проклятья. Вернуть зрение слепцу или забрать голос неверующего. Подарить жизнь раскаявшемуся. Но получив взамен плату, посильную лишь вопрошающему.

Кингсли был серьёзен, говоря Гарри о том, что всегда готов прийти на помощь. Записка Малфоя стала спусковым курком в планах Гарри. Не медля, он отправился к Министру в надежде получить обещанную помощь. Бруствер знал обо всём.

Он стал догадываться сразу после рейда, пристально изучая каждый отчёт, находя в них неточности. А после просто удостоверился в этом лично, когда Гермиона Грейнджер взмахом руки убрала пятно от кофе со своей формы. Кингсли не выражал абсолютно никакого удивления.

— Вы дети войны, Гарри. То, что вы пережили, не могло пройти бесследно.

С этими словами Кингсли вручил Поттеру координаты и имя. Это всё, что знал Гарри.

Преодолев длинный путь извилистыми дорогами, он добрёл до пустыря, где рос лишь один куст розового олеандра. Он подошёл ближе, пробуя пальцами мягкие лепестки.

— Одно неверное движение, мистер Поттер, и этот прекрасный цветок может вас убить.

Гарри резко развернулся. Перед ним стояла молодая темнокожая женщина с длинными чёрными волосами, заплетёнными в дреды. Её глаза были полностью серыми, как у слепых. Губы были чёрными, а зубы острыми, как у акулы. Колдунье, кажется, около пятиста лет?

— Вы Хуана?

— Ты и так это знаешь, — она пристально осматривала Гарри, обходя его со стороны, но немного приближаясь. — Как и я знаю, зачем ты здесь.

Резким движением они достала из кармана своего платья нож с рукоятью из кости. Лезвие блеснуло на солнечном свету. Мгновение и она оказывается непозволительно близко к Поттеру, лезвием чиркая по его ладони.

Гарри шикнул. Хуана тем временем поднесла лезвие к губам, высовывая наружу слишком острый и длинный язык. Слизала каплю крови.

— Тебе придётся заплатить большую цену, чтобы помочь ей.

— Я готов заплатить любую цену.

Колдунья тихо засмеялась.

— Ты не сможешь забрать часть её Тьмы, Гарри Поттер. Это сказки!

Гарри вдруг побледнел. Этого не может быть!

— Но как? Мы узнавали, это просто…

— Ты не можешь забрать часть её Тьмы, Гарри Поттер! — закричала колдунья, а после тихим елейным голосом добавила, — но ты можешь отдать ей часть своей души.

Гарри замолчал и громко сглотнул.

— Готов ли ты, Гарри Поттер, заплатить такую цену? Достойна ли Гермиона Грейнджер такой цены?

На раздумья Гарри потребовалось полсекунды. Он лишь набрал в лёгкие воздух, чтобы ответить:

— Достойна, а я полностью готов.

Гермиона действительно была достойна любой цены. Как и любой другой дорогой ему человек. Он бы заплатил эту цену за Джинни, за Рона, за малыша Альбуса. И Гермиона никогда не была исключением. Этот человек полжизни был ярким лучом его самых тёмных дней. Она была достойна всего чёртового мира.

Колдунья снова оказалась слишком близко.

— Будь по-твоему.

Хлопок аппарации перенёс их в дом Грейнджер, где по спальне ходил разъярённый Драко Малфой.

— Малфой? Где Гермиона? — Гарри насторожился, подходя ближе к Малфою.

— Тот же вопрос, Поттер! Она пропала, мать твою! Просто исчезла! Сука!

Хуана стояла тихо, пробуя на вкус воздух этого дома. Улавливая нити энергии жизни хозяина. От него пахло деревом, горами и смертью. Она закрыла глаза, вдыхая воздух полной грудью.

Тихим строгим голосом она сказала:

— Там пахнет костром и деревом. Веет холодом снега и величием гор. Гермиона Грейнджер умирает там.

Догадка пронеслась электрическими импульсами по всему телу Драко. Он ринулся к прикроватной тумбочке, замечая отсутствие порт-ключа.

— Я конченный идиот! Грейнджер, только держись, умоляю, — добавил он шёпотом.

***

Глаза плотно закрыты. Она не шевелится. Не может.

Тело перестало подчиняться, испытывая бесконечную раздирающую боль. Она вырывается, ломая кости, скручивая мышцы. Но Грейнджер даже не реагирует. Сил не осталось совсем. Дерево холодит кожу сквозь тонкую шёлковую ткань, влажную от кровяного пота.

Гермиона считает про себя.

Сто семьдесят три, сто семьдесят четыре, сто семьдесят пять…

Считает, предполагая, сколько ещё понадобится счётов, прежде чем эта боль закончится. Прежде, чем унесутся прочь все её страдания. Сожаления.

Сейчас Гермиона сожалеет только об одном: что не смогла попрощаться как следует. Это причиняло новую тупую боль. Боль. Как много этой боли. Так много, что Грейнджер уже не понимает, действительно ли всё болит. Действительно ли ей больно так, как кажется.

Сто семьдесят шесть, сто семьдесят семь, сто семьдесят восемь…

Кажется, ещё немного… Совсем чуть-чуть.

Сто семьдесят девять, сто восемьдесят…

Последний вдох и глухой хлопок где-то рядом.

В предсмертных галлюцинациях Гермиона слышит крик Драко… и Гарри. На губах появляется измученная улыбка. Они рядом?

With you til the end — Tommy Profitt&Sam Tinnesz

Кто-то шепчет где-то рядом. Гермиона улавливает обрывочные короткие фразы.

Руку крепко сжимает чужая горячая ладонь. Гарри. Он здесь. Он рядом. Он действительно рядом.

Слёзы беспомощно скатываются, оставляя размытые дорожки на покрытых кровью и смолой щеках.

Сегодня он заберёт часть её Тьмы, поселит внутри себя. Может ли она ему это позволить? Ведь никогда не позволяла. Столько лет. А он всё спрашивал и спрашивал. Каждый раз, будто надеясь, наконец, услышать тихое согласие.

— Гарри, не делай этого…

Ей больно. Теперь боль не только в теле. Она в остатках её измученной души.

Он рядом. Она ему это позволила. И ей теперь не страшно.

— Гермиона, всё будет хорошо. Обещаю.

Она его чувствует. Их невидимую связь, которая тонкой золотой нитью прошла через столько лет, через столько испытаний, новых смертей и новых жизней.

Эта связь крепче самых грозных скал и могущественнее самого бескрайнего космоса.

Остатки сознания подкидывают далёкие родные воспоминания. Вот они сидят в Большом зале, смеются над шутками Фреда и Джорджа, радуются, что впереди целая жизнь. Вот его первый квиддичный матч, и она сидит на трибуне, выкрикивая его имя, радуясь победе лучшего друга. Теперь они в гостиной. Похоже, это Рождество. То самое, когда они впервые остались все вместе в Хогвартсе.

Воспоминания, как кинолента. Сменяли друг друга.

Гермиона видит, как успокаивает Гарри, когда тот узнал про крёстного, а вот они уже летят его спасать.

Турнир трёх волшебников и бесконечный страх за друга, когда тот оказывается в опасной близости от дракона. Ни секунды раздумий, когда Гарри решает отправиться в Министерство за Сириусом. Крепкие объятия, горячие слёзы и горькая скорбь после потери. Одна на двоих.

Доверие. Забота. Поддержка. Это всё о них. Каждый раз, когда жизнь подбрасывала испытания, они были вместе. Шли через тернии рука об руку к самым дальним звёздам.

Он рядом. Сжимая её руку, шепча на ухо важные для него слова: «Прости», «не уберёг», «моя вина», «помогу тебе», «только живи».

И она живёт. Ради него, ради Драко, ради себя.

Ей нужно жить. Ей нужно заставить кровь снова потеплеть и горячими дорожками добраться до изнемождённого сердца. Заставить его биться быстрее, пробудить жизнь.