Фрау Маман (СИ) - Блэр Лия. Страница 14

— Кто это стоит на дороге? — прошептала дрожащим голосом Мирослава, прекрасно узнавая силуэт с химией на голове.

— Кара Господня, — стиснув зубы, ответила Ира и крепче сжала в руке ладонь подруги.

К стоящей и ожидающей их приближения фигуре подошли еще две, и девушки остановились. Застыли, не в силах сделать шаг. Глупо, конечно, двадцатилетние, а боялись, как первоклашки.

Резкий сигнал клаксона позади напугал до прыжка на месте, а злополучная черная иномарка нагло и безжалостно подталкивала их вперед.

— В кольцо взяли, — засмеялась Ира, не выдерживая напряжения.

— Ладно! — твёрдо сказала Мира, упиваясь приливом героизма и потянув за собой подругу. — Пойдем каяться, с соплями, слезами и обещаниями исправиться. Все, конечно, вранье откровенное… И я ни о чем не жалею!

— Я люблю тебя, Славунтич, — кивнула Ира, расправляя плечи. — На всякий случай говорю, вдруг не выживем.

8

Казнь выдалась принародной. Оба семейства, в полном сборе, сидели на летней кухне бабы Лизы, а провинившиеся стояли посредине, понуро склонив головы, но не размыкая рук. Родители Иры интеллигентно выражали свое негодование, не раз упоминая плохое влияние деревни и воспитание. Баба Лиза молчала, поджав губы от обиды на дочь. Дед Василий качал головой в умилении, приговаривая, что лихие молодухи выросли. И опять свои тирады выдавала мама Иры. Костя смотрел волком, обнимая со спины льнувшую к нему Лесю, что больно отдавало Мирославе в самое сердце: «Он любит Егорову».

— А ну заткнулись все, — не выдержала Фрау Маман, просверлив взглядом мать Иры и Виктора Степановича. — Пиздеть дома будете. Бедовые шлындры, но хорошие! Витюша, а ты лицемером стал, как посмотрю. По молодости и не такое вытворял, так что утяни язык в жопу и бабе своей скажи.

От такой тирады дед Василий подобрался, хмыкнул одобрительно и со словами: «Побег я баньку топить», — скрылся в проеме, баба Лиза впервые улыбнулась, подмигнув девчонкам, Горин побелел от злости, а Фрау Маман ухватила беглянок за руки и потащила за собой.

— Забираю их на экзекуцию. Верну завтра. Гера, еб твою мать, пирожки-то возьми!

Спали этой ночью подружки, как убитые: отпаренные, отшлепанные и сытые.

Довольные и отдохнувшие, они готовы были сворачивать горы. Оказав посильную помощь старикам Ивановой, перепугав всю центральную улицу громкими раскатами музыки, под которую неизменно виляли трясогузками, как говорил дед Василий, они отправились к Ире. Там, по настоянию бабы Лизы, завели свою громкую шарманку на летней кухне, веселя соседей, обрывая клубнику, пугая курей, поедая вчерашние пирожки.

Городские гости вернулись с озера в сопровождении Беса, после обеда, вызвав минутный ступор и напряжение девушек, но все исправила старушка, громко взвизгнув и в странном танце, быстро перебирая галошами по земле, закружилась под музыку.

Они сидели на лавочке, возле родного забора горчичного цвета, гадая, стоит ли идти на центральную улицу или остаться дома.

— Привет нарушителям порядка! — Подруги повернули головы к дороге на приветливый голос Никиты.

— О! Никитос! — крикнула Ира. — Какими судьбами в нашей стороне?

— Вас искал, — признался парень и присоединился к ним, едва ощутимо приобнимая Мирославу, спрашивая таким образом разрешения. — Соскучился.

Спустя полчаса к ним присоединились другие ребята, наперебой расспрашивая, что произошло. Во всех подробностях и лучших красках Василькова рассказывала историю, вызывая у окружающих смех, вставляя личные комментарии. Мира откинулась на грудь Никиты, позволяя тому обнимать себя и поглаживать. Общались просто и непринужденно, пока из калитки не вышли Роман с Костей.

— О! Я кое-что забыла. Мира, отойдем на минутку, — с проворностью кошки Ира выпутала подругу из рук бойфренда и потянула в сторону, под пристальным недобрым взглядом Ромы.

— Что случилось? — почему-то Ивановой стало стыдно, что Горин застал ее с другим.

— Давай сдернем, а? Прямо сейчас, — шептала быстро Василькова. — Не хочу с Ромашкой объясняться. Не готова, а врать не могу.

Сама от себя не ожидая, Мирослава засмеялась в голос и дернула подругу за руку, набирая скорость в направлении клуба — лучший обманный маневр.

— Убью сучку! Заводи, Бес! — раздалось позади голосом Романа, но это только разгоняло кровь.

Сидя в заброшенном саду, куда прибежали, минуя узкий мостик, свернув у развилки вправо, они очередной раз удивлялись своей глупости.

— Зачем ты от него бегаешь? — спросила Мира. — Он любит тебя…

— И я его, — улыбнулась Ира. — То, что мы сделали вчера — необходимость. Ты это знаешь. Меня бы раздавило чувство вины. Но я пока не могу признаться Ромашке в причинах. Боюсь. Вдруг он бросит меня, поймет, какая я ебанутая…

— Глупости, — отмахнулась та, прижимая подругу к себе. — Ты сделала это ненамеренно. Знаешь, и ему не обязательно знать подробности. Если ты и должна объясниться, то только с братом.

— И тут вообще полный ахтунг, — вздохнула Василькова, притираясь носом в ключицу Миры. — Не представляю, какие подобрать слова.

— Не бегай от Ромки. Отталкивая, ты не решишь проблему.

— Защитница сирых и убогих, — хмыкнула Ира и подскочила. — Вставай, пойдем в клуб! Будь, что будет.

Переживала Василькова напрасно. Как только Рома поймал ее в кольцо своих рук, весь его гнев сменился щенячьей нежностью и бесконечными поцелуями на людях. Не желая мешать влюбленным, Мирослава поспешила на прогулку с Никитой, клятвенно пообещав, что будет ждать Иру дома в кроватке, у бабы Лизы, как и обещали той. Позволив себя поцеловать, Иванова очередной раз признала, что ее раздражают чужие губы и руки, но не останавливала ухажера. Лишенная надежды в своих любовных перипетиях, она все еще помнила, что «клин клином вышибают», так почему не с Никитой.

Прошмыгнув за калитку, в районе половины четвертого утра, Мирослава выдохнула, радуясь, что свидание закончилось. Наспех раздевшись до трусов, натянув футболку, она залезла в кровать. Все по привычке, как обычно, без Иры не спалось.

Тихий скрип двери, шепот и шорох в зале обострили слух и все другие возможные органы. Мало кто знал, что дверь надо немного приподнимать вверх, когда открываешь, тогда лишнего звука не будет. В голове поплыли картинки страсти будущих молодоженов, которые металлическим жгутом опоясывали грудь, заполняя сознание жгучей ревностью. Оставаться в кровати сил не хватало, и Мира тихо выбралась из дома. Лишь на улице смогла вздохнуть, прогоняя непрошенные слезы, ругая себя за дурацкие безответные чувства.

Посидев на крыльце дома, ежась от утренней прохлады, она пошла на летнюю кухню выпить чая. В полутьме поставила чайник и, облокотившись о столешницу, глядя на огонь, который облизывал дно чайника, задумалась обо всем и ни о чем.

— Ты очень красивая, Слава, — вздрогнув всем телом, она резко развернулась и увидела Костю, сидевшего на лежаке опершись спиной о стену и закинув одну руку за голову.

— Прости, я хотела согреться… — в голове работал компьютер, пытаясь выбрать любое разумное объяснение тому, что она слышала в зале.

— Иди ко мне, — тихо попросил Горин, подаваясь вперед. Мирослава подошла и присела на край, не в силах сопротивляться, без возможности убедить себя в обратном, все еще взбудораженная ревностными картинками, что мучили ее.

Опустив ее на постель, устроившись рядом, он жадно вглядывался в ее лицо, оглаживая теплой ладонью ее тело, согревая дыханием.

— Ты мое наваждение, — не спрашивая разрешения, он покрывал ее лицо поцелуями, намеренно не касаясь губ. — Мое искушение… Моя маленькая девочка.

Близость обжигала Миру, доводила до дрожи и сбивала дыхание. Каждое слово разливалось волнами в животе, стекая возбуждением вниз, побуждая прижиматься к Косте, врастать в него, с непреодолимым желанием раствориться под его кожей, в его крови.

— Пожалуйста… Костя, — прошептала она, потянувшись к его губам, сильнее смыкая ноги, напрягая бедра, ощущая тянущие вибрации там, где собиралось возбуждение.