Заклятие роз (СИ) - Кроуз Анна. Страница 56
«С твоими способностями и тройка?!..»
«Другие в огонь полезут, и ты за ними?!..»
«Марта, не стой, как дуб! Делай уже что-нибудь!..»
Впрочем, последняя фраза прилетела откуда-то из другого мира. Это был… знакомый голос, но не тот, который звучал до сих пор.
Марта, ослеплённая словами-молниями, бьющими вне времени и пространства, но точно в цель, попыталась оглядеться, найти источник последних слов. Ей вдруг показалось очень важным найти этот источник, именно его. Потому что… Потому что он добавил свежей боли к привычной уже… Но вокруг уже с новой силой звучало всполохами:
«Ну сколько раз можно тебе повторять?!..»
«Если будешь плохо себя вести, я отдам тебя вон тому дядьке!..»
«Уйди от меня, видеть тебя не могу!..»
И снова:
«Марта! Держи поводья! Если быки освободятся…»
А Марта не видела поводий, не понимала, какие быки. Ей было больно, невыносимо больно, потому что снова и снова в её сердце падали:
«Ну почему я не сделала аборт! Теперь вот майся!..»
«Какая она уродливая!..»
«Доктор, а это точно мой ребёнок? Вы не перепутали?!..»
И с каждым ударом слов-молний сердце Марты сжималось. Она чувствовала себя маленькой и беззащитной. И беспомощной. Потому что ей нечего было сказать, нечего возразить. Да, она уродливая и непослушная, она плохо учится, она не смогла сдать конфликтологию, из-за неё, Марты, постоянно страдают люди. Из-за неё и только попала в беду её лучшая подруга Полина. И Анна Юрьевна с Петром Ильичом и с их не рождённым ещё ребёночком! Даже Анжелика… Даже Серафимович! Она всех подвела. Зря мама не сделала аборт. Не было бы Марты, не было бы и ничего этого, не было бы страданий. Не было бы этой боли — детской, застарелой, вросшей в хребет, как ноготь на ноге врастает в палец, и причиняющей боль при любом движении. Боли, заставляющей согнуться, сгорбиться, спрятаться от всех. Боли, заставляющей сдаться ещё до того, как сделана первая попытка чего-то добиться.
«Кто тебя полюбит, такую замарашку?!..»
«Кому ты нужна со своим характером?!..»
«Будешь так вести себя, тебя замуж никто не возьмёт!..»
Марта опустилась на колени, руки её безвольно легли на землю…
И тут снова зазвучал голос, тот, источник которого Марта так и не нашла. Тот, который добавил страданий. И тем не менее, желанный.
Он зазвучал рядом — сильный, уверенный, живой!
— Ну уж нет! Я тебя не отдам! Соберись! Ты можешь!
— Что я могу? — спросила Марта и усмехнулась. Она ничего не могла, даже встать.
— Не можешь встать ради себя, встань ради Полины, Анжелики и Анны Юрьевны! Чем дольше ты сидишь, тем им хуже! Вставай! Ты должна встать, ты должна поверить в себя! В тебе есть сила — сила твоего духа! Сила твоей дружбы, сила твоей любви!
Голос звучал и звучал, он повторял снова и снова, чтобы Марта встала и пошла, чтобы она не сдавалась. Что на самом деле она сильная, и что она справится.
— Подумай о Полине, она пропадёт без тебя! Без твоей помощи ей не выбраться! И Анне Юрьевне не выбраться, и Анжелике…
Голос звучал и звучал. Отрезвляя, встряхивая, вытесняя застарелую боль новой — опасением за подруг и за… Серафимовича.
— Марта, подумай обо мне! Как я без тебя?! Я не смогу без тебя жить! Я не прощу себе, если ты сдашься! Вставай!
И Марта поверила. Она подняла руки и сквозь слёзы смогла рассмотреть поводья.
Несколько минут Марта соображала, что это за поводья и вспомнила про быков памяти и поле страданий. Вспомнила о Серафимовиче — как он там? Она же собиралась помочь ему — в его памяти за две тысячи лет накопилось столько боли, что ему одному с ней не справиться.
Марта отёрла глаза и увидела, что она сидит посреди борозды, её бык уже почти свободен, потому что змея, чувствуя страдания Марты, быка уже почти не держала, она искала, от чего Марту нужно защитить.
Но беда в том, что защитить от воспоминаний змея была не в состоянии.
Марта оглянулась. Полина стояла бледная настолько, что веснушки исчезли. А рыжие волосы походили на пучок соломы. Она просто стояла, а её бык дышал дымом и рыл землю. И ему достаточно было развернуться, чтобы увидеть Полину и стереть её с лица земли за то, что она привела его на поле страданий. Марта поняла, что быки сейчас тоже чувствуют боль.
Она увидела, что Анжелика уже устала и у неё больше нет сил сдерживать своего быка. Анна Юрьевна ещё борется, но их бык вот-вот скинет её со своей шеи.
Марта поняла, что они стоят, потому что стоит она. Они не могут пройти вперёд неё, потому что борозда должна лечь к борозде.
И тогда Марта поднялась. Через боль, через страдания… Через силу.
«О своих страданиях я подумаю после, — решила она. — Сейчас нужно побыстрее закончить вспашку этого чёртова поля, чтобы Полина, Анна Юрьевна с Петром Ильичом и Анжелика смогли поскорее уйти отсюда».
Змея, почувствовав Мартину решимость сжала быка, и он нехотя пошёл вдоль борозды, оставленной Серафимовичем.
Серафимович шёл впереди, постоянно оглядываясь. Убедившись, что Марта встала, Он выровнял свой плуг и хлестнул быка по крутому крупу розой. Бык прибавил скорости.
Марта мысленно поблагодарила Серафимовича и тоже хлестнула, подгоняя своего быка — с неприятным делом нужно разделаться как можно быстрее.
«Вы как?» — спросила мысленно Марта у подруг и аж присела от их боли, открывшейся ей на миг.
И тогда Марта принялась уговаривать подруг, поддерживать их, угрожать и всячески побуждать двигаться.
Полина просто подчинилась. Она тупо шагала, держась за ручки плуга, который появился, едва её бык ступил на поле. Она как деревянная кукла переставляла ноги, и Марта хвалила её — главное, не останавливаться!
Анжелика шла, упрямо стиснув зубы и с ненавистью вгрызаясь плугом в поле страданий. Марта восхищалась её выдержкой, говорила, что гордится ею, и ещё больше будет гордиться, когда та закончит эту тяжёлую работу!
Анна Юрьевна и Пётр Ильич завершали пахотный клин и Марта хорошо видела, как они устали. Она подбадривала их, говорила, что их взаимная нежность и ей помогает держаться.
А ещё ей было нестерпимо стыдно, что она заставила всех лишнее время простоять на поле. Добавила им лишних страданий. Настолько стыдно, что голоса-всполохи зазвучали с новой силой, вновь заставляя Марту сгорбиться. Она едва снова не погрузилась в переживания, но снова услышала голос Серафимовича:
— Потом будешь страдать! Лучшее, что сейчас ты можешь сделать для них, это пахать, не останавливаясь!
Марта поняла, что и до этого она слышала его голос. Это он помог ей встать. Это благодаря ему она нашла в себе силы и теперь может помочь подругам.
А ещё Марта заметила, что как только она переставала думать о себе, боль отступала. И возвращалась с новой силой, едва Марта погружалась в свои переживания и страдания.
Марта продолжала слышать слова-всполохи, и они по-прежнему били в цель. Вот только она теперь фокусировалась не на них, а на том, чтобы облегчить участь близких ей людей. И от этого ей самой становилось легче переживать воспоминания.
Идти по борозде было тяжело. Длинное платье мешалось — Марта постоянно наступала на подол, пришлось его подоткнуть повыше. Университетские туфли вообще для этого не были приспособлены.
«А как же Пётр Ильич? У него вообще обмотки!» — мысленно спросила Марта и увидела в ответ слёзы на глазах Анны Юрьевны.
«Идти. Мы должны идти… Мы должны вспахать это чёртово поле!.. — донеслась едва слышная мысль Анжелики. — Главное, не сдаваться!»
«Полина, ты как?» — спросила Марта.
Но ответа не получила. Полина, словно деревянная шагала за своим быком.
«Ты держись, дорогая! Ты справишься! Мы вместе справимся!» — подбодрила её Марта и услышала в ответ обрывок мысли:
«Бард…»
Сердце Марты сжалось новой болью — теперь уже за Полину, за её поруганную любовь.
«Бедная девочка…» — прошептала Анна Юрьевна.
«Все они сволочи! — категорично отрезала Анжелика. — Никому нельзя верить!»