Давай поспорим? (СИ) - Белова Дарья. Страница 45

И каким дебилом он стал, когда решил поиграть с другим таким же королем. Ведь эта девочка вошла, нет, зачеркнем, вклинилась в его жизнь, чтобы изменить ее.

Король никогда не вел праведный образ жизни. Но отчего-то после встречи с нимфой, настройки сбились, и его член был настроен только на радиоволну по имени Настя. Поначалу он был очень зол и огорчен из-за этого. Ведь его уклад рушался, а привычная жизнь неслась к чертям собачьим. Автор оставляет за собой право выражаться не всегда корректно и использовать бранные слова. Иначе выразить свои чувства и эмоции не предоставляется возможным.

Так вот, эта юная нимфа с офигенным телом и сочными губами, что так трепетно обволакивали самое ценное короля, повторю, настроенное только лишь на одну волну, сводила его с ума. Понимала ли она, что творит? Вряд ли. Свои мысли король тщательно скрывал. Но и в полной мере не мог еще осознать, что изменения — необратимы. Отныне он ее заложник.

Можно было бы закончить сказку на этом. Но, бл*ть, нет. Король, с*ка такая, налажал. Его тайна, которую он так оберегал, вскрылась: теперь его Настя знает о споре с другим королем.

Дальше автор решает перейти уже непосредственно к эпилогу, потому что задолбался писать. Король очень сожалеет. Он дурак, кретин, полнейший придурок. Но уже не представляет себя без своей нимфы. В качестве ремарки, автор добавляет, что он по прежнему настроен только на одну радиоволну. И ждет не дождется, когда, наконец, она начнет вещать в прежнем режиме, потому что, пи*дец, как хочется трахаться.

Конец.

Постскриптум. Люблю.

Глава 29.

Рома.

Я впервые задумался над тем, что значит любить. Это в фильмах все прекрасно объясняют, рассказывают, ты слышишь их диалоги, их признания и вроде как проникаешься и радуешься за героев. По факту я сейчас третий день сижу и туплю в потолок. Потому что все достало. Все не так, как должно было быть. Изначально.

Я делаю свою работу, езжу по делам, разговариваю, считаю, анализирую. Раньше я кайфовал от этого ритма, от драйва. Но не сейчас. Хочется поставить все на паузу. Переосмыслить. Может это часть какого-то внутреннего взросления. Ну знаете, в жизни каждого человека есть внутренние ступени, на которые он поднимается. Вот, может, моя очередная ступень — сейчас.

“Нравится мне Сашкина походка, нравится мне Сашкины глаза”

— Ну что тебе от меня надо?

Звонок друга я сбрасываю.

Вот так эгоистично хочу на все забить.

Звонок в дверь — приехала доставка, сегодня чуть раньше, чем обычно.

Открываю дверь и уже протягиваю руку, чтобы забрать пакет с едой.

Она стоит и обнимает себя рука. Дурочка, не взяла зонт и попала под дождь. Стоит и пытается согреть себя руками, губы дрожат, а глаза огромные, карамельные. В них такое тепло, что я не понимаю, почему она не может согреться, от них.

Мы смотрим друг на друга. Я еще в полном шоке, что Настя стоит на пороге моей квартиры. Сама. Она пришла сама. И Настя, с такой надеждой в глазах.

— Я могу пройти? — слышу я ее тихий голос.

— Черт…конечно, извини. Ты наверно замерзла?

— Да, есть немного, — первая улыбка.

Она осторожно проходит и так же, как и в первый наш вечер, озаряется по сторонам. Ищет кого-то или что-то. Кого? Другую женщину?

Только раздеваться не спешит. Я вижу, как она настраивает себя на разговор. А мозг мой вскипает от того, сколько мыслей пронеслось у меня в голове. Ее прощание уже слышал, ее молчание уже терпел, да и терплю, ее отсутствие тоже пережил, хоть и боль была адская. Что еще мне уготовила моя львица?

— Чай? Кофе?

— Кофе хочу, — вторая улыбка.

Снимает с себя куртку и разувается, все так же осторожно. Она боится, что пришла не вовремя.

Звук перемолки зерен в кофемашины — единственный шум, который царит в квартире. А мы стоим и смотрим друг на друга. Смотрю на ее губы, которые сейчас украшает третья улыбка и по моему телу разливается тепло.

Я не знаю, что испытывает человек, когда понимает, что напротив него стоит та, кто для него — все. Но уверен, что это тепло и эйфория. Я стал цельным. Нет, безусловно, я знаю, что у меня две ноги, две руки, две почки, сердце мозг, один член и два яйца. Но глядя на нее, улыбающуюся, милую, родную… Вот оно… то чувство… Завершенности. Все на месте. Моя душа на месте и мне хорошо. Потому что она рядом. Она пришла ко мне.

Наблюдаю, как она помыла руки и достала две чашки кофе. Молчу, что за сегодня это будет моя четвертая чашка, слишком нравится за ней наблюдать. Потом она наливает ароматную жидкость по чашкам и ставит на столешницу.

— Представляешь, я в Мюнхене пробовала классное блюдо, национальное. Называется, шварцбайтен. Нет, шванбратен. Черт, швайнбратен. Вот. Тяжелый этот немецкий язык.

Настя сидит за столом, покачивая ножкой и вижу, что уже освоилась, прошла скованность и судорожность. Она в открытую рассматривает меня и обстановку. Сравнивает, что изменилось? Да ничего я не менял, Настя.

— Я нашла в Москве, где делают это блюдо. Давай сегодня на ужин закажем?

— Как скажешь. Это вообще съедобно? Я в плане еды не особо немцам доверяю.

— Да, очень вкусно. Просто запеченное мясо.

Улыбка. Смех. И все-таки робкие шаги в мою сторону.

— Иди ко мне, Каренина.

Настя подбегает ко мне и бросается на шею и с такой силой обнимает, что, наверное, так чувствуется счастье. Оно теплое, с тоненькими ручками, но сильно обхватывающие шею, с ароматом лаванды и еще чем-то едва уловимым, женским. Это уют. И запах красивого женского тела.

А потом смотрю в ее глаза, родные, она может улыбаться только ими. И целую. Так, как никогда раньше, потому что раньше не было. Были ошибки, были тайны, были лишние ожидания и неоправданные надежды. А сейчас есть мы.

Только губы остались такими же мягкими и податливыми. С острым язычком, который в порыве страсти могу слегка прикусить. Вот как сейчас.

Чувствую, как месяц без секса дает о себе знать, как кровь приливает к члену, и еще пара секунд и Настя почувствует мое желание. Оно будет упираться ей в живот.

Стон, который исходит от нее, такой долгожданный и вкусный, что хочется, чтобы она делала это постоянно. Он как музыка для меня. И, похоже, завожусь не я один. Замечаю, как Настя расстегивает кофту. Бешено как-то, рвано. Ждала меня. Ну а в джентльмена я никогда не играл и уложил ее прямо на диване, рядом с которым мы и стояли.

— У тебя точно не было никого все это время, Рома? — спросила она первая, слышу, как дыхание только восстанавливается.

— Нет, Насть.

— Это хорошо. Я поняла, что очень ревнивая.

— Я оказался тоже. Боялся, что найдешь кого-то в детчляндии и оставишь меня.

— Меня вообще на свидания там приглашали.

— Чего?

Сгребаю ее в охапку и подминаю по себя.

— И что? Сходила? — смотрю на нее остро и жестко, пусть только попробует сказать что да, укушу.

— … нет.

— Хорошо, — укладываюсь обратно и обнимаю ее.

— Его звали Хильберт.

— Настя!!!

— Ну что?

— Оторвал бы ему его хиль.

— Ром… А что теперь будет… с нами?

Я приподнялся на локоть и смотрю на нее. Неужели ничего не понимает? Неужели думает, что это просто очередная блажь, очередной спор?

— Что хочешь ты?

— Я…

Настя встала и утянула за собой сорванные мной вещи. Глупенькая, вижу, как потряхивает ее, никак не может лифчик застегнуть.

— Настя, стой…

Не выдержал. Встал, взял ее руки, поцеловал тыльную сторону. Вижу, как она дернулась, пытаясь их вырвать, но я их крепко держал. Возможно, знал, что она это сделает.

— Рома… Боже, Рома.

Я притягиваю ее к себе и покрываю поцелуями все лицо, щеки, которые покрыты конопушками. Их столько же, сколько и было, когда я уезжал. Ведь опять все пересчитал. Долбанный мазохист, ведь при мысли, если не будет хоть одной, озверею ведь. Носик, очаровательный маленький носик, закрытые веки, их нежную кожу, подбородок, который подрагивает от ее эмоций, губы. Мои сладкие, дурманящие, соблазнительные, мягкие, любимые.