Элина и Орбус (СИ) - Зима Лера. Страница 73

Другой раз уловила, как одна из масок пошевелила веком.

Мне казалась: когда не смотрю на них, лица оживают, но как только я замечаю это, они снова превращаются в мертвенные маски... пока вновь не отведу взгляд.

* * *

Лица ожили! Разом все открыли глаза, рты скорчили ужасные гримасы. Голова летит в меня, словно реактивный выстрел. Едва успела уклониться. Она летела, закрепленная на лиане, широко открыв рот, наполненный множеством тонких, острозаточенных зубов. Подобно тому, как лягушка, охотясь за насекомыми, резко «выстреливает» языком, и муха не может оторваться от липкого орудия, эти деревья охотились за мной. Я бежала, уклоняясь от нападок голов.

Когда деревья несколько поредели, мне удалось достать арбалет и заряды. Дальше я уже отстреливалась от этих людоедских тварей. Попадала в лбы, щеки, подбородки масок. Каждый раз, после прямого попадания в оную, глаза и рот закрывались, а лиана резко втягивалась назад в крону дерева.

То ли я победила, то ли выбралась из хищной аллеи. Больше попыток атаковать никто не предпринимал.

* * *

Лес сменился. Теперь меня окружали более стройные деревья отстоящие на большем расстоянии друг от друга: через просветы между ветвями сюда проникали солнечные лучи. Видимо те чудища, что преследовали меня, боятся дневного света. Только бы пройти до конца леса до наступления темноты.

Да, эта область леса была разительно другой. Высокие, почти голые и ровные стволы столбами тянулись высоко вверх, лишь на самой верхушке разряжаясь зонтиком кроны. Подобно гигантским древовидным стебелькам укропа.

Тропинка подалась вверх и вывела на холмистую гряду: я вышла на опушку леса. Дорожка уже не была такой узкой. Вокруг колосились высокие травы, в окружении которых попадались молодые ели и кусты рябины. Я вспомнила, как в детстве срывала молодые верхушки елей, очищала их от иголок и ела сочную мякоть, похожую по вкусу на заморский диковинный фрукт. Ели и семена мальвы, и желтоцветые барашки и съедобную осоку. Но сейчас попробовать что-либо мне почему-то не хотелось. Впрочем, и желания есть пока не возникало. Возможно потому, что я уже сымпровизировала неплохой завтрак в домике на горе. Кое-где висели гроздья красных ягод, но их бы я совать в рот уж точно не стала, даже будь голодна. Уж очень похожи на ядовитые. А отравиться, да тем более здесь, в незнакомом мире, где некому помочь, мне совсем не хотелось.

Только-только я избавилась от нахлынувших неприятностей и смогла вздохнуть спокойно, как все больше и больше стало одолевать ощущение, что нечто хищное движется в невысоких зарослях, окаймляющих тропу, скрываясь в темноте чащи, выслеживая меня, как хищник жертву. По сторонам    раздавался низкий, едва уловимый гул. Как только я останавливалась, звук утихал. Когда начинала идти, наваждение возвращалось вновь. В этом мире нельзя быть спокойной. Ничего не оставалось, как навострить уши и достать арбалет.

Надо быть готовой к новой атаке неизвестности.

Сама полянка хорошо освещалась солнцем, но в кустах было не так светло: там могли скрываться темнолюбивые хищники. Но жужжание утихло. Я немного успокоилась, чуть остановилась, отдышалась и пошла дальше. Вдруг явственно слышу, как нечто, напряженно жужжа, летит следом за мной. О нет! Взвизгнув, быстро перехожу на бег. Жужжание следует за мной по пятам. Мчусь, не оборачиваясь, лишь бы не упасть. Наконец, гул стих, но останавливаться совсем еще рано.

Через пару сотен шагов, решаю: все, можно успокоиться. Оборачиваюсь, но никого нет. Что это было? Огромный шмель? Шершень? Ладно, лучше остаться живой, чем узнать и быть укушенной этой гадостью.  Что-то подсказывает: представление еще не закончилось.

И, действительно, как только туча затмила солнце, жужжание вернулось. В попытке поймать взглядом шершня или шмеля, что преследовал меня, оглянулась. Позади никого не было. А когда мой взгляд вернулся на дорогу впереди, навстречу, извиваясь, мчалась змея. Не знаю, хотела ли она напасть на меня или спасалась от кого. Что-то темное из кустов схватило змею за хвост и утащило в черноту зарослей. Через пару мгновений было выброшено обратно все, что от нее осталось – обглоданный скелет.

Теперь эти зубастые твари мчались на меня. Чудища, размером с небольшую дыню, гудели как шмели, раскрыв свои пираньи пасти, предвкушая завтрак. Похоже, время замедлилось для меня: я чувствовала, как тянется каждая секунда. Отпрянула назад, сделала выстрел в ближайшую тварь, затем в еще одну. Огляделась, нету ли таких же с тыла и флангов.

Эти пираньи-шершни падали замертво и взрывались, клокоча бурлящим фонтаном склизкой и противной густой белой жидкости, скрывавшейся у них внутри. Видимо, остатками переваренных животных, съеденных накануне.

– Фу, какая мерзкая гадость! – подумала я.

Наконец, жужжание закончилось. На самом деле битва продолжалась всего несколько секунд, но по моим ощущениям сражение длилось долго. Теперь я стояла на дорожке, усеянной остатками этих гнусных созданий.

Покуда эти чудища были живы, из-за стремительной скорости они оставались почти неуловимы для зрения. Теперь у меня была хорошая возможность разобраться, чем же на самом деле являлись эти странные противники.

Хотя их тела были повреждены взрывами, одно более-менее уцелело. Телесная оболочка монстра имела шарообразную форму. На одном конце мешка зиял множеством острых, как иглы, зубами, круглый рот. Сверху, над самой пастью выступали два маленьких, выпуклых, круглых глаза. Боевая раскраска тварюги состояла из черно-желтых полос, напоминая окрас ос, пчел, шмелей, шершней. Покрытое мелкими волосками, чудище при этом не обладало ни крыльями, ни лапами, ни каким-либо намеком на усики или антенны. Казалось, оно левитировало за счет наполненности внутренних отделов организма газами. На земле такая штука не взлетела бы.

Остальные, расплющенные, разорванные на части, валялись, каждая в луже мутной белой жидкости.

– Жуть какая! – брезгливо пнула я полуспущенный полосатый шар в заросли.

Только подумать, эти гнусные твари пытались меня съесть! Будто нет смерти поблагороднее. Не хотелось бы оказаться такой же жидкостью в желудке подобных созданий.

Я, поспешила быстрее прочь, подальше от этого места. Уж настолько мерзкими были эти летающие круглые бочонки, что хотелось выкинуть это зрелище из своей памяти.

Но как бы не так. На засохшем стволе дерева, словно кокон, сплетенный из пергаментной бумаги, с ветвей свисал улей. Судя по диаметру летка – он и был гнездовьем тех чудищ. Кокон пульсировал. Я аккуратно приставила к нему ухо и послушала. Не жужжит.

Достала кинжал, попыталась вспороть логово. Удалось не с первого раза. Внутри, как гроздья, висели шары. Наверное, незрелые личинки. Я их срезала ножом, и стала топтать. Из нескольких раздавленных шаров вытекала густая, тягучая жидкость, похожая на мед. Ну, не удивительно, – подумала я. Раз это шмели или хотя бы дальние их родственники, почему они не могут производить мед? Могут. На ветви остались еще пара капсул. Я осторожно проткнула одну из них. Затем вторую. Затем еще одну. Из последний показалась капля меда. Я аккуратно срезала ее и положила в рюкзак. В остальных были личинки. Они с хлопком упали на землю, и я с удовольствием додавила их каблуками.

* * *

Некоторое время путь продолжался без приключений. Деревья редели, размер их становился меньше, рослые дубы и деревья-великаны уступили место кустарникам, и лишь изредка попадалось одинокое деревце. Туча ушла, снова засветило солнце.

Я уже опасалась убирать арбалет, всегда держа его наготове.

Извилистая дорога обнажила желтый песок, подобный тому, что встречается на речных отмелях.  Путешествуя здесь, я обратила внимание, насколько здесь все изменчиво. Одни растения сменялись другими, низкорослая травянистая поросль уступала место высокими колосьями, колосья – цветами, цветы – мхами. Кое-где лежал валун, и тропинка огибала его. А где-то, напротив, путь проходил среди россыпей песка, в желтизну которого вклинивались зеленоватые тонкие ростки.