Тафгай 4 (СИ) - Порошин Влад. Страница 8

«Идиот», — прошипел противный голос.

«Попрошу в моей голове такими словами не выражаться, — ответил я, выходя из подъезда. — Это ещё спорный вопрос, кто из нас князь Мышкин».

«Деньги надо делать! Деньги! — «Вскипел» голос. — А не с девочками по подъездам обжиматься».

— Дай мне время, дай мне срок, будет тебе белка, будет и свисток, — сказал я неожиданно вслух, усаживаясь за руль автомобиля.

— Что? — Спросил немного задумавшийся о чём-то Борис. — Свисток?

— Да я всё сегодняшнюю концовку игры переживаю. — Я снял машину с ручника. — Мог ведь судья из Челябинска свистнуть нарушение на мне? Ничего, прорвёмся.

— Прорвёмся, — засмеялся Александров. — Что атака с ходу на местную журналистику не удалась? От ворот поворот?

— Поворот, но не от ворот, — хмыкнул я, выезжая из проулка на площадь Максима Горького. — Смотри, как непогода разыгралась. Как бы нам до «Зелёного города» доехать без приключений.

— Прорвёмся, — улыбнулся Борис.

Однако дорога на самом деле оказалась не простой. Без навигатора, от которого я ещё не успел отвыкнуть, при плохой видимости из-за снега и поднявшейся метели один раз не в том месте свернул, один раз проехал отворот на Казанское шоссе. Но как говорится: «Упорство и труд, куда угодно завезут». И когда за окном промелькнула деревня Афонино, с характерными мелкими частыми домиками по разным краям дороги, я успокоился. Ведь оставалось лишь доползти до Опалихи, а дальше отворот направо и почти дома. Но именно на последних пяти километрах пути произошло совершенно фантастическое происшествие.

«Малыш» на переднем пассажирском кресле закемарил. Вьюга среди высоких сосен лесного массива, где пряталась наша спортивная база, стихла, и лишь плотный белый снег мелькал в световых лучах автомобильных фар. И вдруг проснулся голос в голове: «Тормози! Срочно тормози! Жми на тормоз быстрее!». Естественно, я мгновенно нажал на педаль тормоза, мало ли что? Когда видимость — ноль, всегда лучше немного перестраховаться. И внезапно передок моей «Волги» чуть не влетел в фигуру пошатывавшегося человека, который снял с головы шапку ушанку, осклабился в бессмысленной пьяной улыбке и поклонился мне.

— Сволочь пьяная! — Гаркнул я, разбудив перепуганного Бориса, и выскочил из машины. — Дебилоид! Ещё бы немного и ты бы лёг в могилу, а я бы сел за решетку!

— Всё нормально, брат, — еле ворочая языком, пробормотал мужик в телогрейке, в валенках и каких-то непонятного пошива штанах. — Поехали уже домой…

В следующую секунду я залепил с левой, более слабой, руки по макушке ненормальному бродяге и когда он по инерции нырнул в придорожный сугроб, зачерпнул горсть снега и размазал себе по лицу. Из автомобиля вышел так же и Боря Александров.

— «Малыш», помоги этого смертника запихать на заднее сиденье. Сдадим его охране, пусть вызванивают полицию, милицию и «карету» скорой помощи, — пробормотал я.

— И как ты только среагировал? — Почесал затылок мой юный одноклубник. — Ещё бы чуть-чуть…

— И прощай Олимпиада в Саппоро, — закончил я фразу за Бориса.

— Мужики, а выпить есть? — Спросил первым делом, оказавшись в теплой машине, ненормальный мужик. — Что-то я продрох на снегу.

— Ты хоть дебилоид понимаешь, что в рубашке родился? — Зло рыкнул я, теперь уже осторожно катясь по дороге на спортивную базу, а то вдруг тут ещё такие же «пассажиры» бегают.

— Что наша жизнь? — Икнул незнакомец, выпучив пьяные глаза. — Игра. Наливай.

— Извини, руки заняты, — сказал я, скрипнув зубами. — Сейчас Боря тебе с правой «нальет».

***

Из-за дикого происшествия в пути я долго не мог уснуть. Даже встал примерно в два часа ночи и вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Снег к тому времени прекратился, и сквозь черные ночные облака кое-где показались яркие и мелкие, словно золотые песчинки, звёзды.

«Слышишь, там, в голове, как ты узнал, что впереди за сотню метров на дороге стоит человек?» — мысленно спросил я.

«Испугался, — тихо засмеялся голос. — Не знаю. Почувствовал опасность и предупредил. Теперь понимаешь, что мы должны дружить?»

«Перед Олимпиадой наша сборная поедет на товарищеские матчи в Финляндию и Швецию, я там чего-нибудь куплю, тут продам. Схема простейшая только детали нужно продумать. Так тебя на первых парах устроит?» — спросил я, понимая, что в таких обстоятельствах просто обязан с голосом в голове сотрудничать.

«Да», — прошипел он.

***

На следующий день, 7 января, после утренней сорокаминутной тренировки, где наш героический хоккейный коллектив «зарыв топор войны», поклялся друг перед другом, что расшибёмся в лепёшку, но за золотые медали зацепимся, я решился на серьёзный разговор с Борей Александровым. Под надуманным предлогом, сказав Ковину, Скворцову и Доброхотову, что нас с «Малышом» ждут до обеда небольшие, но серьёзные дела, я сначала на «Волге» проехал на набережную к памятнику Валерию Чкалову, и предложил там своему юному другу прогуляться.

— Боря у меня к тебе один серьёзный вопрос, — начал я, спускаясь по «Чкаловской» лестнице. — Как ты видишь своё будущее?

— Как? — Засмеялся Борис. — Буду бегать с клюшкой на коньках, пока ноги держат, примерно так до 1990 года, минимум. — Александров поднял многозначительно указательный палец вверх. — Тем более через восемь лет у нас в СССР наступит коммунизм, о чём ещё можно думать? Живи и радуйся.

— Да, — тяжело вздохнул я, — ходи и жмурься, с утра встал сразу за дрель. Кхе. Хочу сказать тебе по большому секрету, что ни через восемь, ни через восемнадцать, ни через тридцать восемь лет коммунизм не наступит.

— Да, б…ь, не может быть? — Опешил «Малыш».

— Чтобы наступил коммунизм, сначала ведь должен установиться социализм, — начал я объяснять смену общественно-экономических формаций по Марксу, которого за прошедшие дни начитался до одурения.

— Ну, так, а у нас чё, б…ь? — Не выдержал Боря.

— Не перебивай, — осадил я его. — Не сбивай с мысли. Социализм — это когда земля принадлежит крестьянам, а фабрики и заводы рабочим, так? Вот скажи, может хотя бы один колхозник продать кусок колхозной земли или рабочий продать станок, за которым трудится?

— Подсудное дело, — усмехнулся паренёк.

— Социализм — это сложная система взаимодействия большой государственной собственности и малого частного бизнеса, чтобы хотя бы часть людей прогрессировала, росла над собой. Училась вести деловую документацию, выстраивать бизнес модель, планировать развитие своего малого предприятия, изобретать новые уникальные товары и услуги. И тогда слово дефицит навсегда исчезнет из нашего лексикона. Но таким обществом очень сложно управлять. Пару тупых законов и весь нормальный общественно-полезный бизнес сразу вымрет или уйдёт в «тень». А так же люди, которые сами создают рабочие места, всегда будут правительство спрашивать: «А на что пошли наши налоги?». Плюс возникает много и других проблем. И за перекупами нужен глаз да глаз, и микрозаёмные организации нужно безжалостно давить, и рэкетиров к стенке ставить, и чиновников-взяточников сажать.

— Чего, кого, куда? — Почесал затылок Александров.

— Не важно, — махнул рукой я. — Просто поверь, настоящий социализм очень сложен в управлении. Это всё равно, что для сильной хоккейной команды нужен только очень эрудированный и грамотный тренер с такими же помощниками, а для команды из ЖЭКа достаточно и простого физрука.

— Ну, допустим, и что? — Уставился на меня мой юный друг.

— А то, что деньги никуда не исчезнут. И кроме тебя самого в будущем, никто за тебя решать ничего не будет. Поэтому я сейчас предлагаю не надеяться на нищенскую пенсию, а самим начать откладывать и зарабатывать капитал. Тем более Москва, в которую мы через год переедем, город дорогой.

— Тьфу, ты! — Сплюнул «Малыш». — Напугал. Социализм, коммунизм, Маркс и Энгельс. Ты мне что, фарцевать предлагаешь? Да я сам об этом уже думал. Закупим в загранке джинсов или пластинок, а тут сдадим.

— Хорошая электрогитара в Швеции стоит примерно 300 долларов, а здесь её можно продать за 3 тысячи рублей. — Предложил я немного другой бизнес-план.