Умоляй меня (ЛП) - Дрейвен Грейс. Страница 5

— Следи за своим языком, мисс! Я всё ещё твой отец и глава этой семьи.

— Которую ты умудрился разорить своими неверными решениями. Вы с Циннией сейчас не бездомные, потому что живёте в моём доме!

Раскрасневшееся лицо Мерсера побагровело, и Луваен отшатнулась от унижения в его глазах. Чувство вины скрутило её живот, и она умоляюще протянула к нему руку.

— Прости меня, папа…

— Он ушёл? — Цинния высунула голову из-за угла, оглядывая комнату.

Луваен не сводила глаз с отца.

— Да. Хочешь чаю? Сейчас только подогрею.

Мерсер поднялся. Ссутулив плечи, он вышел из гостиной, задержавшись, чтобы обнять Циннию.

— Я пойду вздремну, — сказал он ей. — Увидимся за ужином, — он не оглянулся на Луваен. Обе женщины слушали, как звук его шагов раздавался по ступенькам, а затем над их головами, направляясь к комнате. При щелчке закрывающейся двери они повернулись лицом к лицу.

Цинния сердито посмотрела на Луваен.

— Что ты ему сказала?

Луваен отвернулась и уставилась в огонь.

— Ничего такого, что было бы неправдой, — правда это или нет, но она причинила боль своему любимому отцу, опозорив его самым жестоким образом.

— Держу пари, ничего хорошего. Иногда ты такая бессердечная, Лу.

— Может быть, если бы кто-то из нас больше думал головой, а не сердцем, мы бы не попали в такую передрягу, — Луваен потерла кончиками пальцев виски. — Джименин вызывает своих агентов. Он простит долг, если папа продаст тебя ему в жены, иначе он отправит папу в долговую тюрьму.

Цинния ахнула.

— А мы не можем ему заплатить?

— Этого недостаточно. Я продам дом, землю, то немногое, что у нас осталось, и остальную часть скота, но это покроет лишь часть долга. Джименин убедил папу присоединиться к ещё одному неудачному делу. Возможно, нам удалось бы вытащить его из долговой ямы, в которую он сам себя загнал. Но не после такого.

Цинния бросилась вперёд и опустилась на колени перед креслом сестры. Она сжала руку Луваен.

— Гэвин может помочь. Его отец богат. Мы возьмем у него взаймы.

Луваен посмотрела в завораживающее лицо, которое часто так усложняло жизнь, и сжала пальцы Циннии.

— Нет. Мы меняем зло, которое знаем, на зло, которого не знаем.

Цинния отбросила руку Луваен, словно обжёгшись, и вскочила на ноги.

— Гэвин де Ловет не злодей!

— Возможно, и нет, но он может оказаться лжецом. Сколько вы с ним знакомы? — Луваен щёлкнула пальцами. — Три месяца? Красивое лицо, хорошие манеры, изящная одежда. Из них не получится хорошего человека, Цинния, или честного. Мы никогда не встречались с его семьей. Никто здесь не видел и не слышал о де Совтерах.

Цинния топнула ногой, дрожа от негодования.

— Он не стал бы мне лгать! Я ему верю.

Луваен пожала плечами.

— Хорошо, если так. Даже если он воплощает в себе всё то, что ты говоришь, нам больше нечем торговать. Расплатимся с Джименином чужими деньгами, а что мы предложим де Совтеру взамен? Мы вернулись к тому, с чего начали, — она нахмурилась, увидев лукавый взгляд сестры.

— Если бы я была леди де Ловет…

Ах, вот в чём суть. Это была неплохая идея, за исключением одного отсутствующего ключевого компонента.

— Но ты не являешься ей, и он не предлагал тебе руки, — головная боль, грозившая расколоть её череп с тех пор, как она впервые увидела Джименина, притаившегося у их порога, усилилась. — Ты потратила полдня на флирт и ничего не добилась, а мне нужно подумать. Сходи к соседке. Дама Нив обещала мне корзину ровингов.

Цинния смяла юбки руками, сжав ладони в изящные кулачки. Её лицо вспыхнуло.

— Я не идиотка! Ты никогда меня не слушаешь!

— Я бы так и сделала, если бы ты предложила мне подходящую идею. Что заставляет тебя думать, что де Ловет богат и просто с радостью отдаст нам деньги своей семьи, если ты захлопаешь перед ним ресницами? — Луваен простонала: — Цинния… — когда лицо сестры стало таким же пепельным, как у их отца ранее. Она утонет в извинениях ещё до конца вечера.

Девушка развернулась на каблуках и выбежала из гостиной. Луваен вздрогнула, когда звук захлопнувшейся задней двери эхом прокатился по всему дому и по её раскалывающейся голове. Что ж, ей не удалось найти выход, так же, как и поладить со всеми членами своей маленькой семьи.

Ужин прошёл в молчаливой задумчивости. Луваен решила, что попросить прощения будет лучше следующим утром, так как ни Цинния, ни Мерсер не были склонны даже смотреть на неё, не говоря уже о том, чтобы говорить с ней. Убрав почти не съеденную еду, Цинния предложила почитать любимый сборник стихов Мерсера. Он поцеловал ей руку и повёл в гостиную. Цинния бросила на Луваен мрачный взгляд, сообщая, что ей не стоит к ним присоединяться.

Луваен задула свечи на кухне и поднялась в свою комнату. Она расшнуровала платье и повесила его в изножье кровати. Сорочка касалась её кожи, словно холодные крылья, и она задрожала в тёмной комнате. В постели было так же холодно, но она привыкла к этому после смерти Томаса. Её зрение затуманилось, когда она подумала о муже. Добрый, мягкосердечный, всегда знающий правильные слова, он идеально сглаживал острые углы пылкой Луваен, о боги, как она скучала по нему. Девушка прижала его подушку к груди и зарылась в неё лицом. Его запах давно исчез, но ей всё ещё казалось, что она чувствует его аромат на подушке и простынях.

— Томас, любовь моя, что же мне делать? — ответом послужило только шуршание снега за окном.

Когда она, наконец, заснула, то спала плохо, ворочаясь с боку на бок, пока не завернулась в одеяло. Несколько раз она просыпалась в холодном поту, мучимая кошмарами, в которых Джименин тащил за волосы кричащую Циннию, или Мерсер умирал от пренебрежения и жестокого обращения в тюремной камере. Солнце ещё не показалось из-за горизонта, когда она поднялась с постели с затуманенными от недосыпа глазами, чтобы умыться и одеться. В доме было тихо, когда она на цыпочках спустилась вниз, чтобы разжечь камин и поставить кастрюли, а затем приготовить кашу и чай. На рассвете она поплелась вверх по лестнице, помолилась о наставлении и тихонько постучала в дверь Циннии.

Она со скрипом открылась от её прикосновения. Озадаченная Луваен толкнул её чуть шире.

— Цинния? Ты не спишь? — в комнате было темно и холодно. Её сердце дрогнуло при виде аккуратно застеленной кровати и открытого окна. Занавески колыхались от сквозняка, гулявшего по комнате. Щелкающий звук привлёк её к письменному столу Циннии, где под тяжестью подсвечника трепетал лист пергамента. Она вытащила его, сминая края ладонью. Знакомым почерком Циннии на бумаге были нацарапаны петельки и завитки чёрных чернил.

Я уехала с Гэвином в его родовое поместье на севере. Я не собираюсь убегать. Я помогаю папе. Моя идея осуществима, и я доведу её до конца с твоим благословением или без. Если хочешь мне помочь, держи письмо при себе. Оно заколдовано и приведёт тебя к дому Гэвина. Передай папе, что я люблю его.

Луваен покачнулась: она была в шоке от безрассудных действий Циннии, в ужасе от мысли, что именно она была их катализатором. Последняя обвиняющая строка письма заставила её судорожно вдохнуть.

Ты должна была послушать.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Баллард восхищался тем, что даже в помятой одежде и соломой, торчащей из спутанных волос, как корона недофейри, его невеста всё ещё была самой красивой женщиной в королевстве. Однако её любовник Седерик не мог похвастаться такой же привлекательностью. Из-за очевидных действий в конюшне он был слегка помят и чихал, пока из глаз не потекли слёзы, а из носа — сопли. Он вытер лицо рукавом, прежде чем протянуть руку Изабо. Она заколебалась, её безупречное лицо исказилось от отвращения, прежде чем она, наконец, положила одну руку в его, а другой выдернула последние клочки сена из своей испорченной прически.