Воздушная гавань - Батчер Джим. Страница 10

— Да. Понимаю, такими они тебе и кажутся. Но когда ты сама была маленькой, на твоих плечах оказалось куда больше ответственности, чем у большинства других детей, — не говоря уже о потомках Высоких Домов. Тебе пришлось так быстро взрослеть… — Он прижался щекой к волосам дочери. — Мне и самому едва верится. Эти семнадцать лет пролетели так быстро…

— Папочка… — тихо произнесла Бриджет.

— Знаю, много внимания детям других Домов ты не уделяла, но поверь, далеко не все они так уж плохи. А большинству еще предстоит вырасти. В конце концов… Сама убедишься. — Он отстранился от дочери, не выпуская из рук. — Есть еще кое-что, о чем нам следует поговорить. Еще одна задача, которой я тебя нагружу.

Бриджет согласно кивнула.

— Конечно, отец.

Улыбаясь, он с гордостью положил ей на макушку свою огромную ладонь. Помолчал немного.

— Нужно, чтобы ты присмотрела кое за кем.

Моргнув, Бриджет вскинула лицо:

— Прошу прощения?

В дверь за спиной у ее отца ленивым аллюром вбежали два кота. Первый был серым гигантом, крепким зверем с множеством шрамов на гладком по большей части мехе и с отметинами зубов по краям обоих ушей. Вторым был Роуль. Рыжий кот уселся позади и чуть в сторонке от серого; его усы мелко дрожали от удовольствия.

Отец очень серьезно заговорил с нею:

— Вождь клана Мауль решил, что настала пора копьеарху признать его племя полноправными обитателями хаббла Утро. Как он считает, из этого со всею очевидностью следует, что его племя ничем не отличается от всех прочих Высоких Домов. Поэтому он хочет направить кого-то из членов своего семейства на службу копьеарху. В качестве советчицы и проводницы я предложил Роулю тебя: так ему будет проще усвоить порядки, установленные на службе.

Бриджет недоверчиво моргала еще секунду-другую, тогда как улыбка на ее лице растягивалась все шире.

— Подожди… Хочешь сказать… Ты имеешь в виду, что Роуль отправится вместе со мной?

— Нет, — надменно сказал Роуль. — Это ты отправишься туда со мной. Так звучит намного вернее.

Вождь Мауль покосился на Роуля с выражением, выдающим легкое неодобрение. Кот помоложе медленно прикрыл глаза и распахнул их вновь с неописуемым, как показалось Бриджет, самодовольством.

— Это важное поручение, — добавил отец. В глазах его блестели искорки смеха. — И я вполне сознаю, что оно потребует от тебя большой силы духа. Но возьмешься ли ты выполнить его, ради добрых отношений между Домом Тэгвинн и кланом, во главе с его вождем?

Бриджет повернулась к Роулю, и рыжий кот приблизился, чтобы вскочить на протянутые к нему руки. Вновь потерся с нею щеками и устроился поудобнее. Его мягкая шерсть всегда была для девушки любимым одеялом, а его мурлыканье — столь же знакомо, как и любая из спетых матерью, едва сохранившихся в ее памяти колыбельных.

— Ну что ж, — серьезно сказала Бриджет, зарываясь подбородком в теплый мех Роуля. — Если Дому Тэгвинн это необходимо, тогда, очевидно, таков мой священный долг. Как-нибудь справлюсь.

Глава 4

Последние две недели были для Гвен сплошной мукой.

— Никак не пойму, какой в этом смысл, — задыхаясь, выпалила она. У нее болели ноги. Горели ступни. В груди точно костер полыхал. В общем и целом, она не видела разумных причин для всей этой беготни вокруг резиденции копьеарха, а с каждым днем во время тренировок они тратили на это все больше и больше времени.

— Это полезно, — заметил бежавший рядом кузен Бенедикт. Высокий и тощий юноша на неполные два года старше Гвен, с торчащим во все стороны «ежиком» мягких и густых рыжевато-каштановых волос. На нем была та же тренировочная форма, что и на самой Гвен, вот только бежал он свободно, без явного усилия.

Да и в голосе никакого напряжения. Вообще никакого. Дрянной, отвратительный невежа с кошачьими глазищами.

— Легко тебе говорить, — выдохнула Гвен. — Ты уже бегал раньше.

— Да, два последних года, — согласился Бенедикт.

— И на тебе нет моих дурацких тряпок.

— На мне точно такая же одежда, — возразил Бенедикт.

— Да, но ты к ней привык. Пф-ф, штаны! Как у тебя получается бегать в этих нелепых штуках?

— Лучше, чем я бежал бы в юбках, рискну предположить, — последовал ответ. — Мне казалось, бег должен тебе нравиться, Гвен. Лично я нахожу его укрепляющим.

Гвен оскалилась.

— «Укрепляющим»? Бенедикт Майкл Сореллин-Ланкастер, вы лично можете поцеловать меня в мой…

— Как пожелаешь, кузина, — расплылся в улыбке Бенедикт. — Должен заметить, постепенно ты набираешь форму.

Не прерывая бег, Гвен никак не могла воздать сомнительному комплименту должным возмущением. И через силу заставила себя бежать дальше.

— Чего?

Высокий юноша ухмыльнулся.

— Первые дни тебе едва хватало сил на нытье. А теперь, послушай-ка себя! Ты же всю пробежку болтаешь без умолку!

Гвен испепелила своего сверх меры бодрого кузена тяжелым взглядом, который сопроводила глухим неразборчивым ворчанием. Ничем другим она ответить не могла, ведь группа тренирующихся гвардейцев уже свернула за угол и с топотом бежала вдоль последнего отрезка ограды двора. За бегущими наблюдали люди, собравшиеся на рынке; прежде Гвен и самой множество раз доводилось смотреть, как тренируется Гвардия. Она с самого начала понимала, что после вступления и ей, волей-неволей, тоже придется заниматься вместе с остальными, — но никто не предупредил ее о том, насколько эти упражнения… изнурительны.

— Отряд, стой! — зычно гаркнул седовласый капитан Кавалло, стоило бегущим достичь установленной черты. — Всем разойтись!

Разброд и шатание. Облаченные в серое новички завершали тренировку кто во что горазд. Хотя рекруты начинали забег в ровном строю, по четверо в ряд, порядок долго не протянул, и сейчас они в полном изнеможении повалились на уличные плиты из пепел-камня. Их мешковатые куртки и штаны для бега были совершенно одинаковы, и все одинаково потемнели от пота.

Ветераны Гвардии закончили пробежку без особой одышки, спокойно и расслабленно; теперь они стояли к стороне, усмехаясь над новичками или тихо беседуя между собой. Гвен не нравилось, когда над нею подтрунивают, и не важно, кто это был, но вон тот коренастый блондин по имени Реджинальд Астор выводил ее из себя больше всех прочих. Он воображал себя красавчиком, и, до определенной степени, возмутительная самоуверенность действительно ему шла; в придачу у него имелась привычка бесстыдно пялиться на Гвен всякий раз, когда та представала взъерошенной и потной, в отнюдь не женственно липнущей к телу форме. Хмурясь, она подняла голову — и тут же уткнулась взглядом в наглые глазки Реджинальда, стоявшего в стороне с высокомерной ухмылочкой на лице.

Свирепо глядя на него, она процедила Бенедикту:

— Ты еще не успел сообщить Реджи, до чего меня бесит, что он постоянно таращится?

Улыбаясь, Бенедикт покосился на нее:

— Это бы его только раззадорило.

— Какая досадная напасть… — тихо пробормотала Гвен. — Мало нам других досадных напастей!

— Я правильно понял? Мне надо встать на защиту своей маленькой, беспомощной кузины? — поинтересовался Бенедикт.

Гвен изобразила гримасу. Предложение Бенедикта выглядело до странности заманчивым. В обычной ситуации Гвен ничего не стоило бы самой урезонить грубияна, стереть с его лица наглую улыбку и пригвоздить ему уши, чтобы не хлопали зря. Вот только сейчас, по некоей неведомой причине, позволить кузену заступиться за нее показалось даже как-то… проще.

Вероятно, виной всему была скопившаяся усталость от пробежек и классных занятий. Кавалло каждый день по нескольку часов читал рекрутам лекции об укладе жизни в различных хабблах, о тамошних законах, об их отношениях друг с другом, — и, хотя собственные наставники Гвен давно уже пичкали ее подобными сведениями, выяснилось, что в своих поучениях каждый выпускал из виду великое множество важных деталей. Во всяком случае, прежние преподаватели не особенно старались расцветить для Гвен сухие факты, описать их связи и далеко идущие последствия. Столкнувшись с ними на лекциях у капитана, Гвен ощутила себя беспросветной тупицей, бредущей на ощупь.