Воздушная гавань - Батчер Джим. Страница 18

Рук сжал кулаки, но не стал их поднимать.

— Это измена.

— Конечно, измена — для флотского капитана, — обнажил зубы Гримм. — Но не для опозоренного изгоя вроде меня.

— Гнусное маленькое ничтожество! — прошипел Рук. — Да я…

Гримм шагнул вперед, не отрывая пристального взгляда от глаз коммодора, и Рук был вынужден отступить.

— Вы что, коммодор? — переспросил он. — Будете рассказывать мерзкие сказки у меня за спиной? Вызовете на дуэль? У вас не хватит духу взглянуть в глаза человеку, которого убиваете. Еще одна деталь, известная нам обоим.

Закипая от негодования, Рук стиснул зубы.

— Этого я тебе не забуду, Гримм.

Гримм кивнул.

— Да. Один из ваших восхитительных недостатков, Гамильтон, состоит именно в том, что вы забываете об оказанных вам услугах, но помните об оскорблениях.

— Все верно. У моего Дома долгая память и живое воображение.

Гримм ощутил, как волна гнева вновь угрожает снести прочь его выдержку, но сумел справиться с эмоциями, сохранив их лишь в тоне своего голоса.

— Воображение? Значит, вот как вы это называете? Учтите одно: если с кем-либо из моих людей или членами их семей случится хоть что-нибудь — все что угодно, любая мелкая неприятность, — я буду считать вас ответственным лично. Не пройдет и часа, а я уже донесу на вас Адмиралтейству и Совету. В дуэли, которая за этим последует, я прикончу вас и сброшу тело с вершины Копья, причем не обязательно в таком порядке. Я достаточно ясно выразился, коммодор?

Рук проглотил застрявший в горле ком и отступил еще на полшага.

Гримм нацелил на него указующий перст, чтобы напоследок бросить:

— Держитесь подальше от моего дома. Держитесь подальше от моей семьи. Хорошего вам дня, сэр.

После чего капитан «Хищницы» круто развернулся на каблуках и зашагал дальше, во дворец копьеарха.

Но не успело пройти и пары минут, как из темноты неосвещенного бокового коридора его окликнул чей-то негромкий, насмешливый голос:

— Что с тобой творится, Мэд? Ты где-то нахватался осмотрительности. Помню времена, когда ты не задумываясь бросился бы на этого самодовольного растяпу прямо посреди рыночной площади хаббла, в полдень.

Гримм хмыкнул, но не сбавил шаг.

— У меня нет времени на перепалки, Байяр.

Небольшая, щуплая фигура выплыла из тени, чтобы зашагать рядышком с ним. Александр Байяр носил мундир коммодора — почти в точности такой же, какой был на Руке, пусть не столь богато украшенный. Кроме того, мундир был изрядно потрепан непогодой. В походах Байяр не сходил с палубы своего флагманского судна, тяжелого крейсера «Доблестный», тогда как Рук при первой же возможности прятался от капризов стихии.

— Ну да, — беззаботно сказал Байяр. Невысокому коммодору приходилось широко шагать, чтобы держаться в ногу с Гриммом. — Я уже слышал. Твой корабль едва держится в воздухе, а починить его не хватает средств. Само собой, тебе не терпится покинуть порт.

— Не заставляй меня вызывать тебя на дуэль, — остерег его Гримм.

— А почему бы и нет? — переспросил Байяр, добавляя походке некое щегольство. У него были темные, блестящие глаза и волосы, чудесным образом покрывшиеся сединой за десятки лет до назначенного срока. — Ты бы проиграл, и мы оба это знаем.

Гримм только фыркнул.

— Ты истинный мастер во всем, что касается насилия, мой упрямый друг, — продолжал Байяр. — Но в твоей душе нет льда, а в крови — ни капли подлости. Чтобы победить подлеца на дуэли, нужен точный расчет, а ты всегда был слишком нетерпелив.

Гримм заулыбался, сам того не желая.

— Ты только что обозвал себя подлецом, коммодор.

— Да, я такой, — согласился Байяр. — Ползучий гад, который каждую деталь, каждую мелочь обратит себе на пользу… — Его улыбка немного померкла. — И, боюсь, именно поэтому я ношу сейчас флотскую униформу, а ты — нет.

— Быть выставленными вон с позором нам обоим не было никакого смысла, — ответил Гримм. — Ты же знаешь, я не держу на тебя зла, Алекс.

— Тебе и не нужно. С этим я сам отлично справляюсь. А вот насчет Рука… — пожал плечами Байяр. — Если дойдет до дуэли, надеюсь, ты выберешь меня секундантом.

— Вряд ли отчаяние толкнет меня на это, — хмыкнул Гримм. — Думаю, я обращусь к тебе только в случае, если все остальные откажутся.

— Прекрасно. Только предупреди хотя бы за день, будь любезен. Моя пассия ни за что не поймет, если я внезапно ее покину.

Гримм хохотнул, не сдержавшись.

— Вы оба не состоите в браке и встречаетесь исключительно друг с другом вот уже… одиннадцать лет, не меньше?

— Тринадцать, — с достоинством поправил его Байяр.

— Господь Всевышний! И ты до сих пор цепляешься за выдумку, что вы — не более чем любовники? Почему?

По лицу Байяра расплылась задорная ухмылка.

— Из-за скандала, дружище, вот почему. Так гораздо интереснее, ведь правила приличия для нас чересчур скучны. Подобные вещи придают нашей жизни пикантную остроту.

— Ты насквозь испорченный тип, — широко улыбнулся Гримм. Гнев и подавленность от беседы с Руком уже успели растаять. — Как поживает Эбигейл?

— Розовые щечки, звезды в глазах и полное довольство, дружище. Шлет свои приветы.

— Прошу, передай ей от меня низкий поклон, — сказал Гримм и вполоборота смерил Байяра долгим взглядом. — Спасибо тебе, Алекс.

— Рук и архангела выведет из себя, — опустил голову Байяр. — Ты не остался без друзей, Гримм. Не трать свое время на козни этого дуралея.

— Я бы не счел время, ушедшее на то, чтобы задать ему взбучку, потраченным зря.

Байяр весело, от души рассмеялся.

— Мало кто счел бы, осмелюсь заметить.

Они подошли к темному участку по большей части неиспользуемого туннеля, где люмен-кристаллы размещались с большими промежутками. Туннель был полон шелестящих звуков: эха их шагов и голосов, далеких вздохов сложных вентиляционных систем Копья, их собственного дыхания.

Впоследствии Гримм так и не смог разобраться, каким едва слышным шорохом или рябью скрытого тьмой движения выдала себя засада, — но внутреннее чутье буквально криком предупредило его о приближении опасности, заставив с певучим шелестом омедненной стали выхватить из ножен саблю. Рядом с собой он ощутил — скорее чем услышал, — как Байяр делает то же самое, а затем в темноте истошно завизжало нечто, какая-то тварь, и в груди у Гримма громыхнул пушечный залп испепеляющей, слепящей боли.

Глава 8

Времени среагировать не было, как не было и пространства взмахнуть даже коротким и прямым клинком. Гримм пал под жутким, болезненным ударом; на грудь ему навалилось что-то неописуемо тяжелое, и он попытался сбросить с себя это нечто ударом кулака. Тот угодил в рычащее, плюющееся существо размером с ребенка, кровожадно терзавшее Гримма зубами и когтями. Полученный удар вынудил нападавшего отпрянуть от жертвы куда-то вверх и в сторону.

— Гримм!

— Я в порядке! — буркнул тот, перекатываясь на бок. Поднявшись, сразу сорвал с себя куртку и поскорее обернул ею левую руку. — Что это было? Кот?

— Не думаю. Кошки никогда так не кричат.

Пронзительный вой несся уже из обоих концов туннеля.

— Он тут не один, — сделав вывод Гримм.

— Спиной к спине! — ответил Байяр, и Гримм внезапно почувствовал, как ему в ребра жестко уперлись костлявые плечи его товарища.

— Надо было заводить друзей повыше ростом, — выдохнул Гримм.

— Прикуси язык, старина, или я все ноги тебе изрежу.

Во тьме что-то захлопало, и неведомое существо опять налетело на Гримма. Готовый к этому, он выставил вперед обмотанную кожей руку и сразу ощутил, как в нее вонзаются чьи-то зубы. Заорав, Гримм резко развернулся влево, ударив зверя о камни, из которых были сложены стены в Копье. Этот маневр он довершил взмахом короткого клинка в правой руке и почувствовал, как лезвие глубоко погрузилось в плоть нападавшего. Коридор затопило трескучим, щелкающим визгом, какого ему не доводилось слышать прежде. «Ха!» — донесся сзади крик Байяра, а затем чье-то грозное рычание.