Друг моего брата (СИ) - Витина Элина. Страница 15

Мне хотелось провести как минимум три часа в ванной и потом завалиться спать. Думать не хотелось от слова совсем, тем более что меня очень раздражал тот факт, что мысли об Урицком меня занимали куда больше, чем мысли о пропавшей девушке.

После ванной я, как и планировала, уснула и проснулась лишь поздно вечером, запоздало сообразив, что ночью теперь мне вряд ли удастся поспать и таки придется остаться наедине со своими мыслями.

Открыв холодильник, я поняла, что Алекс вчера сожрал все мои, и без того скудные, запасы продовольствия, поэтому заказала доставку и пока ждала курьера, решила поискать информацию о пропавшей девушке.

Найти ее в соцсетях не составило труда, несмотря на то, что поиск выдал довольно много аккаунтов. Лишь с одним из них у меня было 4 общих друга, поэтому я не сомневалась, что передо мной та самая Марина Селиванова. На фото она лучезарно улыбалась, волосы были уложены в аккуратные кудри.

Все время до приезда курьера я потратила на изучение ее профайла. Не знаю что я там хотела найти, фото с отцом Кирилла там, разумеется не было, но в целом впечатление о девушке складывалось очень положительное. Я старалась не думать о том, что у нее были отношения с женатым мужчиной. Под фото было куча лайков и комментариев от друзей, среди которых было довольно много знакомых лиц. Никакого хейта и грязи, в общем, никаких зацепок.

Я уже собиралась закрыть страницу, когда увидела вкладку “возможно, вы знакомы” и имя Глеб Урицкий. Вот он, искусственный интеллект во всей красе. Его профайл, в отличие от Марининого, не пестрел фотографиями. Даже на аватарке у него стоял какой-то мультяшный персонаж. Я не смогла удержаться и нашла у него в друзьях своего брата. Максим, в отличии от друга, вполне активно добавлял фотокарточки. Я не смогла сдержать улыбку, когда увидела заглавное фото: он стоял на сноуборде, почти все лицо было прикрыто балаклавой, но даже одних глаз было достаточно, чтобы понять, что брат счастлив. Я сразу вспомнила наши первые поездки на горнолыжные курорты всей семьей, как мы вместе учились стоять на доске. Как мы дразнили родителей за то что они признавали только лыжи, в то время как мы вместе братом осваивали сноуборды.

К сожалению, со смертью мамы закончились не только наши совместные поездки, закончились и мы как семья. Мы с Максимом даже не разговариваем, с папой общаемся от силы раз в пару недель, а видимся и того меньше, несмотря на то что живем в одном городе.

После смерти мамы он довольно быстро женился и, наверное, я бы расценила это как предательство если бы не разочаровалась в отце еще раньше. Тогда, когда он не захотел разбираться с моими чувствами, не захотел выслушивать мои проблемы и переживания, а просто отправил меня в Испанию к бабушке, чтобы не мешала. Как будто только у меня были проблемы с принятием того факта, что мама смертельно больна и никакие деньги и операции ей не смогут помочь.

Отец тогда с головой ушел в работу, зачастую возвращался из офиса ближе к ночи и в целом вел себя так, будто в маминой болезни его больше всего напрягает то, что на репутации “идеальной семьи” можно поставить крест. А есть учесть скорость, с которой он потом женился на Алине, то это непроизвольно навевает на мысли о том, что отдушину он тогда находил не только в работе. Но это нормально, да.

Максим с Глебом устроили какую-то пародию на бойцовский клуб, потому что, видите ли, познали связь между болью физической и моральной. Но это нормально, им было сложно.

И есть где-то в этой истории я, шестнадцатилетняя девочка, которая пытается не показывать никому свои переживания, потому что им и так сложно. Которая не забивает на учебу, проводит все свое время у постели матери, продолжает улыбаться, несмотря на то, что внутри все разрывается и кровоточит. Прикрывает брата, прогуливающего школу, оправдывает отца, пропадающего на работе все больше. Которая в один, далеко не прекрасный момент, ломается…

Первые обмороки удавалось скрыть. Повезло, что рядом никого не было.

Но несмотря на то, что я через силу запихивала в себя здоровую пищу и кучу витаминов, сознание я продолжала периодически терять. Тогда я не могла понять что со мной происходит, мне почему-то казалось, что в обмороки люди падают только от голода или при беременности (спасибо многочисленным фильмам за это), но так как оба варианта я исключала, то и причину не могла найти. А рассказать все родителям и нервировать их еще больше я не хотела, им же и так сложно.

Не знаю как далеко бы завели меня эти воспоминания, но к счастью, позвонил курьер и я пошла его встречать.

Взглянув на часы я подумала, что Алину бы удар хватил, если б она увидела в какое время я собираюсь есть. Она была из тех женщин, которые конфеты в последний раз ели еще в саду на утреннике, до того как выучили ужасное слово “углеводы”. Я же без зазрения совести уплела почти целую пиццу и только потом решила еще раз посмотреть запись со скрытой камеры. Я сразу перемотала видео на момент их разговора, благо помнила хронометраж и уставилась в экран в надежде, что увижу что-то, что мы с Алексом упустили. Но нет, ничего нового, разве что… Я остановила запись и перемотала немного назад. Когда Эдуард Дмитриевич ударил Марину, она сразу приложила ладонь к лицу, потом посмотрела на нее, как будто там что-то было. Кровь, что ли? Хотя что это изменит? В любом случае, смертельным удар точно не было. Унизительным — да, но не смертельным. Что же там такое произошло? Боюсь, ответить на этот вопрос смогут только участники беседы, но беседовать с несостоявшимся свекром у меня не было никакого желания, а местоположение Марины так и остается загадкой. Остается только надеяться, что девушка жива-здорова и когда-то мы узнаем правду.

Глава 18

Несмотря на то, что проспала полдня и потом почти всю ночь, утром я все равно чувствовала себя разбитой.

Практически одевшись, я вдруг поняла, что не готова к очередной встречи с Кириллом. Что я ему скажу? Он, наверняка, будет опять угрожать и настаивать на встрече со своим отцом. Зря я вчера отказалась от того чтобы Алекс приехал, сейчас бы у меня был хоть какой-то план действий. И поразмыслив еще немного, я решила в университет не идти, сообщила об этом Булавину и попросила его приехать ко мне после пар.

Каково же было мое удивление, когда после обеда вместо Алекса ко мне заявились Русеевы. Оба. Я ждала Булавина и поэтому распахнула дверь, даже не удосужившись посмотреть в глазок, о чем конечно, тут же пожалела.

Увидев их на пороге, я попыталась захлопнуть дверь, но Кирилл подставил свою ногу в дорогом ботинке и процедил:

— Не дури.

Я тяжело вздохнула и впустила их в квартиру. Эдуард Дмитриевич всем видом пытался показать, что не заметил мою попытку закрыть дверь перед их носами и негостеприимное приветствие в целом. Выходило довольно паршиво, раздражение так и сочилось из него.

Я вдруг вспомнила случайно подслушанный когда-то разговор между отцом и Алиной, мы тогда только начали встречаться с Кириллом и мачеха переживала о криминальном прошлом моего будущего свекра. Вроде как начинал он свою карьеру еще в нулевых и не совсем законно. Отец тогда только отмахнулся, что это не имеет значения, главное что сейчас все легально и официально, а остальное так и останется слухами.

Тогда я еще подумала, что образ криминального авторитета у меня никак не вязался с будущим свекром, он мне казался слишком мягким, на общих встречах был душой компании, любил шутить и веселиться. Сейчас же он мне напоминал хищника, оценивающего меня как жертву и размышляющего “сразу сожрать или сначала поиграть?”.

Эдуарду Дмитриевичу было чуть больше сорока лет, но выглядел он гораздо моложе: высокий, все еще подтянутый, ни единого намека на выпирающий живот, как у многих мужчин в этом возрасте. Словом, издалека они с Кириллом вполне могли сойти за братьев.

Пока я раздумывала стоит ли предложить гостям, пусть и незваным, напитки, Русеев-младший по-хозяйски прошел в гостиную и вальяжно развалился на диване, вытащил из кармана мобильный и всем своим видом изображал, что он тут просто за компанию. Так… дорогу родителю показал, не больше.