Поцелуй ягуара (ЛП) - Ли Лора. Страница 4

Когда тележка опустела, Натали двинулась вперед, расплатиласьза покупки и улыбнулась молодому человеку, который складывал покупки в пакеты и грузил обратно в тележку. Улыбка застыла на ее лице, когда женщина услышала рычание за своей спиной. Долговязый молодой человек, складывающий продукты, побледнел, протянул пакет, в котором лежали ее яйца, и громко сглотнул, его адамово яблоко подпрыгнуло.

Да, это не все. Сабан рычал. Он рычал на курьера, рычал на почтальона и даже рычал, когда один из представителей Пород остановился поговорить с Натали, пока она была в универмаге в городе.

Натали приложила руку к лицу и покатила тележку, заплатив за покупки. Она вышла на улицу к своей машине, ярость наполнила ее.

Предполагалось, что это был шаг к независимости. Вдали от друзей, семьи и бывшего мужа. Подальше от предвзятых представлений о том, кем или чем она должна быть, чтобы она могла быть собой. Вместо этого она нянчилась с мужчиной, который не имел для нее никакого смысла и угрожал вторгнуться в ее сердце, а также в ее жизнь.

— Ну, вот, boo, позволь мне, — Сабан взял ключи из ее руки, когда она достала их из сумочки, и двинулся, чтобы открыть заднюю часть внедорожника, который Совет Пород выделил ей, когда она приступила к работе, чтобы учить детей.

Натали стала первым учителем, которому разрешили учить детей Пород, который не былПородами. Это был также первый год, когда дети Пород были допущены к государственным школам. И у Натали случится нервный срыв до того, как об этом узнают во всем мире.

— Я поеду за тобой до дома. У меня есть один из тех мангалов, что я видел по телевизору на днях. Я могу приготовить стейки сегодня, — мужчина посмотрел на нее насмешливо, но все же с надеждой.

— Ты не купил стейки, — она нарушила молчание, это было слишком. Мужчина Пород, который собирается жарить стейки, а он их даже не купил.

Сабан улыбнулся, удовлетворенно изогнув губы, которые слишком чертовски соблазнительны и влияли на душевное спокойствие женщины. Она хотела укусить их. Пробовать. Вкусить. И нет ни единого шанса, что она позволит этому случиться.

— Они в холодильнике в машине, — он кивнул на черный пикап, припаркованный рядом с ее маленьким серым внедорожником. Блестящий, черный и зловещий. Она почти улыбнулась, почти смягчилась.

Натали покачала головой, выдернула ключи из его руки и направилась к двери своего автомобиля. Она всунула ключ в замок и открыла дверцу, прежде чем сесть в машину.

Натали не проверяла, где Сабан; проверка означала, что она заботилась, а она не поддастся этому. Женщина вернулась в маленький двухэтажный домик на окраине города, свернула на подъездную дорожку и зашла в дом. Она не стала возиться с продуктами, мужчина все равно опередит ее.

Вместо этого она оставила дверь открытой и вошла в дом, осознавая неодобрение, последовавшего за ней внутрь. Натали не должна входить в дом без него; не должна дышать без того, чтобы он сначала не проверил воздух; и, боже, она не должна таять, потому что он делал это так изящно, что она чувствовала, как эта забота обволакивает ее, а не душит.

— Chay (прим. пер.: котенок на франц. яз.), ты и я должны поговорить, — как она и подозревала, Сабан ворвался в дом, одетый в джинсы и ботинки, шесть футов и четыре дюйма раздраженного мужчины, и швырнул продукты на стол.

Натали смотрела на пакеты и думала, есть ли у яиц хоть какая-то надежда выжить. Гнев нахлынул на нее, но больше на себя, чем на него. Гнев из-за того, что она позволила другому мужчине сблизиться с ней, рискуя своим сердцем и своей независимостью из-за мужчины, которого она знала, будет невозможно забыть.

— Знаешь, — наконец осторожно сказала Натали. — У меня есть имя.

Она подняла на него взгляд, приняв самое суровое выражение лица. То, которое она приберегла для самых трудных детей. И это его даже не беспокоило.

Мужчина сверкнул на нее взглядом, склонив голову, прямые черные волосы до плеч спадали на лицо падшего ангела. Зеленые глаза сверкали искрами раздражения, а выражение его лица было слишком чувственным, чтобы быть пугающим, самым примитивным способом.

О, да, Сабан Бруссард пугал ее. Она до смерти боялась, что однажды ночью, когда он будет разгуливать полуголый по ее дому, то она потеряет контроль и запрыгнет на него. Разве это не будет хорошо смотреться в ее резюме?

— Я знаю твое имя, boo, — прорычал он. — А еще я знаю, кто твой телохранитель. Я. Ты не убегаешь от меня, как испуганный кролик, с глаз долой. Я этого не потерплю.

— Ты этого не хочешь? — Женщина широко раскрыла глаза от удивления. — Простите, мистер Бруссард, но у меня на шее нет ошейника и у тебя нет документов на право собственности на меня. Я делаю то, что мне нравится и хочется.

— Нет, не делаешь, — его голова опустилась, его нос почти коснулся ее, и гнев вспыхнул внутри нее, как дикий огонь, вырвавшийся из-под контроля.

Ее руки вытянулись, упираясь ему в грудь в попытке оттолкнуть его назад. Попытка не удалась, потому что Сабан не сдвинулся ни на дюйм.

— Ты уволен, — отрезала она.

— Ты не можешь уволить меня, ты можешь только уйти, — он ухмыльнулся. — До тех пор ты будешь соблюдать меры предосторожности, принятые для твоей безопасности, или будешь иметь дело со мной.

— Боюсь-боюсь! — Ее рукиприземлились на бедра, а губы скривились. — Что ты сделаешь, будешь рычать на меня? Заставишь меня смотреть бейсбол, пока глаза не вылезут из орбит? О, нет, подожди, ты заберешь все мои полуфабрикаты, — в ее глазах появился насмешливый огонек. — О, Сабан, мне так страшно. Пожалуйста, не надо.

Он зарычал. Не угрожающе, а скорее мягко, это должно было насторожить Натали. И она обратила бы внимание, если бы не была так чертовски зла.

— Ты стоишь у меня на пути, — женщина приподнялась, пока ее нос не коснулся его носа. — Убирайся.

Выражение лица Сабана изменилось. Его глаза сузились, и дикая, безжалостная решимость, о которой она слышала, мелькнула в его глазах.

Она должна бежать прямо сейчас. Должна была поджать хвост и бежать так быстро, как кролики, о которых он упоминал ранее.

В ту минуту, когда его руки схватили ее за плечи, в ту же секунду, когда она поняла его намерение и опустила голову, она должна была ударить коленом ему в пах и покончить с этим.

Если бы у нее было время.

Секунда, и его губы накрыли ее, его язык проскользнул между ее губами, когда они с удивлением разошлись, и, черт возьми, Натали потерялась.

Сочные, соблазнительные губы пожирали ее. Его язык ласкал ее, пока вкус специй наполнял ее.

У его поцелуя был вкус. Не обычный вкус поцелуя, а вкус дикого обещания, жаркого дня в пустыне, полного тайн и жажды.

Натали почувствовала, что тает рядом с ним. Она вздрогнула. Твердое, мускулистое тело удерживало ее вес, пока руки обхватили ее сзади и подняли, притягивая ближе. Его голова наклонилась, поцелуй стал глубже, жесткий рык, исходящий из горла, когда женщина позволила своим губам ответить так же страстно, она жаждала больше его вкуса.

И этот вкус был, каждый раз, когда Натали ласкала язык, переплетенный с ее, тонкий, побуждающий ее на большее, прижимать Сабана ближе, углублять поцелуй.

И это ужаснуло ее. Она чувствовала свою независимость, с трудом завоеванную и императивную, борющуюся под тем, что Натали чувствовала, из-за происходящего, крича в предупреждении, пока женщина не дернулась, брыкнула, вырываясь изхватки Сабана, и она смотрела на него, задыхаясь от потребности, внезапно разрывающей ее.

Натали подняла руку, коснувшись его губ. Губ, которые завораживали ее, причиняли боль, давали удовольствие, как она и предполагала.

— Ты моя, — его голосе не было ни сексуальных насмешек, ни кокетливой соблазнительности. Его темные глаза блестели хищным осознанием и триумфом.

Ее рука покинула тело мужчины.

— Ты сошел с ума, — ахнула Натали.

— Моя.

Глава 2

Сабан наблюдал, как глаза Натали расширились, намек на страх вспыхнул в глубине ее глаз карамельного цвета, смешавшись с гневом и возбуждением.