Умоляй меня (ЛП) - Дрейвен Грейс. Страница 44

Гэвин осторожно прижал руку к боку:

— У тебя локоть как молоток. Я думаю, ты сломал мне ребро.

Он не принес ни извинений, ни сочувствия. Сыграть в эту игру было идеей Гэвина. Одна сторона его лица все еще болела от последнего удара, который нанес ему Гэвин.

— Стоило ли это того, чтобы охладить твою кровь?

— На данный момент. Спроси меня ещё раз через пару часов после того, как я сяду за стол рядом с Циннией, ее запах будет у меня в носу, а ее сестра пригрозит вырвать мне сердце, если я посмею прикоснуться к ней пальцем.

Оба мужчины посмотрели в сторону ширмы, отделяющей зал от кухни, когда кто-то прочистил горло. Луваен стояла, наблюдая за ними, подбоченившись. Баллард с трудом поднялся на ноги и покачнулся, чувствуя головокружение. Гэвин, должно быть, ударил его сильнее, чем он думал. Крупные снежинки покрывали заплетенные в косу волосы Луваен, лениво слетая с ее макушки, цепляясь за распущенные пряди и опускаясь на ее лицо. Она поморщилась и прихлопнула несколько, что заплясали у нее на носу и зацепились за ресницы. Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что это не снежинки, а пуховыми перьями. Магда заставила ее заняться приготовлением их ужина. Она окинула их пристальным взглядом, отмечая их растрепанное состояние, царапины и синяки, кровь и порезы.

— Магда послала меня сказать вам, чтобы, как только вы закончите избивать друг друга до бесчувствия, пожалуйста, покинули зал, дабы остальные из нас, у которых есть кое-какие важные дела, могли украсить его для Модрнихта.

Гэвин вздрогнул от ее язвительного тона. Баллард кивнул и отвесил поклон:

— Он ваш, и вы можете делать с ним все, что пожелаете, госпожа. Мы здесь закончили, — он поклонился во второй раз, когда она, не ответив, развернулась на каблуках и исчезла за ширмой.

Гэвин собрался последовать за ней:

— Лучше спрячь оружие. Она в отвратительном настроении.

Баллард уставился на то место, где она только что стояла. В отличие от Гэвина, он ожидал такого поведения. Сама Луваен предупредила его тремя днями ранее.

— Вы не захотите, чтобы я составляла вам компанию на этой неделе, милорд, — сказала она. — Я превращаюсь из землеройки в гадюку, когда у меня начинается менструация.

Она поразила его откровенной интимностью своего заявления. Баллард прожил с тремя женщинами в одном доме почти четыре столетия, имел представление о том, когда каждая из них страдала от месячных, и мудро старался держаться подальше, когда они случались. Луваен была первой, кто открыто признала это и предостерегла его. И она оправдала это предупреждение. Раздраженная и усталая, она избегала всех, ела в одиночестве на кухне или только с Магдой в компании и отказывалась проводить вечера в соларе перед сном.

Баллард скучал по ее присутствию и сидел в угрюмом молчании перед камином, выпивая слишком много эля и вспоминая каждый эротический момент той единственной ночи, которую он провел в ее постели. Он хотел ее, жаждал ее, и она через секунду снова окажется под ним — будь прокляты плохое настроение и менструации, если она хотя бы намекнет на свою готовность. Она этого не сделала, и он уважал ее желание побыть в одиночестве. Ему придется подождать еще немного, прежде чем она придет к нему в постель во второй раз. Воспоминание о том первом разе было само по себе утешением — ее неожиданный и ошеломляющий дар любви. На краткий, тошнотворный миг он подумал, не пожалела ли она о том, что переспала с ним. Ее признание в физическом дискомфорте прогнало это беспокойство.

По крайней мере, так он говорил себе сейчас, три дня спустя. Он нуждался в игре так же сильно, как и Гэвин. Теперь его желание к Луваен возросло до лихорадки, ведь он узнал ее на ощупь и вкус. Искушение заманить ее в свою комнату, пусть даже только для того, чтобы поспать рядом, тяжело давило на его разум. Он долго спал один в постели — привык к этому, но мысль о ней, свернувшейся калачиком рядом с ним во сне, теплой и мягкой, отказывалась исчезать. И он сделает это предложение сегодня вечером. Она могла бы откусить ему голову за его предложение, но он считал, что возможный исход стоит риска.

Он последовал за Гэвином и вошел в кухню. Джоан и Кларимонда делили рабочую поверхность: одна раскатывала тесто, другая чистила картошку. Два только что ощипанных гуся лежали на другом столе у очага, где Магда стояла и смотрела на дымящийся котел. Она взглянула на него и указала подбородком туда, где Гэвин сидел на скамейке, закрыв глаза от блаженства, пока Цинния обрабатывала его раны.

— Если ты знаешь, что для тебя хорошо, то позволишь этой красотке подлатать тебя. Прямо сейчас другая с таким же успехом воткнула бы в тебя нож и назвала бы это милосердием.

Губы Балларда дрогнули. Он мог и сам обработать свои раны и принял миску с водой, стопку тряпок и баночку с мазью от перепачканной мукой Джоан. Он наклонился, чтобы оттереть кровь с лица и грязь с рук.

— Где она?

Магда помешивала содержимое котла:

— В кладовой. Я послала ее туда за кувшином эля и вином, — она пожала плечами. — Если ты хочешь, чтобы с тебя содрали кожу, то можешь предложить свою помощь.

Они несколько мгновений смотрели друг на друга, прежде чем Луваен опустила руки и высвободилась из его объятий. Сердце Балларда ушло в пятки, только чтобы врезаться в горло, когда она снова скользнула к нему на колени, но на этот раз верхом. Коленями и бедрами она крепко сжали его бедра. Его руки автоматически поднялись, чтобы обхватить ее за спину и помочь ей сохранить равновесие.

— Луваен?

Изящные руки с мозолистыми кончиками пальцев обхватили его лицо. Ее большие пальцы скользнули по его высоким скулам, избегая синяков и разглаживая бледную кожу и темные шрамы, протравленные до кости. Ее взгляд останавливался на каждой линии. Он чуть не отвернулся, на мгновение пожалев, что не обладает красотой своего сына. И все же Луваен смотрела на него своими дымчатыми глазами, которые потемнели от желания. Это противоречило здравому смыслу, но она хотела его во всем его сломленном величие.

Один большой палец скользнул ниже, вдавливаясь в мягкую плоть его нижней губы. Луваен наклонилась к нему, и ее лицо было так близко к его, что она почти говорила ему в рот:

— Я рада, что это Гэвин прикусил язык, а не ты.

Баллард слегка опустил взгляд. Он держал ее за бедра, массируя верхнюю часть ягодиц сквозь тяжелые юбки.

— Почему? — пробормотал он.

— Потому что тогда я не смогла бы сделать этого, — она поймала его губы своими и пососала их.

Баллард застонал и чуть не скинул их обоих со скамейки. Низкий, соблазнительный смех Луваен затрепетал у него на зубах. Он открыл рот, и ее язык скользнул внутрь и заполнил его. Она поцеловала его глубоко, исследуя каждый изгиб и впадинку, края его зубов и гладкие стороны его щек. Легкие Балларда горели от потребности в воздухе, но он отказывался отстраняться, довольный тем, что задыхается, пока Луваен творила свою магию.

Она остановилась, и ее маленькая грудь ритмично вздымалась над ее лифом. Ее зрачки расширились так, что в тусклом свете глаза казались черными. Яркий румянец окрасил ее щеки и придал распухшим губам оттенок летней сливы. Член Балларда стал еще жестче под его бриджами. Она была так прекрасна, что он мог бы кончить, просто взглянув на нее. Луваен наклонилась вперед, и его пальцы впились в ее ноги, предвкушая, как она снова завладеет его ртом, заставляя его дрожать под ней.

Луваен удивила его нежнейшим поцелуем. Она улыбнулась и посмотрела ему в глаза, руками все еще обхватывая его лицо:

— Знаешь, когда я одна в своей постели, я получаю удовольствие, представляя твой рот, его прикосновение к моему. Твой вкус. Скольжение твоего языка по моему.

— Черт возьми, Луваен! — Баллард выругался. Он дернулся, впечатывая свою эрекцию в ее юбки в тщетной попытке добраться до сладкого местечка между ее ног. Вместо этого он наткнулся на ярды скомканной шерсти и барьера из собственных штанов. Он был в мгновение от того, чтобы сорвать с нее платье и овладеть ею, дабы она начала выкрикивать его имя. — Ведьма, ты издеваешься надо мной.