Бастард Ивана Грозного — 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич. Страница 66
Александр заметил, что когда тренировкой воинов занимается лично он, то им передаётся его энергия. Он увидел её своим «неправильным» зрением, когда рискнул помочь канониру в стрельбе из пушки. Сначала это выражалось в лёгком золотистом свечении крови. Потом, через несколько дней тренировок, свечение крови усилилось и засветились даже мельчайшие капилляры. После трёх месяцев занятий его ратники засветились золотой аурой. Александр не знал, как переполнение его энергией скажется на обычных людях. Вдруг они станут какой-нибудь нежитью?!
Вот он и решил, что надо нагрузить их тяжёлым походом. Он давно заметил, что с аурой они легче переносят тяжёлые физические нагрузки, но она быстро тает. В походе, во время стоянок, Александр пробовал накачивать силой не только бойцов, но и лошадок, и это у него получалось.
Невероятная выносливость ратников и лошадей была отмечена черкесами.
— Чем вы кормите своих коней? — спросил как-то на привале Салтанкул.
— Сеном и овсом, как и вы. Общая же раздача, — удивился Санька.
— Но ваши лошади не так дышат! Сам смотри!
Все вокруг уже привыкли, что царь не совсем слеп.
Санька «присмотрелся». Тогда он ещё не «поил» коней своей энергией специально. Вероятно, их «цепляло» направляемым на воинов энергетическим лучом.
После этого Санька стал подпитывать силой всех: и людей, и коней, и своих, и чужих.
Светиться черкесы не стали, но стали чувствовать себя на переходах гораздо лучше. Однако Александр заметил, что Салтанкул с братьями стали о чём-то спорить и переговариваться, иногда почти с испугом поглядывая на царя.
— Что с вами? — спросил Санька подъехавшего как-то Салтанкула.
— Ты, государь, не обижайся, но и с твоими воинами, и с нами твориться что-то неладное. Ты с джинами дружишь?
— С чего ты взял? — усмехнулся Санька.
— Ты, государь, не смейся. Это очень серьёзно. Так не бывает, чтобы ни лошади ни люди не уставали. Помнишь, я подходил к тебе и спрашивал про твоих коней?
— Ну…
— И наши кони перестали уставать. И нам устали нет. Так не бывает. Это точно джин балуется.
— Ты веришь в джинов? — удивился Санька.
— Конечно! — в свою очередь удивился черкес и, расстегнув тулупчик, достал из-за пазухи верёвку с амулетами. — Вот! Без них никак нельзя. Джины бывают бездомными и иногда вселяются в людей.
Он с настороженностью посмотрел на Саньку. Александр с усмешкой «смотрел» на шурина[2].
— Ты хочешь сказать, что в меня джин вселился? — спросил он.
— Что ты! Что ты! — замахал на него руками Салтанкул. — Я говорю, что шутит с нами джин. Силу даёт, значит попросит взамен что-нибудь.
— И чего ты боишься? Мы не обязаны ему ничем. Мы у него просили помощи? Нет. Значит он сам захотел нам помочь.
— Джины хитрые. Я почему и решился поговорить с тобой. Не обещай ему ничего, если он с тобой ещё не говорил. Ведь не говорил?
— Нет. Не говорил.
— Обязательно заговорит. Даром, что ли он на нас свою силу тратит?
— У нас джины не наблюдались, — рассмеялся Санька, глядя в испуганные не по-детски глаза Салтанкула. — То ваша нежить!
— Наша, наша, — согласился черкес. — Только у наших джигитов у всех обереги есть, а у тебя нет.
— За меня не беспокойся. Я от леших схоронился, да кикимор едва ли не каждую ночь…
Он не договорил, а лишь рассмеялся, увидев, как покраснела Марта. Жена, ехавшая в повозке рядом с Санькой, проводила взгляд мужа, увидела смущённую Марту и нахмурилась
— «Вот бабы, — подумал Александр и мысленно сплюнул. — Сердцем измену чуют».
— Это места мне любимые. Наверное, моя радость вам передаётся. Сила моя.
— Сила?! — задумался черкес. — Вполне себе возможно. Есть у тебя такое…
Салтанкул замолчал подыскивая слова.
— Такое… Поговоришь с тобой и радоваться хочется! Жить хочется!
— Ну, вот… — рассмеялся снова Санька. — А ты всё: джин, джин… Помазанник я божий. От этого всё. Джины мешать перестают, вот и сил много.
Салтанкул почесал затылок ногайкой и в раздумье сдвинул брови. Потом лицо его разровнялось и посветлело (Санька наполнил его силой). Он широко улыбнулся.
— Прав ты, государь! Бог над тобой крылья расправил! А значит и над нами!
Он ударил ногайкой коня и крикнул:
— Алга! Алга!
Конь вынес его вперёд и Салтанкул, бросив поводья и расставив руки, как крылья, встал в стременах и понёсся по заснеженной долине. Снежная пыль крутилась за его спиной словно белая бурка, касалась рук и разлеталась в стороны. Казалось, что белый орёл летел над степью, расправив громадные крылья.
— Красиво! — сказал Александр, глядя на черкеса из-под ладони. — Я так, наверное, не смогу.
— Я тебя научу, — сказала Аза, глядя на него сквозь прищуренные веки.
Александр сдерживал свою Герду, гарцующую рядом с возком.
— В тебе и впрямь сила сильная. Ты весь горишь!
— Это солнце! — рассмеялся Александр, стараясь, чтобы тень от него падала на её глаза.
— Да, это солнце! — согласилась Аза.
Санька хмыкнул, сжал пятками Герду и тоже рванулся за Салтанкулом.
* * *
В Воронеже они не задержались. Здесь Санька всё знал и всё видел, а вот то, что делается в цехах, показывать никому не хотел. Да и правила пожарной безопасности не позволяли. Поэтому они выставили лагерь и переночевали на нижних порубах и поутру двинулись дальше.
Примерно дня через три вслед за ними выехали двадцать больших буеров, снаряжённых двадцатифунтовыми пушками и мортирами, и сорок буеров с боеприпасами. Гружёные буера катились не сильно быстрее лошадок, и сопровождающие их пять сотен всадников от них не отставали.
В устье Саранты Александр задержался только для того чтобы передать дядьям гостинцы от Мокши и Лёксы. Никто из родичей его в новом облике не признал, хотя разглядывали его с интересом. Страха и пиетета перед царём у дончан и мокшан не было. Кланяться кланялись, но спины не гнули и взгляды не прятали.
Санькины родичи вернулись в Саранту, как только узнали о набеге на городок литовцев. Схоронили убитых селян, и долгое время жили одни. Сейчас в городке квартировалось Донское казачье войско численностью около пятисот сабель, отправленное царём Иваном сюда четыре года назад.
После отъезда царского отряда из Саранта и проезда буеров с пушками, казачье войско снялось с места и отправилось вслед за основными силами.
К середине марта 1556 года войска Александра Васильевича — царя и Великого князя всея Руси подошли к крепости Азов.
[1] Будары — небольшие грузовые суда, чаще долблёные.
[2] Шурин — брат жены.
Эпилог.
Не опасаясь пограничных разъездов и не торопясь организовывать осаду, Александр поместил войска между нижним донским притоком и почти пересохшей донской старицей. По всему правому берегу возвышались множество разновеликих курганов. Санька выбрал несколько и приказал срыть «внешние» так, чтобы сделать из них треугольники и соединили их единым многоугольным валом.
Внутренние возвышенности разровняли, присыпав землёй устроенные в ложбинах бараки. Получились просторные подземные убежища, а над ними «площадь» двести метров в обе стороны, на которую установили шатры и палатки.
До ледохода Санькина армия держала оборону от набегов половцев, с которыми справлялась успешно, и осуществляла тревожащие Азов рейды. Однако собственную агрессию в отношении крепости не проявляла.
С большой водой по Дону приплыл лес, из которого наделали клетей и перекрыли ими основное русло, установив «быки» для моста. Глубина реки достигала максимум трёх метров, а потому стволы пилили на три части.
Кикиморки со сходом льда приступили к формированию русла и берегов старицы устья Дона, значительно углубив её, и вскоре вода свободно потекла мимо крепости, которую назвали Александровская, направо. Туда же отправились и пришедшие с большой водой из Воронежа десять двадцатипушечных шхун. На одной из них за штурвалом стоял Санька.