Верните мое тело! (СИ) - Бьерн Максим. Страница 12

– Зачем вам-то мадам Мелисса, – возмутился маркграф. – Ничем вы нас не обидели! У нас что, певцов мало?!

– Ну будет вам маркграф, мне понравились его песни, и я решила его вылечить. И не перечьте мне, – она слегка прихлопнула ладошкой по его локтю.

– Сдаюсь, – поднял тот руки. – Я всегда пасовал перед красивыми женщинами.

– Я должен покинуть вас ненадолго, – извинился виконт, прерывая поток комплимента, и покинул стол.

Мадам окинула его оценивающим взглядом и сообщила маркграфу, вгрызающемуся в кость:

– Вы не передали эту свою слабость виконту.

– Бросьте, – махнул тот на неё костью. – Просто юношеская стеснительность.

Выйдя из зала, виконт коротко кивнул Нике, предлагая следовать за ним.

Пройдя пару коридоров, он свернул в одну из боковых дверей, за которой оказалось темное помещение, с одним подслеповатым окном и наполовину забитое какими-то сундуками.

– Мне не нравятся такие совпадения, – произнес он негромко, обращаясь к Нике. – Дурак начинает петь странные песни как раз под её приезд. Поняла?

– Я понимаю гораздо больше, чем кажется, – немедленно согласилась Ника. – Это на самом деле очень подозрительно. И он, и ее поведение.

Виконт с легким изумлением оглядел Нику.

– Откуда ты выучилась так рассуждать? Почему молчала раньше?

– Не было необходимости, – соврала Ника.

Виконт на мгновение задумался, отведя затуманившиеся глаза в сторону.

– Хорошо, – сказал он. – Тем лучше. Не надо будет сто раз объяснять. Я сейчас вернусь за стол, а ты пойдешь в мою комнату. Там в углу стоит манекен, одетый в рыцарский доспех. За его спиной гобелен с оленем, на стене. За ним, малая дверь. Надо встать на колени. Если пойдешь по лазу направо, первое воздушное окно будет вентиляцией в комнату мадам. Иди туда и жди, когда она будет о чем-нибудь с ним говорить. Потом расскажешь мне, поняла?

– За рыцарем гобелен, дверь, направо, первая вентиляция. Тихо послушать, – бойко повторила Ника.

– Хорошо, – одобрительно кивнул тот. – Иди.

Дверь за гобеленом оказалась не дверью на петлях, как ожидала Ника, а просто лазом, прикрываемым шитом, раскрашенным под камень. Сняв шит на пол, Ника осторожно заглянула с темное отверстие. Проход шел в обе стороны, и в обеих сторонах было темно хоть глаз выколи, и, как из подвала, слегка тянуло мокрой плесенью.

Нет, в платье я там на коленях не пройду, – подумала Ника и, решительно стянув с себя одежду, огляделась в поисках. Подошла куртка виконта. Ника запахнулась в неё, осторожно, стараясь меньше царапать колени и не думать о змеях и пауках, полезла в проход. Места было достаточно, чтобы идти полусогнувшись, но из-за отсутствия света, Ника продолжала идти на карачках, боясь врезаться в полной темноте головой. Неожиданно, не успела она проползти и десяти метров, как справа по ходу, полная темнота сменилась сизым светом.  Попадающий в лаз из вентиляционного отверстия наверху, под потолком комнаты, поняла Ника, заглядывая в апартаменты мадам.  

Размером они почти не уступали огромной комнате виконта, но казались меньше из-за кучи баулов и сундуков, в которых скорее всего мадам перевозила свой гардероб и необходимые для светской жизни вещи. Более ничего интересного в комнате не было. Лежать на полу лаза в куртке виконта было довольно удобно, и устав от бессмысленного разглядывания пустого помещения, Ника неожиданно для себя задремала.

Проснулась от стука дверей внизу, когда двое слуг, внесли тело Ольфа в комнату, и положили на пол, почти посредине помещения, на какую-то попону. Сунули под голову подушку и вышли. Долгое время опять ничего не происходило, и Ника чуть было не заснула вторично, как в дверь решительно вломилась мадам Мелисса и, осмотревшись в помещении, заперла ее за собой.

Порывшись в своих баулах, она достала пару пузырьков. Один влила бесчувственному в горло, из другого дала понюхать, после чего тело замычало и зашевелилось. Удовлетворённая содеянным, мадам вернула пузырьки на место и, сев в кресло, принялась наблюдать, как больной приходит в себя.

Очень интересно наблюдать за наблюдающим, подумала Ника. Особенно, когда он этого не знает. Может и за мной сейчас, кто-нибудь так же наблюдает... Сосредоточься, одёрнула она себя. Ты должна быть максимально сконцентрирована, чтобы получить хоть шанс против этой твари, завладевшей твоим телом!

Раненый застонал и, открыв глаза, сразу увидел сидящую в кресле мадам.

– Ника, – радостно заорал он, поднимаясь. – Это я Виталя! Не смотри, что тело другое - это точно я, пойми!

– Я не Ника, – холодно остановила его мадам. – Точно такое же чужое тело, как и у тебя. Получается, твоя жена украла моё тело и тоже выбросила сюда – как и тебя, на мусорку жизни. Тебе здесь ничего не светит, в отличии от меня. Скоро тебя убьют или сожгут, как одержимого.

Виталик, успевший подняться на колени, с ужасом слушал её речи.

– И что мне делать? Подскажи, умоляю… Ты ведь единственный близкий мне тут человек – хотя бы по виду...

– Поклянись отдать все твои силы, работая на меня. Почти меня своей госпожой, – мадам Мелисса достала из ворота одежды иглу, и Ника содрогнулась, узнавая похожесть жеста.

– Я почитаю вас госпожой. Умоляю, спасите меня! – склонился в подобострастном поклоне Виталий.

– Сюда, – показала она пальцем себе под ноги, и он, не поднимаясь, на коленях преодолел расстояние между ними.

 Ткнув иглой ему в палец, она сцедила крови на какую-то салфетку.

– Хорошо, – она поднялась и пошла к выходу. – Отдыхай пока.

И выходя в дверь, обернувшись, произнесла фразу, от которой мгновенно всё понявшая Ника покрылась гусиной кожей:

– Каждый труд должен будет оплачен. Асталависта, недотёпа.

Глава 7

Среди монолита холодных и, казалось бы, выперших из самой земли стен замка день начинался и тек по-другому – быстрее чем в долине. Даже в летний день высокие, загораживающие свет стены отсрочивали появления дня, не давая солнечным лучам прорваться внутрь. А также ускоряли приход вечера, заставляя раньше, чем в долине, зажигать светильники и палить плошки с маслом.

Спросил бы кто Нику, так она была уверенна, что прошло всего пару часов с начала обеда, но тьма уже опять опустилась на замок и, выйдя в коридор, Ника увидела горящий факел и скрывающеюся за поворотом спину истопника.

По мере приближения к залу пиликание музыкальных инструментов возрастало, уже не оказывая ни неё никакого бодрящего влияния своим звучанием, а нагоняя какую-то тоску от бесконечного повторения одинаковых трелей.

 Тут любой Виталик будет на вес золота, подумала Ника. С ума можно сойти от такой музыки.

Половина гостей спала прямо за столом, не обращая внимания на какофонию вокруг. Некоторые, не особо крепкие, сползли вниз, на солому. Всё продолжалось, наверное, не заканчиваясь с того момента, когда Ника покинула помещение в обед.

– Пусть капитан Лертон опять расскажет, как он героически убивал трёх песьих рыцарей! – тупо смотря себе под ноги, проорал маркгаф.

– Это – честь для меня! – вскочил и чуть не упал вбок сопровождающий мадам в желто-синем кителе. – Они выехали на меня сразу из переулка…

И капитан, скорее всего, в очередной раз начал описывать свою героическую схватку с неравными силами. Оставшиеся в вертикальном положении с одобрением встречали каждое хвастливое предложение и восторженно чокались кубками.

–  Ну сколько можно! – не выдержала мадам. – При всём моим восхищении героизмом капитана, мы забываем, что являемся только гостями в этом величественном замке, по праву управляющим этим прекрасным и благословленным краем. И только заслуге его правителей можно отнести это спокойствие и справедливость, которое вы поселили здесь, – она поклонилась маркграфу и второй поклон, покороче, адресовала виконту.

Маркграф, отвечая на эти слова отхлёбыванием из кубка, несколько потерялся в пространстве и, качнувшись назад, заснул, опираясь на спинку своего высокого стула.