Муж напрокат (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна. Страница 36

Такой страстный, неистовый, живой и… Последний.

Почему нет? Наконец-то он устал от всего того бреда, что происходит в моей жизни. Любой бы мужик устал. А такой привлекательный тем более. Крыша — просто повод уехать. Сложные дети, пожар, бывший любовник, комиссии. Кому это надо? Приодевшись в рубашку и брюки, Максим уходит. Звук мотора оповещает о том, что его машина больше не стоит у моих ворот. И в груди разрывается сердце.

Я пытаюсь занять себя делами, на нервной почве перемываю все окна, устраиваю стирку и глажку. Пропалываю грядки. Занимаюсь детьми.

Но Максим не возвращается, не приезжает к вечеру. И я маюсь всю ночь, страдая по нему.

Проснувшись, я выбегаю за калитку, но там пусто. Утром его тоже нет.

Мы переписывались через личные сообщения сайта знакомств, и у меня нет его телефона. Хотя как я ему позвоню? Что скажу?! Разве я имею на это право? Чуть позже я вспоминаю поданные заявления в ЗАГС, возможно, там есть его номер, но я не могу… Как теперь навязываться? Как звонить самой? Если он сделал выбор.

Похоже, не выдержав груза проблем, от меня таки сбежал фиктивный жених.

К вечеру следующего дня мне становится ещё больнее. Я испытываю тотальное одиночество, мне так плохо, что я просто не могу ни с кем общаться и даже разговаривать с детьми.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В сумерках приближающейся ночи скрипит калитка,и в надежде, что это Максим, я кидаюсь из дома на улицу.

Но на тропинке стоит Афанасий.

Только этого мне и не хватало. А если он полезет ко мне? Если попытается взять силой?

Кажется, жизнь уже не может быть хуже. Меня тошнит от вида бывшего любовника. Противно, что когда-то я целовалась с ним. Он подлый и злой человек.

Но, несмотря на свой страх, я не могу не отметить, что Афанасий выглядит по-другому. Не таким уверенным, что ли. Он стоит молча. Смотрит исподлобья, крутит в зубах соломинку, запихнув руки в карманы.

— Чё ты так-то сразу, Ксения? Людские жизни — это ведь не пчёлки с огородами? Нельзя так.

— В смысле? — не понимаю.

— Мне сегодня батя вставил. Ему там кислород перекрыли сверху. — Шмыгнув носом, утирается, и я замечаю синяк на щеке. — Он на мне конкретно так сорвался. Могла бы по-хорошему объяснить, что за тобой такие люди стоят. Чё ты так вот сразу-то?! А? Ведь не чужие люди были, Ксения. Нехорошо, не по-людски это. Ты, короче, это, извини, если что не так. И эти свои штучки заканчивай. Не надо людям жизнь портить. Бате до пенсии недолго осталось, дай ему достойно покинуть пост.

И уходит, оставляя меня в недоумении.

Наклонившись над бороздой, таскаю траву. Надо чем-то занять руки, чтобы меньше жалеть себя и реже думать о том, куда делся Максим Дубовский.

— Считаешь, это Максим помог приструнить Афанасия с его подельниками? — Виолетта месит тесто, зависнув надо мной с железной миской в руках.

— Возможно, вот только пасеку мою это всё равно не вернёт. Они там уже всё вычистили. Улик не осталось.

— Ну понятное дело, что поджог на себя повесить Котов не даст, но хоть землю не отберут и удастся начать всё с начала, да и вообще отстанут по большей части. — Задумывается, перестав шуметь. — Если это сделал Максим, то он просто… Просто принц на белом коне! Ксюха, вот это тебе повезло с мужиком. Я даже сейчас думаю о нём, и внутри все чакры раскрываются.

Активно болтая венчиком, Виолетта очень сильно раздражает этим своим скрежещущим звуком. А ещё тем, что зовёт моего фиктивного жениха по имени. И распускает свои чакры. Я понимаю, что это глупо, но мне всё равно не нравится, что она так делает.

— Конечно он, а кто же ещё? — вмешивается в разговор сидящая неподалеку на пеньке Анна Михайловна. — Афанасий после случившегося так набрался, что упал лицом в траву на своём участке и проспал таким образом до самого утра. Борис ему как раз проводку в бане чинил и говорит, что он очень страдает.

— Ещё бы он не страдал, папа по жопе надавал. — Вздохнув, продолжаю тянуть сорную ботву с корнями, а Виолетта месит активнее. — Батю он боится.

— Говорят, что Котов старший не бил его, а чем-то в него кинул. Во всяком случае секретарь Ольга Борисовна рассказала именно это: мол слышала, как нечто тяжёлое грохнулось на пол — а она баба серьёзная, врать не станет. Она консультант «Мэри Кей», а это, сама понимаешь, почти что бизнес-элита для нашей местности.

— Так это сам Афанасий и шмякнулся свой тяжёлой попой на пол. Отбил себе копчик, едва не получив травму, несовместимую с жизнью, а затем набрался — и спать в траву, чтобы боль от пятой точки меньше беспокоила.

Анна и Виолетта смеются, а я тревожно вздыхаю.

— Неужели комиссия по поводу детей — это тоже его работа? Не хочу в это верить, но теперь уже нечему удивляться.

— Может, и его. Он, когда в траве лежал, стонал твоё имя. Не будь у тебя детей, давно жила бы в его доме. Барыней.

С отвращением поморщившись, рву траву активнее.

— Вот любят тебя мужики, Ксюха, непонятно за что, но любят. Я даже завидую. Но мне не нравится, что он уехал. Помог — это хорошо, но, раз не возвращается, то, скорее всего, между вами всё. Мужики, они в этом плане существа конкретные, тянуть не станут. Видимо, другую нашёл.

— Двух! Причём одна из них мулаточка, иди вон блины пеки! — замахивается баба Аня палкой на Виолетту. — Чё девку расстраиваешь? Она и так вон бледно-зелёная, как трава, которую дёргает. Чувства у неё, а ты сразу — «другую нашёл».

— Ага, а сами-то как? Помните, у меня Демьян был, встречались чуть больше года. И не хухуры-мухры, а оператор машинного доения. Поначалу всё было нормально. А потом плохо. Близости в постели не стало. Не подойдёт, не обнимет. Он просто сидел и ничего не делал. Вроде никогда ничем не обижала его и всегда уделяла внимание. У вас совета просила. А вы мне что?

— А мы тебе говорили, что не надо его кормить. Блины, наверное, твои луковые попробовал, на кислой сметане, и всё желание обнимать тебя как бревном отбило, — ржёт Анна Михайловна.

— Ага, очень смешно. Это изысканный рецепт, их в московских ресторанах подают. Только у Демьяна в итоге другая баба оказалась. Вот и у Ксюшиного тоже небось кто-то есть. Помочь помог, понял, что все проблемы позади, да и скрылся.

— Иди уже в дом! — Машет на неё палкой Михайловна.

Но Виолетта не уходит, продолжает месить. Этот противный скрежещущий звук действует мне на нервы. Я своих соседей во двор не приглашала, но они словно клещи: как узнали про то, что нашу администрацию какие-то крутые дяди из столицы прессанули, так и присосались с самого утра, не отодрать.

— Но Максиму твоему и семью можно простить, он, конечно, вообще обалденный.

— Может, хватит? — Бросаю полоть лук и перехожу на чеснок, вытерев пот со лба.

— Да, Виолетта, хватит вздыхать. Этот мужик всё равно не про твою гулящую честь.

— Не начинайте только, пожалуйста, ругаться, я этого не вынесу.

— Мы не ругаемся, — бурчит Михайловна, — просто твоя соседка не уважает старших.

— А вторая твоя соседка всё время суёт нос куда не следует!

— Ты мне поговори.

Виолетта кривится, дразня пожилую женщину.

— Попользовал тебя и исчез. — Теперь, кроме того что колотит венчиком по миске громче — будто колокол, она вдобавок ходит вокруг грядки, чем раздражает меня ещё сильнее.

— У нас ничего не было, успокойся, Виолетта.

— А, — смеётся, — тогда понятно, почему он исчез. Ты современные фильмы хотя бы смотри, раз сама такая старомодная. Там на первом свидании домой приглашают. Эх ты, тетёха, конечно, он устал от твоих выкаблучиваний. Ему-то в столице небось сразу всё доставалось. Он не привык тянуть, вот и сбежал.

— Ты её больше слушай, эту падшую декретницу. Она тебе насоветует.

— Конечно, я женщина с опытом.

— Это точно. Пальцев на руках не сосчитать, сколько у неё мужиков было. Ты имена-то всех помнишь?