Узкая дверь - Харрис Джоанн. Страница 15

– Сэр, вы больше на одну из этих «генриетт» похожи. Вы, случайно, школой не ошиблись?

– Сэр, вы наш новый студент-практикант? Или это обмен школьными кадрами?

Мальчишки порой могут быть поистине безжалостны, особенно если почуяли слабость. Сходство нового преподавателя с представителями вечно соперничающей с нами школы для мальчишек, должно быть, сработало как триггер, как самый настоящий наглый вызов, иначе они бы наверняка дали ему хоть недельку, чтобы он успел немного попривыкнуть.

– Ну, а что нового у вас, в «Короле Генрихе»? – спросил я, стремясь отвлечь Эрика и хоть немного поднять ему настроение. – Среди новых преподавателей есть кто-нибудь интересный?

Эрик фыркнул.

– И даже несколько! Причем один из них – женщина!

– Ого!

Разумеется, он имел в виду Ребекку Бакфаст. Точнее, мисс Прайс – именно так ее следовало в те времена называть. Двадцать три года, с зелеными, как жадеит, глазами и волосами цвета янтаря. Жаль, что меня тогда так мало заинтересовало это краткое сообщение, но откуда мне было знать? Так что я просто пожал плечами и стал слушать Эрика.

– Нам этот «прибыток» из прошлого триместра достался, – проворчал Эрик и закурил «Голуаз». Во время работы он себе никогда не позволял курить. Считал, что курящий преподаватель выглядит непрофессионально. И я спросил:

– По-моему, ты говорил, что она у вас не останется. Неужели она все-таки оказалась умнее, чем тебе это представлялось?

Он снова то ли фыркнул, то ли чихнул.

– Не могу сказать, что так уж внимательно ее разглядывал! Я ее вообще практически не заметил.

Наверное, мне следовало бы догадаться, что Эрик что-то от меня скрывает. Я попытался представить себе тот разлад, который мисс Прайс внесла в стройные ряды преподавателей «Короля Генриха», выделяясь среди них, как какаду в стае воробьев. И, разумеется, Эрик должен был ее заметить. Так зачем же притворяться? Я-то знал, что под своей внешностью мрачного ворчуна Эрик скрывает душу настоящего сплетника. И в течение триместра он уже успел поработать с мисс Прайс, так что наверняка собрал о ней более чем достаточно всевозможных скандальных слухов. Интересно, почему же он в таком случае не желает ими со мной поделиться? В те времена я попросту списал это на счет его общей угрюмости, но теперь, когда мне стало известно о нем нечто совсем иное, я догадываюсь, что для его тогдашней молчаливости были куда более глубокие и серьезные причины.

Интересно, а что об этом знает Ла Бакфаст? Подозревала ли она в чем-нибудь Эрика Скунса? Хотелось бы мне знать, уж не связано ли ее нежелание обращаться в полицию с тем, что Эрик…

Нет, не может быть. Ее брат исчез много лет назад. А точнее – тридцать пять. Целых сто пять триместров! Именно столько я преподаю в «Сент-Освальдз» с тех пор, как перевелся сюда после пяти лет прозябания в куда менее престижной школе в Лидсе. Трудно припомнить себя таким молодым, как трудно припомнить и то, как я начинал здесь свой первый триместр уже в качестве преподавателя. Все казалось мне одновременно и знакомым, и совершенно чужим. Учительская; комната отдыха; мой кабинет на Колокольне. Правила, которые я никогда не соблюдал, будучи здесь учащимся, но которые теперь буду вынужден соблюдать неукоснительно и ежедневно. Кое-кто из самых старых учителей школы – например, наш Капеллан, – знавал меня еще мальчишкой.

Зато в «Сент-Освальдз» уже работал мой старый друг Эрик, который мог показать мне там все новые ходы и выходы. Эрик, с которым мы с детства были неразлучны. Но, как оказалось, у Эрика была и вторая, тайная и порочная, жизнь, которую он от меня скрывал, и мне потребовалось тридцать четыре года, чтобы понять, в чем заключалась ее суть. Однако ничто так и не было вынесено на суд общественности, а Дэвид Спайкли – этот беспокойный, угрюмый, замкнутый мальчишка – надежным свидетелем, разумеется, считаться не мог. И я даже теперь все время невольно придумываю для Эрика разные оправдания. Ведь, собственно, никаких реальных доказательств обнаружено так и не было. А человек, безусловно, считается невиновным, пока его вина не доказана. Но в глубине души я не сомневаюсь: Эрик действительно насиловал Дэвида Спайкли и поспешил убраться из «Сент-Освальдз», как только Гарри Кларк пал реальной жертвой столь же скандальной истории.

И вот мы снова, Эрик и я, столкнулись с очередным преступлением, с которым нельзя не считаться, ибо это еще один мертвый мальчик. Нет, на сей раз это, слава богу, не один из наших учеников. Но могу ли я быть по-настоящему уверен, что Конрад Прайс не был одним из его мальчиков?

Нет, это просто немыслимо. И все же я постоянно об этом думаю. Эрик раньше всегда ездил на зеленом «Остин Моррисе», который любовно называл Бесси и который летом 1971 года вдруг, без каких бы то ни было объяснений, заменил другим автомобилем. А что, если это именно он, мой друг Эрик, тогда, 9 июля, подъехал к школе «Король Генрих» на своем зеленом автомобиле? Уж не подозревала ли Ребекка Прайс, что именно он, Эрик Скунс, скрывался за пресловутой зеленой дверью? И что произошло между ними летом 1989 года?

Глава пятая

Классическая школа для мальчиков «Король Генрих», 10 апреля 1989 года

Да, конечно, я знала Эрика Скунса. Вряд ли, конечно, я знала его по-настоящему, но, по крайней мере, в не меньшей степени, чем всех прочих преподавателей школы «Король Генрих». Хотя когда я в прошлом году появилась в «Сент-Освальдз», он абсолютно не соотнес меня с той хрупкой молодой женщиной, какой я была почти двадцать лет назад, в 1989-м. Честно говоря, я за это время и впрямь буквально создала себя заново; я изменилась куда сильней, чем за такое время меняется большинство других женщин; я словно прожила три жизни – как мать, как жена и как вдова. Я и внешне очень сильно изменилась: пополнела, сумела приручить свои непокорные волосы. Тогда, в двадцать три года, я толком и не замечала, как часто мужчины оборачиваются, чтобы посмотреть на меня. А ведь я уже была матерью шестилетней девочки. И чувствовала себя куда более зрелой, чем мои сверстницы. По правде говоря, я и сама была еще ребенком. Алисой, провалившейся в кроличью нору.

Итак, в понедельник 10 апреля я впервые подъехала к школе «Король Генрих», своему новому месту работы. Было восемь часов утра. Я припарковала древний синий «Мини» на стоянке для сотрудников, где было уже немало дорогих «Ауди» и «Ягуаров». О своем внешнем виде я позаботилась заранее. На мне был темно-синий брючный костюм и белая шелковая рубашка; волосы я аккуратно собрала на затылке в пучок. В школе «Саннибэнк Парк» учителя ходили в том, что нравилось или было удобно им самим – в основном это были джинсы и рубашки с расстегнутым воротником. Но я хорошо понимала, что в «Короле Генрихе» меня будут судить за каждую мелочь, какую только сумеют обнаружить, и постараются незамедлительно ее против меня использовать. Мой новенький красный атташе-кейс был подарен мне Домиником на день рождения. Он, помнится, со смесью жалости и неверия встретил мои откровения насчет того, что мне ни разу в жизни не довелось отпраздновать свой день рождения. Он, разумеется, тогда еще и с родителями моими знаком не был. Да и они не проявляли к его персоне ни малейшего интереса – даже в тех немногочисленных случаях, когда я сама о нем упоминала. Но это был самый первый подарок на день рождения, который я получила с тех пор, как исчез Конрад, и хотя я ничего не могла с собой поделать и постоянно видела сходство моего нового красного атташе-кейса с тем красненьким портфельчиком из давно минувшего прошлого, я все равно восприняла подарок Доминика как некий жест примирения, как свидетельство того, что он, несмотря на все свои принципы, хочет, чтобы в «Короле Генрихе» мне улыбнулась удача.

Школа помещалась в красивом здании, хотя и несколько помпезном с архитектурной точки зрения. От кованых ворот прямо к главному входу вела просторная подъездная дорога, обсаженная вишневыми деревьями, которые как раз зацветали. Поднявшись по широким пологим ступеням, я вошла внутрь; главный вход был предназначен для посетителей и преподавателей школы. А для учеников имелись две боковых двери: слева от крыльца для младших и средних классов, а справа – для старших. От каждого из этих входов можно было по лесенке в несколько ступенек спуститься в раздевалку. Когда-то именно там я порой подолгу ждала Конрада, поскольку занятия в моей начальной школе кончались минут на десять раньше. Моя школа «Чепел Лейн» находилась чуть дальше по той же улице и скрывалась за старыми деревьями, и я обычно самостоятельно преодолевала то небольшое расстояние в несколько десятков ярдов, что отделяло «Чепел Лейн» от «Короля Генриха», проникала в здание через боковую дверь для учащихся, спускалась в раздевалку и ждала брата возле его шкафчика. А потом Конрад отводил меня домой и снова уходил куда-то со своими друзьями.