Давай поспорим? (СИ) - Белова Дарья. Страница 20

— Ничего так. Симпатично, — снова оглядывает кухню, а у самой глаза горят. Нравится!

— Если ты голодная, то, может, заказать что-то из ресторана? Дома из еды только, — я открываю холодильник и на меня печально смотрит салат, который встретил свою смерть на второй полке, — пельмени, — открыв морозильник радостно сообщаю я. — Домашние! Мать привозила.

— Спасибо, обойдусь. Но не откажусь от чая.

Я, как гостеприимный хозяин, начинаю открывать полки в поисках чая. И молю Бога, чтобы он был.

— Давай я, — вскрикивает Настя и резко встает со стула, очевидно не выдержав, с каким шумом я закрываю дверцы шкафчиков.

Бог был на стороне Насти, потому что в первом открывшемся шкафу обнаруживаются чайные пакетики. Щелкнув чайником, предварительно включив его в, кхм, розетку, она достала две чашки и два пакетика Липтона. Откуда он взялся, я понятия не имею. Думаю, мать его вместе с пельменями привезла.

И опять эта тишина, где слышны только звуки закипающей в чайнике воды. Она смотрит на меня своими глазами цвета виски и только иногда их отводит, скрывая легкую улыбку на ее губах. А я не стесняясь пялюсь на нее. Сейчас я на своей территории. И кролик сам пришел к удаву в клетку.

Щелк.

Чайник вскипел. Настя опять резко встала со стула, чтобы заварить никому не нужный чай, который завтра с утра выльется в раковину.

— Рома, — тихо обращается она, повернувшись ко мне спиной, — мне нужны будут кое-какие вещи. Я ведь без всего вышла из дома. Даже зарядки нет… — грустно сказала она.

— Одежду дам, щетка запасная есть. Если что-то еще нужно, давай закажем. Привезут.

— Жидкость для линз. И можно… в душ? — робко произносит она. Стесняется.

Да, ванную она еще не видела. Показал бы сам. Но…

— Конечно. Найдешь? Или нужно сопроводить?

Легкий румянец покрыл ее щеки. Отчего непрошенные мысли опять поселились в голове. Представил ее голой в моем душе, где по ее телу скатываются капельки воды. Запотевшие стекла кабины не дают детально рассмотреть ее тело, но видны очертания ее изгибов и розовые соски. Бл*ть!

— Нет, только дай мне, пожалуйста, полотенце и … во что переодеться.

— Мне занести в ванну или подождешь?

— Я подожду.

Глава 14.

Настя.

Дверь за Ромой закрылась, а через мгновение я защелкнула ее на замок. Надеюсь, с обратной стороны ее не открыть.

Черт, я боюсь. Безумно боюсь. Плохая была идея напроситься к нему. Лучше бы сняла какой-нибудь самый дешевый номер. Или койку в хостеле. В крайнем случае, вернулась бы домой. Нет, что-то меня дернуло поехать к нему.

Он думает, что я не замечаю его взгляд. Да я мысли его читаю. И стояк его видела. Он меня хочет. Не касаясь, не целуясь, я вижу, как он меня хочет. По его взгляду вижу, в каких позах он готов со мной это сделать.

И мне страшно. Что я сама перейду эту грань. Потому что сама его хочу. А как называют девушек, которые сами напросились в гости и сами отдались?

Я стояла на пороге его спальни и видела, как он наваливался на меня сверху, ощущала его вес на себе, как входил в меня одним толчком. Нестерпимо и жадно присваивая. Целует. Целует шею, ключицу, грудь, губы. Много-много раз. И мы потом хватаем воздух, потому что весь выпили друг у друга.

Чуть прохладные капли воды понемногу стали остужать мое тело и горящие щеки. Перед глазами все еще стояли нереализованные картинки, а в животе полыхал огонь, которому так и не дали разгореться. Потушили в зачатке, так сказать.

Я беру гель для душа и намыливаю свое тело, представляя, что было бы, если бы я не была тут одна. Если бы сзади меня стоял он, и сам растирал этот скользкий гель по моему телу, задевая чувствительные точки моего тела. А еще он пахнет им. Значит тонкие ноты бергамота — это гель для душа. Теперь и я пахну им.

Громкий стук в дверь отвлек меня от моих размышлений. Хорошо, что я закрыла дверь на щеколду. Если бы Рома заглянул ко мне, пусть и через слегка приоткрытую дверь, я бы умерла от стыда. Полностью голой при свете меня видела разве что мама.

— Настя? — слышу я приглушенный голос, — ты жива?

— Да, выхожу уже, — сказала я быстро, выключая воду и быстро хватая полотенце, чтобы обернуться в него, все еще подозревая, что дверь может открыться.

Я нахожу Рому в гостиной. Он сидит на том шикарном большом диване и смотрит плазму. Кажется идет какая-то передача про современную экономику Америки и ее очередной кризис. Подхожу к нему на цыпочках, боясь отвлечь. И недолго любуюсь его профилем в свете мигающей плазмы. Свет он так и не включил.

Рома видно почувствовал, что его наглым образом рассматривают и повернулся в мою сторону. А я стою, пойманная с поличным, в одной его футболке. Действительно только в ней. И он это понимает, потому что глаза его темнеют, взгляд опускается на мою грудь, идет ниже, оставляя ощутимый след. Хочется опять обнять себя руками, защититься. Но я не могу. Руки будто силками кто-то держит внизу. Любое желание их поднять заканчивается ничем. А взгляд все блуждает по моему телу и становится нестерпимо горячо. И страшно от этого. Потому что все неизведанное страшно. Никогда раньше я не испытывала такого живого взгляда. Он и порочный, и ласкающий одновременно. Пошлый и чувственный.

— Пойдем провожу, — довольно грубо заявляет Рома и идет в сторону своей спальни.

Нет! Нет, нет. Если он сейчас идет провожать меня, чтобы заняться любовью, я просто сгорю от стыда и страсти. Вот так мои мысли борются с моим телом. Но Рома не занимается любовью. Он трахается. Получается, мы идем трахаться. К этому не готова моя душа.

Но в дверях комнаты он останавливается. И больше не делает ни шага.

— Располагайся.

И разворачивается, чтобы уйти. Вот к этому не готово мое женское самолюбие.

— А ты? — неуверенно произношу я, — ты разве не у себя должен спать? Есть ведь гостевая.

— Рано утром я занимаюсь. Не хочу тебя будить. Спать буду в гостиной на диване, — опять грубо, с хрипотцой отвечает Рома.

А потом он ушел. Тихо закрыв за собой дверь и оставляя меня одну. В своей спальне. На этой большой кровати.

Я разворачиваюсь к этой самой кровати, но так и не решилась ступить и шагу. Сколько девушек он приводил сюда? Со сколькими он здесь спал? А белье? Он меняет каждый раз, как переспит с ними? Вопросы, которые я никогда не решусь ему задать.

Как только я делаю маленький шаг, по периметру комнаты загораются диодные огни, делая ее более интимной. Он точно здесь трахался. И захотелось упасть на колени, закрыть лицо руками и разреветься. От дикой боли в груди, которая расползается, как какой-то яд по венам. Скручивая и заламывая. Ревность. Вот как она выглядит.

Пытаясь успокоить свое дыхание, я направляюсь в сторону двери, чтобы открыть ее и прийти опять к нему. Толкнуть, ударить в грудь, исцарапать. За что он привел меня сюда, в эту комнату, где он трахал своих шлюх? На этой самой кровати, может быть, даже на том самом белье. И если я отдерну покрывало, я увижу еще следы чьего-то лица или косметики? Ненавижу!

Но к двери я не подхожу. И к нему я не возвращаюсь. Я такими же маленькими шагами подхожу к той самой кровати и отдергиваю черное покрывало. Черное — как дыра, в которую меня засасывает. Идеальное чистое постельное белье идеально ровно заправлено. Нет ни следов туши, ни женского дела.

Я ложусь с самого края, заправляя одеяло между ног, как и всегда. И закрываю глаза. Секунда, вторая, третья. Вижу как Рома с какой-то девицей заходят в спальню. Они страстно целуются, что со своего места вижу их сплетающиеся языки. Он валит ее на кровать и накрывает собой. И жадно стаскивает ее трусики зубами. Черт!

Переворачиваюсь на другой бок. В комнату первая входит девушка, эротично загибая пальчик, зовет кого-то. Рому, точнее. Он идет не спеша, как лев к своей добыче. Она медленно стягивает свою одежду и нижнее белье, пока он смотрит и пожирает ее глазами. А потом приблизился к ней и теперь своим пальцем подцепил ее подбородок, с просьбой поднять голову, чтобы поцеловать ее силиконовые губы.